Мария Коваленко - Овертайм (СИ)
В офисе было тихо. Ни Репина, ни его красавицы жены, ни тренера — как вымерли. За прозрачной перегородкой белокурая женщина собирала в коробку свои вещи. Баночка натурального кофе, записная книжка да старенькая толстая визитница — ничего особенного, ничего, что могло бы рассказать о ее жизни. Только работа. Рядом, развалившись в удобном кресле для посетителей, ожидал мужчина. Не мешая, но и не помогая, молча наблюдал за сборами. Говорить было не о чем. Наговорились. И хотя Настя упрямо твердила, что не жалеет, он по-прежнему чувствовал себя паршиво.
И больше всего из-за того, что именно благодаря ее эффектному демаршу и кошмарной аварии, он получил, чего хотел. Получил. Недавний звонок первого тренера принес вести об успехе аферы. Официального вызова пока не было, но с десяток статей и телевизионное выступление разворошили змеиное гнездо в Совете директоров. Завтра-послезавтра он будет зачислен в сборную. Потом окончание плей-оффа, тренировки, Чемпионат мира и, если удача не отвернется — приглашение играть за океаном. Мечта, и в этом сезоне она была близка, как никогда. Градский честно сознался, что им уже интересовались.
Осталось дело за малым — блеснуть на международной арене. Он верил что сможет. Всего-то: выдержать темп двух соревнований подряд, не загнуться от напряжения, обойтись без сильных травм. Голова шла кругом. И за все он должен быть благодарен ей. Вот этой хрупкой на вид, изящной женщине с печальной улыбкой и чертями в глазах. Гагарин был прав, ему повезло. Очень, но… Благодарность и чувство вины душили.
— Настя? — позвал шепотом.
Она кивнула, оборачиваясь, мол «что-то нужно?».
— Иди сюда, — похлопал по коленям.
Настя окинула взглядом кабинет. Все собрано, и можно было уходить. Картонная коробка стояла у двери, словно первая спешила на выход. «Уже скоро…» — с грустью подумала Барская. Затем убрала с лица выбившуюся прядь и приняла приглашение. Посидеть на дорожку, да еще на коленях капитана команды — что может быть лучше?
Андрей усадил ее поудобнее и крепко обнял.
— А знаешь, — Настя потерлась щекой о сильное мужское плечо. — Я, когда в первый тебя увидела, сразу почувствовала: эта встреча не просто так.
— Судьба? — невесело хмыкнул он.
— Скорее рок, — оттянув воротник майки, Барская вдохнула любимый аромат. Свежий, только после душа. Ее мужчина, и не надышаться им. — Ни о чем не жалею. Все равно сезон почти закончен, а в следующем тебя здесь не будет. Без тебя и я не хочу.
— Ой, — Андрей тяжело вздохнул, не зная, что ответить.
— Поехали домой!
— К тебе или ко мне? — привычный вопрос, но почему-то сегодня эта альтернатива вызвала у капитана раздражение. Сколько уже можно было кататься то туда, то сюда? Достало. — Может…
— К тебе, — Настя не дала договорить. — У меня сейчас уйма свободного времени, а из дел только ты.
— Хорошее дело, — прижал ее к себе еще крепче. Такая своя, податливая. — Правильное дело.
— Мне тоже нравится, вот только… — она вывернулась, чтобы видеть глаза.
— Что только?
— Я борщ варить не умею, — Барская закусила гулу, ожидая его реакцию. Даже черти в глазах попрятались.
Андрей пару раз моргнул, ничего не понимая. Какой борщ? Зачем он? А когда, наконец, уловил смысл сказанного — чуть не расхохотался. Такой момент, и чуть не испортил.
— Придется учиться, — спустя еще мгновение ответил наставительным тоном. — Над рецептурой, конечно, обоим придется потрудиться, но, мне кажется, у нас получится…
— Борщ!
— Очень вкусный борщ, — с каждым словом голос мужчины становился все более хриплым. Наконец, он не выдержал. — Поехали скорее!
Она не спорила. Позволила помочь надеть пальто и первой выскочила за дверь.
Глава 23. Неожиданные и долгожданные вести
Полтора месяца спустя. Стокгольм
Андрей проснулся первым, но открывать глаза не стал — в кровати было слишком хорошо. Никто не орет, не галдит и не свистит. Вместо неугомонного тренера — красивая женщина, а вместо ледовой площадки — огромная белоснежная постель. Идиллия. Последние минуты покоя, и он растягивал их, как мог. Даже когда рядом заворочалась Настя, даже, когда она тихонько ткнула в него пальчиком. Лежал, не шевелясь. Казалось, кроме секса или кофе не существовало в мире вещей, способных заставить очнуться. И то, и другое было достижимо. Причем, если первое «блюдо» интереснее было готовить, чем принимать, то второе за полгода делать самому уже надоело. Даже новенькая кофе-машина, приобретенная за сумасшедшие деньги, не спасала. Его ненаглядная женщина и в ней умудрялась сварить помои.
К счастью, в отеле, где расселили сборную, был бар. Один звонок портье, и гремя тарелками, в номер ввалится официант с заказом. Мечта! И вчера они с Настей уже успели опробовать эту спасительную услугу. Вспоминая прошлое утро, Таранов с трудом сдержал улыбку. Божественное было начало дня. После него и игра шла, как по маслу. Ни много ни мало, а разгромить без овертайма неудобную, известную своей игрой в обороне, сборную Германии — задача не из легких. После победы Андрей даже задумался, не взять ли на вооружение новую примету? Секс и кофе — сочетание куда приятнейшее, чем колючая поросль на лице. А уж сколько «вариаций на тему» можно было придумать с этими двумя составляющими! Бурная фантазия и воображение тут же сделали позу «на животе» мучительной. Кое-кто настойчиво потребовал внимания и ласки, но последние минуты были дороже.
— Ну, что за мужчина? — Настя сладко зевнула, косясь на соседа по кровати. — Морфей, похоже, ему за что-то сильно задолжал. Так спать…
Услышав это, Таранов улыбнулся в подушку и захрапел еще громче. «Давай же, солнце, разбуди меня, как ты умеешь!» — чуть не проболтался он вслух.
— Спящая красавица! — ласково позвала Настя. — Ты что же это, решил наспать на игру с итальянцами?
Андрей не отреагировал. Однако, Барская, внимательно присмотревшись к его лицу, заметила, как дрогнули веки.
— Спишь, значит. — Одеяло миллиметр за миллиметром ползло в сторону. — Ну-ну…
Первым показалось плечо. Мощное, широкое — плечо настоящего мужчины. Оставалось лишь гадать, сколько десятков, а то и сотен дюжих парней оно надежно припечатало к бортику. Уж ее Тор это умел! Без жалости к себе и к другим. Насмотрелась уже. Хоккей — жесткая игра, никто ни с кем не церемонится, а ей каждый удар, как по себе самой, каждое столкновение — катастрофа. Как к этому привыкнуть? Кто-то мог, кто-то даже наслаждался, а она не могла. Отвлекала себя каждую игру, чем могла, выработав табу на телевизор и радио. А потом настороженно встречала дома своего победителя. Вздыхала, ругала противников и молча мазала мазью ушибы. И так постоянно. Без права что-либо изменить. Только принимать как есть.
