Мартышка для чемпиона (СИ) - Коваль Алекс
— А-а, это! Пока ничего. Сначала мне было финансово не по карману, а потом все так закрутилось. Кубок Арса, наша свадьба, квартира, ремонт, сейчас уже вот-вот и меня в роддом откомандируют. В общем, понятия не имею куда в такой плотный график впихнуть открытие собственного мужского салона. Салон в нашем городе, под чутким маминым руководством, приносит какой-никакой доход, и ладно. Хотя там тоже уже пора бы сделать небольшой ремонт.
— М-м, — тянет сестренка, расставляя тарелки с тортиком на обеденном столе, — тоже верно. Но ты же знаешь, что если попросишь Бессонова, он тебе с радостью поможет? А то и сам все организует.
— Знаю, конечно. Но и ты знаешь, какой у них плотный в этот сезоне график игр, — закатываю глаза. — Этот засранец либо на выездных сериях, либо пропадает в ледовом. И небольшие остатки его свободного времени я предпочитаю занимать другими приятными вещами, — поигрываю бровями.
Ава смеется.
— Ясно, все с вами. Продолжаете спариваться как кролики.
— А вы нет?
— Ну-у, — передергивает плечами Ава, зардевшись. — Вообще, я до сих пор не могу восстановиться после медового месяца, — тут же перескакивает на другую тему. — В том плане, что у меня какая-то затяжная акклиматизация. Меня все время клонит в сон. И слабость эта жуткая. С ног буквально валюсь.
— М-м, — кусаю я губы, присаживаясь за стол напротив сестры. — Слушай, — начинаю осторожно, — а ты уверена, что это не… ну… — киваю, намекая на возможную беременность.
— Уверена, — обрубает Ава поспешно.
— Ладно, — отступаю я, грея ладони о кружку.
Тема беременности для сестры все еще болезненная. Уже прошел почти год, как они с Яриком пытаются сделать ребеночка, но пока безрезультатно. Вот как удивительно бывает: кто-то не хочет и залетает по щелчку, а кто-то жаждет и не может. Откровенная вселенская несправедливость.
Хотя, надо заметить, что последние месяцы сестра стала значительно спокойнее. Начала по-философски относиться к ситуации. Во многом благодаря Ярику. Я говорила, что ее муж — чистое золото? И мой. Мой тоже — настоящий алмаз. Прошу это запротоколировать!
— Своих мужчин — очумелые ручки — пить чай звать будем? — спрашивает Ава.
— Боюсь они слишком увлечены процессом, но попробовать стоит, — посмеиваюсь я. Семейство Ремизовых уходит домой уже в начале десятого. С горем пополам собрав несчастную кроватку, Ярослав с Арсением расставляют мебель в детской по местам и гордо выпячивают грудь колесом, заявляя, что с такой душой ни один мастер по вызову мебель не соберет.
Бесспорно!
Мы с Арсом упаковываем свои тушки в теплые парки, наматывая шарфы до самого носа и выводим Питти на вечернюю прогулку. В отличии от лабрадора Ремизовых — нашему французу морозы не страшны. Эта заводная пигалица скачет по сугробам, что в два раза выше него, роя мордой свежевыпавший снег. К слову, раньше я за ним такой любви к зиме не замечала.
— Хоть кто-то кайфует от температуры минус двадцать пять, — смеется Бессонов, пряча поводок Питти в карман.
— И не говори. Моя бы воля, я бы свою жопку из квартиры до весны не выносила, — хмыкаю, скидывая варежкой тонкий наст снега на детской качели, присаживаясь.
— Звучит классно, — легонько раскачивает меня Арс, подталкивая, — но нереально.
— Почему это? — смотрю на мужа, поглядывающего на меня с непередаваемой теплотой во взгляде. Черт, так мягко и в тоже время страстно смотреть умеет только он. И это снова до мурашек. Точнее — всегда! Всегда до мурашек. Это вообще нормально?
— В век высоких технологий, доставки продуктов и клининга — самоизоляция в теплой квартире вполне возможна, — с умным видом заявляю я.
— Да, но скоро мы станем предками, забыла? Ежедневные прогулки с коляской станут для нас такими же естественными, как завтрак по утрам. Независимо от того: минус на градуснике или плюс.
— Ну не-е-ет! Это будет мой ребенок, который так же как и я будет ненавидеть морозы!
— Да, но у твоего ребенка отец — хоккеист. Морозы фактически моя стихия.
— Но ты же не какой-нибудь там полярник!
— Но я девяносто процентов времени провожу на холодной арене, гоняя по льду.
— Я протестую! Этот твой ген наш сын не унаследует, — качаю головой. — Только жара, только хардкор! Я уверена. Делаем ставки? — тяну ладошку в варежке с белым цветком.
— Мы правда будем спорить на собственного ребенка? — заламывает бровь Бессонов.
— Мы ужасные родители, да? — с сомнением спрашиваю я.
— Самые лучшие! И победа будет за мной, — пожимает мою руку муж.
— Ой, — вздрагиваю я, хватаясь за живот. — Ой-ей… — напрягаюсь, задержав дыхание.
— Ой? — переспрашивает обеспокоенно Бессонов. — Что за “ой”, Марта? Все хорошо? — присаживается на корточки рядом. — Обезьянка? — накрывает своими ладонями мой живот. — Не молчи.
— Пу-у-уф, — выпускаю я воздух сквозь сжатые зубы. — Да, да, порядок. Просто твой сын пинается, — конючу. — Он еще не родился, а удар уже поставлен как надо. Звезданул прямо по ребрам! Футболистом будет. Точно тебе говорю.
— Хоккеистом, — непреклонно заявляет Арс.
— Опять протестую! — охаю я.
— Имеешь что-то против хоккеистов, жена? Подумай хорошо и выбери правильный ответ.
— Зять, племянник и муж, — загибаю пальцы. — По моему в моей жизни уже и так слишком много парней с клюшками. Не находишь? Да и хоть где-то у меня должно быть право выбора? Я же не хоккейный инкубатор!
Мой обаятельный муж в ответ только, не менее обаятельно, посмеивается. Телефон в его кармане начинает дребезжать. Я обиженно заряжаю ему по плечу варежкой. Бессонов, улыбаясь, отскакивает, отвечая на входящий вызов:
— Да, слушаю… — отходит чуть в сторону.
Я поднимаю на руки скачущего у моих ног Питти, жалуясь:
— Нет, ты это слышал? Он собрался нашего сына отдать на хоккей!
— Гав! — вторит моему возмущению пес.
— Вот и я тоже против. Предлагаю диверсию.
— Вуаф! — тычется своей мокрой от снега мордой в мой живот.
— Да, да, будем отстаивать честь нашего ребенка заранее. Чур, твой ботинок — левый, мой — правый…
— Я вас слышу, — ржет Арсений, оглядываясь. — Да, — бросает уже в трубку. — Спасибо, это отличная новость! Да… завтра буду…
— Где это ты завтра будешь? — поднимая я свою тушку беременного бегемота с качели, и подгребаю ближе к мужу.
Арс вскидывает палец, прося минутку тишины.
Я клацаю зубами.
Бессонов закатывает глаза, но тут же довольный лыбится.
— Я вас понял, — говорит моя серьезная зараза собеседнику на другом конце провода. — Еще раз от души благодарю за оперативность. До связи, — сбрасывает вызов и смотрит на меня сверху вниз своими очаровательно-голубыми глазами, улыбаясь.
— Чего? — подозрительно щурюсь я.
— Детка, у меня есть новость, — еще шире улыбается муж.
— Какая? Надеюсь на этот раз хорошая для меня?
— А когда была плохая?
— Пару минут назад.
— Ты не объективна. Та новость тоже была потрясающая.
— И не говори, потрясло так потрясло! — язвлю я.
— Я серьезно, — обхватывает своими ладонями в варежках мои щеки Бессонов. — Сосредоточься. Хотя-я-я, нет, — отмахивается. — Знаешь, я планировал сообщить тебе это только в новогоднюю ночь, так что…
— Эй, нет, — хватаю Арса за руку, — так не честно! До нее еще целая неделя, меня же разорвет от любопытства. Что у тебя там? Выкладывай! — воинственно выдыхаю облачко пара.
— Подарок у меня там.
— Большой?
— Достаточно.
— Это что-то съедобное?
— Не-е-ет…
— М, не живое надеюсь?
— Думаю сына, кота и собаки нам пока достаточно. Пятого ребенка на своих плечах я пока не вывезу.
— Вот тут я с тобой солидарна. Стой, а кто четвертый ребенок?
Бессонов улыбается.
Погодите!
Я?
Это он на меня намекает? Это я-то ребенок?
Охаю возмущенно, резко качнув головой:
— Я твоя жена! — рычу, но выходит отнюдь не воинственно, а комично, потому что именно в этот момент моя шапка сползает мне на глаза.
