Вирджиния Эндрюс - Шепот в ночи
– Кристи. – Он коснулся моего плеча. Я застонала. – С тобой все в порядке?
– Нет, – простонала я – Я не могу больше хранить эти ужасные воспоминания, которые жгут мне сердце Я не могу остановить этот кошмар – Я гневно повернулась к нему. – Я сбежала из Катчерз Коув, Гейвин, из-за того, что со мной сделали. Я чувствовала себя грязной, оскверненной, и ни один душ или ванна не смогут очистить меня. И ты тоже так считаешь, да? Вот почему ты не хочешь прикоснуться ко мне.
– Нет, Кристи, – возмутился он. – Это не так. Я хочу прикоснуться к тебе. Мне приходится сдерживать себя каждый раз, чтобы не сделать этого.
– О, Гейвин, – заплакала я. – Не надо прилагать усилия, чтобы сдерживаться. Мне нужна близость с тобой, очень, – эти слова шли из какой-то неведомой мне глубины моего существа.
Он долго в нерешительности смотрел на меня и затем начал расстегивать свой фрак и рубашку. В свете керосиновой лампы я наблюдала, как он разделся до белья. Затем я сняла свое старинное платье и забралась под одеяло. Гейвин, посмотрев, спит ли Джефферсон, лег рядом со мной. Мгновение мы лежали не шевелясь, позволяя нашим телам соприкасаться.
– Кристи, – сказал он. – Я не уверен… я хочу спросить, что ты хочешь, чтобы я сделал?
– Теперь, когда он был рядом со мной, я поняла, как далеко мы зашли и как быстро. Внезапно я испугалась. Может, Гейвин прав, может, не надо делать этого сейчас.
– Просто обними меня, – прошептала я, – я хочу заснуть в твоих объятиях.
– Это будет нелегко, – прошептал он. Его возбуждение объяснило мне – почему.
– О, Гейвин, я так жестока с тобой, мучаю тебя, требую то одного, то другого. Ты, наверное, ненавидишь меня.
– Я не могу тебя ненавидеть, Кристи. Это просто невозможно.
Его губы снова нашли мои.
– Гейвин, сделай так, чтобы я забыла, – попросила я. – Мне нужно забыть.
Его пальцы нащупали застежку моего бюстгальтера и расстегнули его. Затем он снял его с меня, и его пальцы нежно скользнули по моим соскам, набухшим и трепещущим.
– Кристи, Кристи…
Его пальцы приспустили мои трусики, и я помогла ему снять их совсем. Обнаженная, рядом с ним я чувствовала, что мое сердце так сильно бьется, что я была уверена, он тоже слышит.
Он снял с себя белье и, поцеловав меня, нежно вторгся в пространство между моих ног. Я закрыла глаза, а когда открыла их снова, я видела его глаза, его лицо.
– Кристи? – еще раз спросил он.
– Заставь меня забыть, Гейвин, – прошептала я и, отбросив все сомнения, сказала себе, что – это любовь, а не безумный животный секс. Это был экстаз, которого я ожидала.
Очень быстро те отвратительные воспоминания о том, что со мной произошло, стали уходить все дальше и дальше с каждым новым поцелуем, пока перед моими глазами не осталось только лицо Гейвина, его глаза полные любви.
Мое сердце наполнилось любовью и надеждой. Может, моя любовь к Гейвину и его любовь ко мне сможет в конце концов победить все проклятия, обрушившиеся на наши семьи.
Я уснула рядом с ним, мечтая о еще более прекрасном утре.
Змея в саду
Утром я проснулась одна. Наверное, ночью Гейвин вернулся к себе. Было еще очень рано, только что взошло солнце, и почти тотчас я вдруг вспомнила маму. Когда я стала достаточно взрослой, она обычно находила повод, чтобы зайти ко мне и поговорить об интимных вещах. Иногда она садилась рядом со мной за туалетным столиком и причесывалась, иногда она заходила ко мне, чтобы показать то, что она купила себе из одежды, но неизбежно разговор заходил о сексе.
Я вспомнила, как спрашивала у нее о том, откуда женщина знает, занимается она любовью или сексом Она отложила расческу, посмотрела на свое отражение в зеркале и улыбнулась.
– Возникает такое ощущение завершения, – начала она своим мягким мелодичным голосом, который я так любила. – Твои сердце и душа присоединяются к чему-то удивительному и таинственному, Кристи, – говорила она, поворачиваясь ко мне, и свет в ее глазах выдал ее собственные драгоценные воспоминания.
– Таинственному, мама?
– Да, дорогая. – Она взяла меня за руку и стала вдруг такой серьезной, как учитель в воскресной школе – Таинственному, потому что ты начинаешь осознавать те вещи, которые были так очевидны, но ты их просто не видела или не слышала, или не обращала внимания. Женщины, которые развращают свои тела, которые стремятся получать только сексуальное удовлетворение, живут всего лишь в полсилы. Когда я влюбилась по-настоящему, все стало более насыщенным. Неожиданно я начала замечать некоторые вещи, которых раньше не замечала. Я никогда раньше не подозревала, какими прекрасными могут быть звезды, как сладко могут петь птицы, каким удивительным и таинственным может быть океан, и какими благоговейно воодушевленными становятся такие обычные вещи на восходе солнца. Меня все занимало. Каждое мгновение было драгоценным. Самое важное, Кристи, – она пристально глядела на меня, – самоуважение. Мне не было стыдно за те чувства и то удовольствие, которое доставляло мне мое тело. Ты знаешь, что я поняла? – добавила она почти шепотом. Я никогда не забуду выражения ее глаз, когда она сказала мне: – Девушки, которые отдают себя мужчинам для одномоментного удовольствия, ничего не стоят даже в сексе. Они заглушают и душат лучшую часть себя, они закрывают двери для души и любви. Они считают звезды чем-то само собой разумеющимся, пение птиц просто будит их по утрам, океан для них – монотонный шум, а встать рано утром, чтобы увидеть восход солнца – просто глупость. Словно… словно они не захотели полететь вместе с ангелами и теперь вынуждены тащиться от одной мелочи к другой. Ты понимаешь, о чем я? – спросила она.
– Думаю, да, мама, – ответила я ей, но на самом деле я поняла это только теперь.
Не сразу, когда первые солнечные лучи осветили деревья и земля впитала темноту словно губка, я почувствовала, как все вокруг зазвучало. Я поняла, что каждое утро цветы, трава, лес и звери как бы рождаются заново. Я распахнула окно и вдохнула тепло утреннего воздуха, словно так же я могла вдохнуть и солнечный свет. Я обхватила себя руками, закрыла глаза и вспомнила, как наши с Гейвином души коснулись друг друга, обещая никогда не лгать и любить навсегда. Я не упустила своего полета с ангелами.
– Доброе утро, – сказал Гейвин, подходя сзади. – Я вернулся к себе ночью, так как решил, что Джефферсон будет меня искать, – добавил он и поцеловал меня в щеку.
– Где Джефферсон?
– Ты не поверишь, но он сам встал и спустился вниз к Лютеру и Шарлотте. Он не смог дождаться, когда окунет руки в свои банки с краской. Я бы сказал, они с Шарлоттой просто нашли друг друга, а как тебе кажется?
