Друг моего брата - Элина Витина
Она опять грустно улыбается, а у меня от этой улыбки все сжимается внутри. Они, действительно, были очень близки и если у меня так болело от смерти Инны Витальевны, могу только представить что чувствовала Полина.
Какое-то время мы молчим, потом она встает и почти падает, но я успеваю ее подхватить. Чувствую как от нее исходит жар и запоздало осознаю, что она не пьяна, у нее высокая температура и она, возможно, даже бредит. Это как раз объясняет, почему она нормально со мной разговаривала вместо того, чтобы послать подальше.
Под слабые протесты я подхватываю ее на руки и несу к машине, аккуратно кладу на заднее сиденье и какое-то время, как киношный маньяк, глажу ее длинные волосы. Одергиваю себя и сажусь за руль. Надо бы заехать в аптеку, но оставлять ее одну в машине не решаюсь. Будем надеяться, что в ее квартире имеется хоть что-то из лекарств.
Она никак не реагирует когда я глушу мотор у ее дома и я опять подхватываю ее на руки, предварительно отыскав ключи от квартиры. Все это время окна были распахнуты настежь и сейчас здесь по-настоящему холодно. Положив ее на кровать, я методично закрываю все створки и отправляюсь на поиски лекарств.
В ванной, на полке среди армии тюбиков и баночек с косметикой, нахожу два одиноких пакетика с жаропонижающим порошком. Пойдет.
Ставлю чайник и слышу настойчивую трель дверного звонка. Не хочу чтобы противная мелодия ее разбудила, поэтому нехотя плетусь в прихожую, пытаясь понять кто мог припереться в такое время.
На пороге стоит Булавин, чего он опять пришел? Только ж уехал пару часов назад…
Если он и удивлен моим присутствием, то виду не подает:
– Я, конечно, рад вашему счастливому воссоединению, но Полина все равно огребет за то что трубку не брала весь вечер и дверь не открывала. И только не говори, что так были увлечены, что не слышали звонков.
– Она плохо себя чувствует, у нее жар, – беззлобно поясняю я. Долгие годы я считал Булавина ее бесхребетным другом, застрявшем в пожизненной френдзоне. Как иначе объяснить, что он всегда был на ее стороне и последние четыре года волком смотрел на нас с Максом? Теперь-то я понимаю, что он был ее единственным настоящим другом, который верил в нее несмотря ни на что. И блин, как бы ванильно это ни звучало, но я реально благодарен ему за то что был с ней все эти годы.
Булавин молча разувается и по-хозяйски идет к ней в спальню, садится на кровать и прикладывает руку ко лбу. Я вижу как он смотрит на нее, как его лицо напрягается от волнения и… черт побери, я не ревную, но завидую, что ли… тому что между ними есть, доверию, дружбе и да… отсутствию недопонимания. Готов поспорить, ему не приходится каждый раз подбирать слова для разговора с ней, им легко доверять и верить друг другу, нам же предстоит всему этому учиться заново. И то, это при условии, что Полли этого захочет.
Иду на кухню и заливаю порошок горячей водой. Через минуту здесь же появляется Алекс, спрашивает меня давно ли Полина в таком состоянии и интересуется как я попал в квартиру. Я рассказываю ему о ее поездке на детскую площадку и по отсутствию удивления на его лице, делаю вывод, что он знал о ее традиции приезжать туда. Возможно, они даже сидели там вместе, вспоминали Инну Витальевну, просто молчали…
Я отдаю ему чашку с лекарством и направляюсь к выходу. Сейчас я явно здесь лишний.
Глава 60
Открыв глаза утром, первым делом я увидела спящего в кресле Булавина. Значит, вчерашняя встреча с Урицким мне привиделась? Ну конечно привиделась, откуда ему было взяться на той площадке? Ох, плохи мои дела если в бреду мне является Глеб в образе рыцаря в сияющих доспехах и на руках несет меня к машине. Но как ни силилась, я так и не смогла вспомнить как умудрилась попасть домой. Хотя, судя по храпящему в моей спальне Алексу, можно сделать вывод, что рыцарем вчера поработал он.
Стараясь не разбудить друга, я отправилась в душ и даже предприняла героическую попытку постоять под холодной водой, но в последний момент сжалилась над собой и подкрутила воду погорячее. Организм трусливо подсказывал, что если я, действительно, болею, то ледяной душ может только усугубить ситуацию. Но прислушавшись к этому самому организму получше, я поняла, что чувствую себя вполне прилично. Голова прошла, жара тоже нет… Как я и предполагала, скорее всего вчерашнее состояние было вызвано не простудой, а нервной перегрузкой.
В любом случае, универ я все так же собиралась прогулять. А вот Алекса придется растолкать, хватит уже пропускать занятия из-за меня.
Впрочем, будить верного друга мне не пришлось, к тому моменту когда я вышла из ванной, он уже истязал мою кофемашину и опустошал холодильник.
– Ты как? – наверное, в сотый раз за последние дни поинтересовался он.
Я понятия не имела как ответить на этот вопрос, поэтому молча пожала плечами и взяла чашку из его рук.
– Чувствую себя как после хорошей вечеринки… понятия не имею как оказалась дома вчера. Как ты узнал где меня искать?
– Я? – вытаращился на меня Булавин. – Я тебя нашел в твоей спальне, а вот как ты туда попала, можешь спросить у Урицкого.
– О Боже, – простонала я. – Значит это был не горячечный бред? Я честно мало что помню из событий вчерашнего вечера.
Убедившись, что чувствую я себя гораздо лучше, Булавин отправился домой чтобы переодеться и успеть на занятия, предварительно пересказав мне что ему поведал Урицкий. Я же опять глубоко задумалась, пытаясь найти объяснение действиям Глеба. Сначала он выслушивает мою версию событий четырехлетней давности и не произнося ни слова уходит в закат, потом он торчит под моими окнами и даже следует за такси, в которое я села, тащит мое бессознательное тело домой, а потом опять уходит в закат… Хотя что ему еще надо было сделать? Выгнать Булавина? Занять диван в гостиной? Угрюмо провести всю ночь в машине у подъезда? Бред собачий. Но из окна я на всякий случай выглянула и не увидев знакомый “мерседес”, вздохнула с облегчением.
Мне определенно нужна консультация с
