Элизабет Гилберт - Крепкие мужчины
Она не была уроженкой этого острова, как все Вишнеллы, Нед взял в жены красавицу издалека. Миссис Нед Вишнелл была рыжеволосой, длинноногой, умненькой девушкой из уважаемого северо-восточного семейства, которое всегда выезжало на лето в Кенненбунк-порт, штат Мэн. Она была не похожа на жен других рыбаков, уж это точно. Ее звали Эллисон, и они познакомились с Недом, когда она со своей родней плыла вдоль побережья штата Мэн. Она увидела мужчину в рыбацкой лодке, и ее заворожили его внешность, его удивительная молчаливость, его уверенность. Она уговорила родителей последовать за ним в гавань Корн-Хейвена, а потом весьма дерзко к нему подошла. Он ее ужасно разволновал, он вызвал у нее дрожь. Он был совершенно не похож на тех мужчин, которые были ей знакомы, и она вышла за него – к полному изумлению родителей – через несколько недель. Она сходила по нему с ума, но после его гибели ничто не могло удержать ее на острове. Она была убита и войной, и смертью мужа.
Красавица Эдисон Вишнелл узнала подробности гибели мужа, огляделась по сторонам и изумилась: какого черта она делает на этом камне посреди океана? Это было жуткое чувство. Это было все равно что проснуться в постели незнакомца после пьяной ночи. Это было все равно что очнуться в тюрьме в чужой стране. Как она сюда попала? Она посмотрела на своих соседей и решила, что они звери. И что это за дом? Что за дом, провонявший рыбой, в котором она жила? И почему на острове всего один магазин, в котором продают только покрытые пылью банки консервов? И что это за отвратительная погода? Кто все это придумал?
Миссис Вишнелл была очень молода, ей было едва за двадцать, когда утонул ее муж. Сразу же после похорон она вернулась к родителям. Она отказалась от своей фамилии по мужу. Она снова стала Эллисон Каваног, поступила в Смит-колледж на факультет искусствоведения и никогда никому не говорила о том, что была замужем за добытчиком омаров. Она все оставила позади. Она даже сына оставила на острове. Никто ее особо не отговаривал, и мать не сильно горевала, расставаясь с сыном. Говорили, что миссис Вишнелл никогда не была привязана к своему мальчику, что-то в этом ребенке пугало ее.
Вишнеллы с Корн-Хейвена решительно заявили, что мальчик должен остаться на острове. Так и вышло. Мать от него отказалась.
Мальчика должен был вырастить и воспитать его дядя, молодой человек, который только-только закончил семинарию. Молодой человек, амбиции которого подсказали ему решение стать странствующим священником на отдаленных островах штата Мэн. Дядю звали Тоби. Пастор Тоби Вишнелл. Он был младшим братом Неда Вишнелла и таким же красавцем – но более утонченным. Тоби стал первым из Вишнеллов, отказавшимся от карьеры ловца омаров. Он должен был стать опекуном ребенка. Ребенка звали Оуни Вишнелл, и ему был всего годик.
Если Оуни Вишнелл и тосковал по уехавшей матери, он этого не показывал. Если Оуни Вишнелл и тосковал по утонувшему отцу, он этого тоже не показывал. Он был крупным, светловолосым, тихим ребенком. Он никому не создавал никаких трудностей – разве что только тогда, когда его вынимали из ванны. Тогда он вопил и дрался, и сила у него была поразительная. Казалось, единственное, чего хочет Оуни Вишнелл, – так это постоянно находиться в воде.
Через несколько недель после того, как схоронили Неда Вишнелла, когда стало ясно, что омаровой войне конец, Стэн Томас спустил свою лодку на воду и приступил к образцово-показательной ловле омаров. Он ловил омаров с целеустремленностью, из-за которой вскоре заработал прозвище Жадюги номер два, то есть он стал преемником Ангуса Адамса, которого давно прозвали Жадюгой номер один. Краткий период домоседства завершился. Мэри Смит-Эллис Томас явно перестала быть его напарницей. Его напарниками теперь были мальчишки – любой из тех, кто был согласен батрачить у него помощником.
Стэн возвращался домой к Мэри поздно вечером, жутко усталый и деловитый. Он стал вести журнал, в который записывал результаты каждого дня лова, чтобы наносить на карту места, где омары ловятся хорошо, а где – не очень. По вечерам он допоздна засиживался над картами с калькулятором, и Мэри он к этой работе не подключал.
– Чем ты занимаешься? – спрашивала Мэри. – Над чем ты работаешь?
– Над рыбалкой, – отвечал Стэн.
Для Стэна Томаса любая работа, связанная с рыбалкой, также являлась рыбалкой, даже если эта работа происходила на суше. И поскольку его жена рыбачкой не была, ее мнение для него было бесполезно. Он перестал звать ее к себе на колени, а без приглашения сесть к нему на колени она не осмеливалась. Это время для нее было очень грустным. Мэри начала видеть в своем муже нечто такое, что было неприятным. Во время омаровой войны, когда он вытащил на берег лодку и снасти, она рассматривала его поведение как поведение добродетельного человека. Ее муж сторонился войны, потому что был миролюбив. Она сильно ошиблась и теперь начала это понимать. Он сторонился войны ради защиты собственных интересов и для того, чтобы нанести убийственный удар, когда война будет кончена и он снова сможет рыбачить. И вот теперь он наносил свой убийственный удар и не мог остановиться ни на минуту.
По вечерам он заносил в журнал записи, сделанные во время лова. Он выписывал длинные столбцы сложных цифр. Записи были чрезвычайно аккуратны, и свой журнал Стэн вел несколько лет. Порой он перелистывал журнал на несколько страниц назад и размышлял над цифрами, обозначавшими необычайно щедрый улов омаров в прежние дни. Он разговаривал с этими столбцами цифр.
– Жаль, что октябрь не бывает круглый год, – говорил он, обращаясь к цифрам.
Иногда по вечерам он разговаривал со своим калькулятором. Он мог сказать:
– Да слышу я, слышу. Или:
– Хватит издеваться! В декабре Мэри сказала мужу, что беременна.
– Молодчина, Мятка, – сказал Стэн, но обрадовался не так, как ей хотелось.
Мэри тайком отправила письмо Вере Эллис и сообщила о своей беременности, но ответа не получила. Это ее ужасно огорчило. Она плакала и плакала. Единственной на самом деле, кто проявил хоть какой-то интерес к беременности Мэри, была ее соседка Ронда Поммерой, которая, по обыкновению, была беременна сама.
– У меня, наверно, мальчик будет, – заплетающимся языком сообщила Ронда.
Ронда, по обыкновению, была пьяна. Пьяна, по обыкновению, очаровательно, словно она была юной девушкой и выпила спиртного впервые в жизни.
– У меня, наверно, опять мальчик будет, Мэри, так что ты должна девочку родить. Ты почувствовала, когда забеременела?
– Вряд ли, – ответила Мэри.
– А я каждый раз чувствую. Это как… щелк! И это мальчик. Я всегда заранее знаю. А у тебя девочка будет. Зуб даю, девочка! Ну, рада? Вот подрастет и выйдет за одного из моих мальчишек. И мы породнимся.
