Нетронутая суть - Тилли Коул
Он указал на закрытую дверь. «Я собираюсь немного поспать. Всю ночь следил за твоей задницей, на случай, если ты решишь пораньше пересечь реку Стикс. Решил, что не хочу этого на своей вахте. Несмотря на то, что брат невозмутим, я не хотел встречаться с Ковбоем, если его вторая половина пнет его на моем диване». Ворон подошел к двери, остановившись только для того, чтобы сказать: «Там есть какие-то ебаные фотографии. Эти придурки задокументировали все это для своей рассылки или еще для чего-то. Если ты собираешься смотреть, просто будь готов... Это какое-то ебаное дерьмо».
«Ворона», — прошептал я, когда он повернул ручку. Он оглянулся через плечо. «Спасибо...» Я не сказал за что. Он кивнул, затем прошел в спальню. Услышав скрип кровати, я потянулся за папкой.
Мои руки дрожали, когда я поднес его к коленям. Я провел пальцами по поверхности, оставляя кровавые полосы на пустой передней стороне. Я сглотнул, потянувшись за виски, стоявшим наполовину полным на столе. Я осушил кучу, затем раскрыл папку.
Я задохнулся от остаточного жжения спиртного, адское пламя хлынуло по моим венам, когда мой взгляд упал на фотографию. Капюшоны. Люди в капюшонах всех цветов, стоящие вокруг дома... моего дома. Моего жилища. Мое сердце забилось быстрее, когда я посмотрел на окно на крыльце.
Мои зубы царапали мою разбитую нижнюю губу. Я сдержал болезненный стон, когда увидел, кто наблюдает за Ку-клукс-кланом изнутри дома.
«Мама». Я провел большим пальцем по ее перепуганному лицу, оставив кровавый след. Я лихорадочно стер кровь с ее лица своей рубашкой. Она почти исчезла, но я не мог стереть ее полностью.
Так же, как воспоминание о той ночи в моей голове.
Красный цвет размыл тонкие черты ее лица. Черты, которые начали исчезать из моей памяти со временем. Черты, которые я не мог удержать, как бы сильно я ни старался.
Мужчины в белых капюшонах держали в руках горящие факелы. У некоторых были плакаты. Я зажмурился, когда увидел, что на них было... 23/2... фотографии белой женщины и черного мужчины с красным крестом на них. Я перевернул фотографию, только чтобы прочитать, что произошло...
Слезы текли из моих опухших глаз и обжигали мои порезанные щеки. Я отвернул голову, тупо уставившись на пустую кухню передо мной. Чертов крик застрял в моем горле.
Моя мама должна была быть вне дома... огонь предназначался для меня и моего папы, «енота и его дворняги». Они были там, чтобы «спасти белую сестру от вудуистских чар ее черного мужа и мерзости сына».
На следующей фотографии был виден пожар. Лица тех, кто поджигал деревянное крыльцо, были нечеткими. Затем кровь отхлынула от моего лица. На следующей странице были показаны все виновные. Я провел пальцем по лицам всех, кто был там той чертовой ночью. Мужчин, которых я знал из города. Механика. Владельца закусочной. Даже полиции... список можно было продолжать.
Меня охватила раскаленная ярость, словно одеяло, когда я увидел, кто был инициирован той ночью: Джейс, Пьер, Стэн и Давид.
Джейс зажег огонь. Мы видели их на родео. Пришло осознание. Он знал, что он собирался сделать той ночью, когда он посмотрел мне прямо в глаза. Когда он боролся со мной, пока у меня не случился припадок. Он знал, что в ту самую ночь он собирался убить меня.
Я не был уверен, что смогу продолжать, но оставалась еще одна страница. Я сделал еще один глоток виски и продолжил читать. Лицо моего деда смотрело на меня с бумаги. Предательство, подобного которому я никогда не испытывал, завладело каждой клеточкой меня. Этот придурок. Эта гребаная пизда. Мои руки тряслись. Мое тело, черт возьми, вибрировало, когда слова выпрыгивали со страницы. Он приказал поджечь. Мой дедушка. Папа моей мамы приказал напасть на ее дом... на нас. Он заплатил местному Великому Магу, чтобы тот убил меня и моего папу. Папа Обина вызвал его той ночью, чтобы встретиться с его мамой, так что его не было дома... Я задохнулся гребаным воздухом. Как он мог так поступить со своей дочерью? Со своей гребаной семьей?
И, черт возьми! Родственники Обина тоже знали.
Но все пошло не так.
Из-за меня... потому что у меня случился припадок.
Бросив папку через всю комнату, я поднялся на ноги. Я оглядел квартиру, не зная, куда, черт возьми, идти или что делать. Мои ноги ослабли, когда я представил себе эти картинки: факелы, капюшоны... и моя мама, выглядывающая из окна, видящая их на своей лужайке, все там для нее.
Она должна была уйти. Из дома... но у меня случился чертов припадок. Болезненный чертов булькающий звук вырвался из моего горла, когда я пересек комнату и собрал папку. Я выбежал из квартиры и на улицу, к тому, что должно было быть грузовиком Кроу.
Дав адреналину и ненависти, черт возьми, подпитать меня, я выехал с парковки. Мне потребовалось пять минут, чтобы понять, где я нахожусь. Дождь хлестал, как ливень, падающий с неба. Дорога впереди расплывалась, а слезы текли по моему лицу. Сигналы гудели, а тормоза визжали, когда я проезжал по улицам и автострадам.
Я ехал и ехал, пока не проехал приветственный знак города, который я хотел стереть с лица земли. Я проехал по улицам, где жили люди, убившие мою семью, одним махом увез всех нахуй.
К тому времени, как я приблизился к своему старому дому, я заметил, что на деревьях нет ни одной чертовой птицы. Я всегда замечал, что птицы никогда не поют, когда рядом витает смерть. Единственным звуком был рев двигателя грузовика.
Мое сердце забилось слишком быстро, когда я завернул за угол, и передо мной появились остатки моего детства. Боль, которую я никогда не чувствовал раньше, врезалась в мою грудь. Она несла тяжесть шаровой молнии, когда она раздробила мои ребра и раздавила мое сердце. Я забуксовал, чтобы остановиться, шины скользили по мокрой грязи. Лужи дождевой воды растеклись в лужи на том, что раньше было тропой к крыльцу. Дождь слишком быстро затмил вид из лобового стекла. Дрожащими руками я открыл дверь и шагнул в бурю. Впереди раздался гром. Вдалеке сверкнула молния. Грозовые тучи нависли над головой, и, глядя на бушующее небо, я мог думать только о том, почему той ночью не мог пойти дождь?
Мои ноги спотыкались на скользкой земле, когда я шел к гниющей поленнице — всему, что осталось от моего дома.
