Друг моего брата - Элина Витина
Знаю, что многие не могут понять как звук швейной машинки может успокаивать, но меня ритмичный бег иглы меня всегда завораживал. Вот и сейчас, увлекшись работой, я поняла что головная боль, мучившая меня с утра, начала отступать.
К вечеру я закончила с базой, но впереди еще была долгая работа по вышивке камнями и стразами, поэтому я всерьез начала подумывать, чтобы прогулять занятия и на следующий день. Обычно я никогда не тороплюсь с шитьем, пытаясь насладиться каждым моментом и на дольше растянуть удовольствие, но в этот раз у меня были обязательства перед заказчиком и даже дедлайн. Я чувствовала особую ответственность, может потому что боялась, что как только отложу нитку с иголкой, мысли, отступившие с началом работы, снова вихрем влетят в мою голову… В итоге я просидела за вышивкой до пяти утра, лишь изредка отвлекаясь на кофе.
Проснувшись ближе к обеду, я поняла, что моя ночная рубашка полностью промокла, а головная боль вновь вернулась. Контрастный душ мне так и не помог прийти в себя, а кофе, который обладал магической способностью всегда возвращать меня к жизни, в этот раз даже не полез в горло.
Такое впечатление, что организм вчера на последнем ресурсе завершил работу над платьями и сейчас с чистой совестью сообщал мне, что всё… мы с ним больше не можем притворяться, что все нормально, что похищение и угроза смерти на меня никак не повлияли, что конец наших, толком не успевших начаться, отношений с Урицким не задел мои чувства и что я просто могу продолжать жить как раньше.
Я вернулась в постель и до вечера провалялась на грани между сном и явью. Мне кажется, я слышала как кто-то звонил в дверь, но не могла найти в себе силы встать с кровати. Я предполагала, что это был Булавин и втайне порадовалась, что не успела вернуть ему его комплект ключей, потому что видеть мне сейчас никого не хотелось.
Я раскрыла все окна, но мне все еще было жарко, и я запоздало поняла, что скорее всего у меня поднялась температура. Сомневаюсь, что умудрилась где-то подхватить вирус, скорее всего просто организм исчерпал свой последний ресурс и сейчас отчаянно пытался дать мне понять, что нужно отдохнуть. Поняв, что задыхаюсь в четырех стенах, я начала одеваться.
К счастью, мне хватило ума не садиться за руль и поэтому я вызвала такси. Водитель, хоть и посмотрел на меня с удивлением, когда я попросила опустить все стекла, но ничего не сказал, – вот они, преимущества такси бизнес класса. Все полчаса дороги я смотрела на то, как на город опускается темнота и везде зажигаются огни.
Глава 59
Глеб
Просидев у ее дома больше двух часов, я так и не решился зайти. Что я ей скажу? Что мне жаль? Думаю, мои слова, какими бы искренними они ни были, ей не нужны, а на действия я пока не был способен. Что такого я могу сделать, чтобы загладить свою вину? Притащиться с букетом роз? Спеть под окном? Макс сказал, что ей просто нужно время и несмотря на то, что я понимал, что он прав, я все равно как придурок приперся к ее дому и уже второй час смотрел как ветер раздувает шторы на ее распахнутых настежь окнах.
В какой-то момент я увидел машину Булавина и его самого, но он вышел из подъезда довольно быстро, из чего я сделал вывод, что если даже с ним она не захотела нормально поговорить, то мне там делать точно нечего.
Через какое-то время к дому подъехало такси и я с удивлением увидел, как из подъезда вышла Полина и забралась в машину. Меня она не заметила и сам не знаю почему, я решил отправиться за ней.
Вскоре я понял, что она направляется к отцу. Интересно… Решила высказать наболевшее? Может, разговор со мной прорвал плотину чувств и она решила и с ним поговорить начистоту, ведь он тоже виноват в произошедшем. Еще пару дней назад я бы предположил, что у нее закончились деньги и она решила принять его условия, но теперь, когда больше нет необходимости подозревать ее самом худшем, я понимаю, что она бы на это не пошла.
Вскоре я понял, что ошибался, потому что такси проехало родительский коттедж и направилось дальше. Мое недоумение только усилилось когда через пару минут машина остановилась у детской площадки и Полли пошатываясь вышла из машины. Она что, пьяная? И приперлась сюда посреди ночи? Я понял, что все внутри меня начинает закипать и мое обещание больше никогда на нее не злиться летит в тартарары.
Немного заплетающейся походкой она доходит до качели и буквально падает на деревянное сиденье, кладет голову на железный каркас и отталкиваясь ногами, раскачивается.
Какое-то время я тупо стою на тротуаре силясь найти объяснение происходящему. Может, у нее здесь свидание? Какого хрена было переться в другую часть города, чтобы покачаться на качелях? Время идет, а на площадке так никто и не появляется, так что идея со свиданием отпадает сама собой. Меня она тоже не замечает, хотя ей достаточно посмотреть налево и Полли меня увидит. Но она, ритмично раскачиваясь ногами, смотрит перед собой, либо же вообще закрыла глаза, в темноте сложно разглядеть.
Через какое-то время я не выдерживаю и подхожу ближе. Она открывает глаза и удивленно смотрит на меня, потом едва заметно улыбается и тихо говорит:
– Привет.
Я здороваюсь в ответ и замечаю, что ее глаза блестят в темноте, а на щеках румянец. Нет, я злюсь на нее не за алкоголь, видит Бог, после всего что она пережила, ей надо расслабиться, но все внутри начинает закипать от одной мысли, что у нее хватило ума приехать сюда одной. Мало ей того придурка в клубе? Хочет нарваться на очередные приключения?
– Что ты здесь делаешь? – спрашиваю пытаясь придать голосу спокойствия.
– Качаюсь, – она пожимает плечами и грустно улыбается. – Мы часто приходили сюда с мамой. Папа не хотел устанавливать качели в саду, они бы портили общий вид, так что мы приходили сюда. Она сидела здесь, – Полли кивает на соседнее сиденье. – И мы всегда смеялись представляя реакцию отца, если он увидит ее на детской качели. Я… я иногда приезжаю сюда подумать, просто побыть…
