Наталия Рощина - В двух шагах от рая
— Всего доброго, — с некоторой опаской поглядывая на Дмитрия, произнес он.
— Благодарю, — сквозь зубы процедил Рогозин и подал руку Юлии. — Идем отсюда.
В гардеробе ему подали пальто, услужливый швейцар с восточным типом лица, открыл им дверь. Юлии показалось странным, что она только сейчас заметила колоритную внешность этого мужчины средних лет. Щеголева даже оглянулась, чем вызвала недовольный взгляд Дмитрия. Он вообще едва сдерживался, и Юлия испытывала настоящий страх перед той неизвестной ей частью натуры по сути малознакомого мужчины. Ей казалось, что он бы с удовольствием смел со стола все, что там стояло, и вышел из зала. Он бы бросил на ходу что-то в ее адрес, и это были бы точно не самые вежливые слова, когда-либо произносимые им. Юлия едва находила в себе смелость идти рядом с ним.
На улице, на небольшой автостоянке их ждал лимузин. Он выглядел роскошно даже в сравнении с несколькими иномарками, стоявшими рядом. Но у Юлии не было ни малейшего желания садиться в распахнутую водителем дверь. Она осторожно освободилась от руки Рогозина.
— Я никуда не поеду с тобой, — решительно сказала она, резко остановившись. — Ты ведешь себя странно. Ты не можешь быть таким!
— Откуда ты знаешь, каким я не могу быть? — язвительно спросил Рогозин.
Он словно не желал замечать, что Юлия остановилась, и продолжал идти к машине. Остановившись у открытой двери, что-то тихо сказал водителю. Тот кивнул и занял свое место в машине. Рогозин оглянулся: Юлия стояла чуть поодаль, нервно теребя в руках сумочку. Еще минуту они обменивались взглядами. Щеголева держала паузу. Никакая сила не смогла бы заставить ее сойти с места! Наконец Дмитрий медленно подошел к Щеголевой вплотную. Он закрыл глаза и шумно выдохнул. Потом преклонил колено и опустил голову:
— Да, я могу быть таким ужасным. Прости. Умоляю тебя, прости, но не бросай меня сейчас, — он обнял Юлию за ноги, уткнулся лицом в ладони, которыми она пыталась оттолкнуть его. — Это был не я. Прости, ради всего святого.
— Поднимись, на нас смотрят, — Юлия пыталась помочь ему подняться, но Рогозин упирался и не желал вставать с колен. — Это ни на что не похоже, перестань! Ну, хорошо, я прощаю. Я все прощаю, только поднимись наконец!
Но Рогозин не слышал ее. Он продолжал прятать лицо, что-то бормоча себе под нос. Юлия беспомощно взглянула в сторону водителя, но тот сидел ровно, глядя перед собой, ни на что не обращая внимания. Щеголева погладила Дмитрия по волосам. Это прикосновение словно привело его в чувство. Он резко поднялся, успев схватить Юлию за руки. Он крепко сжал, боясь, что она выдернет их и исчезнет.
— Я понимаю, что прошу невозможного, — сказал он. — Но все равно прошу.
— Дима, не нужно, — нетерпеливо перебила его Щеголева. Он мял ее ладони, так сильно сжимая их, что боль не давала сосредоточиться. — Ты делаешь мне больно.
— Одна ночь, — приблизив лицо, прошептал Рогозин.
— Что?!
— Одна ночь, — и ты больше не увидишь меня. Я обещаю. Никто и никогда не узнает об этом. Одна ночь, — и можешь возвращаться в прошлое, где, поверь мне, ты никогда не найдешь покоя.
— Нет!
— Я с ума сойду, если ты не согласишься. Я люблю тебя! Это выше моих сил, я ненавижу себя за то, что происходит! Я не умею просить. Завоевать ты себя не даешь. Ты убиваешь всякую надежду! Но будь же милосердной — я хочу тебя! Я никогда никого не хотел так, как тебя…
Рогозин резко выпустил онемевшие руки Юлии, привлек ее к себе и, несмотря на сопротивление, поцеловал. Она пыталась вырваться, оттолкнуть его, но через несколько мгновений перестала бороться. Медленно она обвила его шею и приняла поцелуй, отвечая на него. Это было безумием с ее стороны, но Юлия снова оказалась в ловушке собственного любопытства. Этот мужчина — загадка. Он словно сказочный принц с двумя лицами. Все знают его доброе, открытое, приветливо и всегда улыбающееся лицо, а ей сегодня открылось другое — оно пугало и манило. В первый момент — страх, потом — желание обуздать. Кажется, ей это удалось. И сознание этой победы волновало. Однако сделать последний шаг, сказать вожделенное «да» Щеголева не могла. Ей снова стало не по себе, как будто, открыв глаза, она увидит Льва, со стороны наблюдающего за ее терзаниями.
После первого поцелуя Рогозин почувствовал себя совсем близко к цели. Он еще крепче обнял Юлию, расстегнул верхнюю пуговицу ее жакета и скользнул под него, нежно поглаживая упругую грудь. От неожиданности Юлию бросило в жар. Это нужно было немедленно прекратить, но Щеголева лишь разумом понимала, что не должна вот так позволять ему ласкать себя. А ее тело, красивое, уставшее от одиночества, ощутившее рядом здорового, красивого мужчину блокировало все импульсы, способные помешать его рукам скользить по груди, шее, губам. Юлия задыхалась от возбуждения. Она умоляюще смотрела на Дмитрия, все это время следившего за ее реакцией. Ей даже показалось, что он слишком трезво оценивает все то, что происходит. Как будто с его стороны это была умелая игра, расставленная ловушка, в которую она наивно попалась. Но Рогозин не дал ей время на размышления: подхватив ее на руки, он уверенно зашагал к машине, продолжая осыпать ее лицо поцелуями. Она не отворачивалась, испытывая возрастающее возбуждение. В ней тоже проснулось желание. Мысленно она уже отдала свое тело в его полное распоряжение.
Рогозин не произнес ни слова. Когда он закрыл дверь машины, водитель завел двигатель и, , они слегка качнулись, начиная движение. Очередной поцелуй длился вечность. Юлия летела куда-то ввысь, где не было мыслей, не было ничего, кроме ощущений. Они все настойчивее требовали внимания. Щеголева все же отстранилась от Рогозина, и шепнула ему на ухо:
— Не так быстро, Митя, — она нарочно обратилась к нему так, желая увидеть выражение его лица. Но кроме вожделения и желания немедленного обладания она не прочла на нем ничего. Улыбнувшись, Рогозин снова намеревался поцеловать Юлию. Цветок больно уколол ее в ногу, Щеголева приглушенно вскрикнула и словно пришла в себя. Она уже более решительно оттолкнула Дмитрия. — Остановись, не надо.
— Я подумал, что ты дала молчаливое согласие, — разочарованно произнес Рогозин, налаживая сбившееся дыхание.
— Ничего я не давала. Как тебе это удалось, не понимаю… — Юлия поспешно застегивала пуговицы жакета. — Я так не могу. Я ведь все объяснила. Сейчас не могу. Может быть, пройдет время, и все изменится.
— И сколько мне ждать?
— Тот, кто любит, не замечает времени.
— Да, когда речь идет о взаимности. А что оставляешь мне ты? Долгие одинокие вечера? Постоянные мысли о том, что рядом с тобой может оказаться другой. Тот из прошлого, которого ты никак не можешь вычеркнуть раз и всегда! — в тоне Рогозина, снова прорывалось раздражение, но Юлия молчала. — Как ты не поймешь, что не будет того, что было. Он бросил тебя, бросил. Ты еще помнишь об этом?
