Вирджиния Эндрюс - Шепот в ночи
– Не обращайте на него внимания, – повторил Лютер и вышел.
– Кто он, Шарлотта? Почему он вот так запросто сюда приходит? – спросила я, поворачиваясь к ней. Она пожала плечами и улыбнулась.
– Мы ему нравимся, а Лютер всегда дает ему что-нибудь. Я оставляю для него какую-нибудь выпечку, и иногда днем он приходит и съедает ее. Иногда он помогает Лютеру.
– Он не пытался обидеть тебя? – спросил Гейвин.
– Нет. Думаю, я напугала его больше, чем он меня.
– Он просто хотел узнать, кто ты и почему здесь, – говорила Шарлотта. – Он очень застенчивый. Может, потому что родители нашли его в поле.
– Они нашли его?
– Рядом со своим домом, как Моисея, принесенного потоком. Однажды они нашли его там плачущим. У них не было детей, и они решили, что он – дар свыше. Но все знали, что кто-то оставил его там, кто-то от него отказался.
Она засмеялась.
– Бедный Хомер. Он думает, что свалился с неба. Ну, – она хлопнула в ладоши, – Лютер сказал, что я могу приготовить цыпленка, и у нас сегодня вечером будет праздник. Правда, мило?
– А Хомер придет? – спросил Джефферсон.
– Может быть, он придет, – ответила Шарлотта и поспешила начать приготовления.
– Хорошо, – кивнул Гейвин, – я извиняюсь за то, что не поверил тебе прошлой ночью. Хомер… Интересно, какие еще сюрпризы поджидают нас здесь. Идем Джефферсон, – сказал он, обнимая Джефферсона за плечи, – вернемся к нашему рабскому труду. Только мужчинам приходится выполнять здесь настоящую работу, – поддразнивая, добавил он.
– Ну, да? К твоему сведению, Гейвин Стивен Лонгчэмп, работа по дому тоже тяжелая, если не тяжелее, чем на ферме, особенно, если о доме не заботились так долго, – вспылила я, уперев руки в бока.
– Ого, племянничек! Мы в немилости. Уносим поскорее отсюда ноги, пока есть возможность.
– А? – Джефферсон смутился.
Гейвин наклонился ко мне и прошептал:
– Когда ты по-настоящему выходишь из себя, ты становишься даже еще красивее.
Я почувствовала, что краснею с головы до ног, и не смогла произнести ни слова, тогда как он со смехом поспешил прочь, таща за собой Джефферсона.
В этот вечер у нас было роскошное пиршество. Спокойно, как он это обычно делал, Лютер, осмыслив все происходящее, принес с огорода свежий салат, помидоры, морковь и по огромной картофелине для каждого из нас. Шарлотта объявила, что хочет перенести наш обед в столовую.
– Так, как это было, когда у папы были важные гости, – добавила она, и Лютер, хмыкнув, согласился.
Я протерла длинный, темный стол красного дерева, а Шарлотта достала красивую кружевную скатерть, а потом показала мне, где находятся фарфор и серебро. Она рассказала, что Эмили обычно держала все эти вещи под замком в большом сундуке в кладовой.
– После того, как она умерла и отправилась в ад, Лютер сломал замок, и мы все вытащили и расставили на свои места. Мы до сих пор находим спрятанные Эмили вещи, – весело добавила она. – Даже деньги под ковриком.
Лютер решил, что ничего не случится, если мы зажжем канделябры. Стол был сервирован китайской фарфоровой посудой, столовым серебром, бокалами и салфетками, и столовая в самом деле выглядела элегантно. Лютер вынес два серебряных канделябра и поставил их на стол. Затем мы все пошли переодеваться. Мы с Гейвином решили надеть ту одежду, которую нашли, а Шарлотта уговорила Лютера надеть чистую рубашку и брюки, а также причесаться.
После того, как Гейвин помог Джефферсону одеться, он постучался в дверь ванной комнаты, где я одевалась. Я воспользовалась гребешками и расческами из шкатулки, чтобы сделать прическу, и теперь походила на девушку с портрета в серебряной раме. Волосы по бокам я гладко зачесала назад, а сзади заколола их одним из перламутровых гребешков, так что волосы свободно струились вниз по спине. Затем я одела нитку жемчужных бус и жемчужные серьги.
– Мадам готова для того, чтобы ее сопроводили на обед? – спросил Гейвин.
– Одну минутку, отозвалась я и поправила кринолин. Как только женщины носили такое?
Когда я открыла дверь, мне показалось, что мы с Гейвином попали в прошлое. В цилиндре и фраке он выглядел очень элегантно. Все то, что казалось глупым и смешным на чердаке, теперь выглядело представительно и замечательно. Гейвин смотрел на меня с удивлением и был доволен моим видом. Некоторое время мы молчали.
– Вы – смешные, – сказал Джефферсон, расхохотавшись.
– Наоборот, племянничек, – ответил Гейвин, – я никогда не видел более красивой девушки. Мисс Кристи, – произнес он, предлагая руку.
– Спасибо, мистер Лонгчэмп.
Джефферсон открыл рот от удивления, видя, как я взяла Гейвина под руку и мы медленно пошли по коридору. Джефферсон помчался впереди нас, чтобы предупредить тетю Шарлотту о нашем прибытии. Она вышла, чтобы посмотреть, как мы спускаемся по ступенькам.
– О, какие вы красивые! – воскликнула она, всплеснув руками. За ней появился Лютер, который тоже вышел посмотреть. Наконец, он широко улыбнулся.
– Спасибо, тетя Шарлотта, – сказала я. Мы засмеялись и пошли в столовую.
После ужина, когда Шарлотта, Джефферсон, Гейвин и я убрали со стола, мы поступили так, как хотела Шарлотта: перешли в гостиную, чтобы я поиграла для них на рояле. Шарлотта принесла испеченные ею булочки, а Лютер налил всем, даже Джефферсону, по бокалу вина из одуванчиков. Потом они устроились на диване и стульях, чтобы послушать мою игру.
Лютер зажег свечи и керосиновые лампы, но комната так и осталась неземной и таинственной из-за темных теней по углам и старых, тяжелых штор, которые висели на окнах и больше походили на привидения.
Я играла сначала Моцарта, потом – Листа и чувствовала, как что-то уносит меня из этого мира. Меня несла музыка, словно ноты сплелись в волшебный ковер. Когда я взглянула на Гейвина, одетого в старинную одежду, и поймала свое отражение в стекле книжного шкафа, мне показалось, что мы дали возможность духам предков Буфов появиться здесь снова, пусть даже всего на несколько секунд. Я думала о той девушке на портрете, представляла ее улыбку – своей, а ее сияющие глаза, в которых так много жизни и надежды, – своими, теперь сияющие Гейвину. Я слышала в комнате смех, звон бокалов, много музыки, шаги в коридорах, и кто-то, стоявший на лестнице сто лет назад, зовет меня по имени. Я закрыла глаза. Мои пальцы скользили по клавишам, словно пальцы привидения. Даже музыка казалась мне незнакомой. Я играла и играла не в силах остановиться. Но вот я открыла глаза и увидела, как Темная тень в глубине комнаты пошевелилась. У меня перехватило дыхание.
Мгновенно я убрала руки с клавишей.
– Что случилось? – спросила Шарлотта.
Я кивком показала на тень.
