Светлана Нарватова - Искусство управлять людьми (СИ)
— Мама, это я ушла от него.
— Только не говори, что ради… этого.
— А вот это — совершенно не важно.
— Как это не важно?! Валера — идеальный муж. Я так на него надеялась. Думала, смогу спокойно уйти на пенсию, оставив на него свой пост.
Пост сдал — пост принял. Маша, надо полагать, идет в нагрузку.
День открытий.
Маша никогда не любила сюрпризы. А уж два сюрприза за пять минут — это явный перебор. Что-то не в порядке у нее с кармой. Или с мозгами. Хотя с мозгами у нее ничего быть не может. Для этого мозги нужно иметь. А она — дура безмозглая. Два мужика, один другого краше. Маша встала и отодвинула стул.
— Благодарю за аудиенцию, пожалуй, мне пора откланяться.
— Перестань паясничать!
— Как скажешь. До свидания, мама.
Плакать уже не хотелось. Слез не было. Было лишь ощущение полной пустоты внутри.
Когда она дошла до кафедры, ее телефон ожил.
— Машуля, привет, — прозвучал в трубке голос отца. — Я хотел бы с тобой встретиться.
Пар у Горской не было, только несколько «хвостунов», не получивших в срок зачет. Через час после звонка она вышла к университетской парковке, где ее ждал папа. Он галантно открыл перед дочерью переднюю дверцу. Маша форсировать ситуацию не собиралась, но для приличия спросила:
— Куда едем?
— Давай, я тебя кофе угощу. С пирожным.
Ладно, хуже уже не будет, решила Маша. Кофе — так кофе, с пирожным — так с пирожным. Ради кого ей теперь фигуру беречь? Хотя она и раньше-то особо не берегла. Корм не в коня. В этом смысле Маше повезло больше, чем Галке, которой приходилось сидеть на диетах и заниматься фитнесом, чтобы сохранить фигуру.
Они доехали до незнакомой кафешки с элегантным оформлением в оттенках цвета кофе и слоновой кости. Отец проводил Машу к дальнему столику, помог раздеться и ушел к стойке делать заказ. Практически сразу после его возвращения юноша в форменной одежде принес на разносе две чашечки и тарелки с кусочками порционного торта. Папа молчал.
— Я тебе ничего рассказать не хочу, — предупредила Маша.
Отец удивился:
— А я и не прошу. Вообще-то, это я хочу тебе кое-что рассказать… Только не знаю, с чего начать. — Он сделал глоток из чашки. — Я хотел тебе сказать, что у тебя скоро появится братик или сестренка.
Маша думала, что после сегодняшних открытий её уже ничто не может удивить. Если бы Обама принял православие, она была бы поражена меньше.
— Ты хочешь сказать, что мама…
— Нет, мама тут не причем. Я ухожу от Валентины. — Папа глотнул еще кофе и продолжил: — Я бы, наверное, не стал разводиться. Но я хочу этого ребенка. Когда Валя забеременела, мы были на втором курсе. Поселились в общаге. Учились оба. Днем подменяли друг друга с ребенком, по ночам я шел разгружать вагоны. Диплом, поступление в аспирантуру, м.н.с. Казалось: еще немного, защищусь, и можно будет заняться сыном. Защитился. Но началась перестройка. Открылись границы. Международные проекты, новые перспективы… И тут родилась ты. Я думал: вот еще чуть-чуть, получу с.н.с., в перспективе — лаборатория. А потом, наконец, займусь семьей. Но за «чуть-чуть» пришел девяносто первый, и стало ясно, что про светлые перспективы можно забыть. Очереди за продуктами, полотнища талонов, зарплата, ценность которой падала не по дням, а по часам. Подработки — тогда они назывались «халтуры». Наконец, докторская. Время появилось. Но вы — выросли… — Отец смотрел в кружку. — А я хочу, чтобы в моем ребенке была часть меня.
— А что, в нас нет?
— Есть. Разумеется, есть. Вы взяли, что могли. Это я не сумел ничего дать. Ваше детство прошло мимо меня. Видимо, нужно было состариться, чтобы начать ценить удар пяточки ребенка в руку. Я хочу хотя бы на старости лет побыть отцом. Настоящим отцом.
Наверное, здОрово, что ее отец захотел стать «настоящим отцом». Но услышать из его уст, что они с братом были экспериментальным вариантом… Пробой пера, так сказать… Подготовительным этапом к главному проекту в жизни…
Эгоистично, но вместо радости за папу, Маша испытывала нестерпимую боль. Одно дело догадываться, что ты только путаешься под ногами, и совсем другое — получить этому подтверждение.
— Мама знает?
— Пока нет. Я хотел сначала поговорить с вами.
Понятно. Жаждал донести информацию без искажений, из первых рук.
— Ты понимаешь, что будет твориться в универе, когда новость станет достоянием публики?
— Я понимаю, что маме будет тяжело. Я и Аня увольняемся, чтобы не усугублять ситуацию. — Про крыс, которые бегут с корабля, Маша вслух говорить не стала. — Но Валя — женщина сильная, она найдет решение.
Даже понятно, какое. Главное — ближайший месяц не появляться у «сильной женщины» на горизонте.
— И когда случится счастливое событие?
— Где-то в апреле.
Маша прикинула по срокам. На дне рождения мамы папина любовница уже была беременна.
— Я ее знаю?
— Может быть. Анна Макеева из Института педагогики и психологии.
Горская сообразила не сразу, потому что начала перебирать преподавателей. А Анна Анатольевна была секретаршей. Подай-принеси. Чуть полноватая женщина немногим старше Женьки или его ровесница. Она носила свитера и была совершенно не способна справиться со своими волнистыми волосами, которые норовили выбиться из-под заколок. Вечно ходила по коридорам, ведя пальцем по стене и рассеянно улыбаясь.
— Папа, она же дура! — вырвалось у Маши раньше, чем она осознала, что сказала.
— Ну и что? — спокойно ответил отец. — Я больше тридцати пяти лет был женат на очень умной женщине. Очень организованной женщине. Идеальной женщине. Надеюсь, что на небе этот срок зачтется год за два. А теперь, когда всё всем доказано, мне просто хочется тепла.
Глава 21
Андрей три раза садился за текст заявления о смене руководителя курсовой. Он даже нашел в почтовике своё старое, отправленное по электронке заявление, где просил назначить им Черную Герцогиню. И что он напишет? Прошу назначить мне другого руководителя по семейным обстоятельствам? С предыдущим не сошлись характерами? Меня не оценили, ы-ы-ы-ы? Нет, в письменном виде, как ни крути, выходила ерунда, которую показать в приличном обществе стыдно. Или не ерунда даже, но от этого демонстрировать ее становилось еще менее пристойно. Мужик он или нет?
Но писать курсовик у Горской не хотелось категорически. От одной мысли, что ему придется с ней общаться, что-то обсуждать, внутри поднимался такой раздрай, что Вереин быстренько заканчивал думать в этом направлении. Рефлексировать по поводу причин и следствий не хотелось. Ему есть чем заняться. Внутренний голос вякнул, что негоже настоящему мужику пасовать перед трудностями. Не попахивает ли это слабиной? Андрей задумался, а потом уверенно ответил тихому саботажнику, что настоящий мужик никому ничего не доказывает. И вообще, если ты приходишь в автосервис, а обслуживание тебя не устраивает, ты меняешь либо автослесаря, либо фирму. В чем разница? Он же не отказывается писать сам курсовик. Он его вообще сам, безо всякого руководителя напишет.
