Кричи громче - Елена Тодорова

Готова поклясться, что сердечная мышца не просто от моральных мук ноет, она изнурена физически.

После того ночного визита больше с Яром не встречались. А ведь двенадцать дней прошло… Я соблюдаю рекомендации, но и к себе прислушиваюсь.

Увижу его – больно. Без него – невыносимо!

Пыталась позвонить. Он… сбросил. Четыре раза. Вчера у окна полдня караулила. Мама с папой, конечно, просекли. Только мне пофиг. Они молчали, я не оправдывалась. Хотела, как до этого, увидеть хоть через стекло. Но Градские будто на Луну улетели! Никто не появлялся ни во дворе, ни на террасе.

Он остынет. Я поправлюсь. И мы поговорим.

Обязательно.

И все наладится.

Обязательно.

– Как думаешь, «томат по вкусу» это сколько?

– На эту кастрюлю одна ложка.

– Что бы я без тебя делала!

Очевидно, не готовила бы борщ. Она даже не любит его. Приучена к другой кухне, более изысканной. Это я… у Градских подсела. На многое.

Где же мой Ярик? Где?

Пока я душевно «отъезжаю», мама улыбается. И тут же растерянно уточняет:

– Столовая или чайная?

– Столовая.

А потом… В дверь со стороны террасы коротко стучат, и в кухню входит тетя Ника. Только взглянув на нее, понимаю: что-то произошло. Сердце пропускает удар, а затем принимается усиленно молотить ребра.

– Привет.

– Привет, Доминик! Что-то случилось?

– Здравствуйте, – мой шепот едва различим в общем шуме.

Ко всему еще и в висках бой африканских барабанов отыгрывается. Боюсь, что элементарно не услышу, что тетя Ника собирается сообщить. Но… Когда она начинает говорить, информация продавливает мне череп…

– Ярик подписал контракт на прохождение срочной службы.

– Уходит в армию? – реагирую быстрее, чем вдохнуть успеваю. От этого голос выходит глухим и сиплым. – Сейчас?

Как я его отпущу? Как я без него? Как он без меня? Это ведь целый год!

Нет… Нет… Нет!

– Ушел, – шепчет тетя Ника.

Но я не слышу, не соображаю… Вся в своих мыслях. Они бомбят мой мозг. Полосуют душу. От них мне страшно и больно!

– Нам нужно поговорить… Я сейчас… Я пойду сейчас… Я иду… – бормочу лихорадочно.

Неловко двинувшись, смахиваю на пол нож. Он вертится и так звонко звенит по кафелю, уши заткнуть хочется.

Если бы концентрации было чуточку больше…

– Маша, Маша, – мама повышает голос, чтобы достучаться. Когда мне удается сфокусировать на ней зрение, скорбно качает головой. – Его уже нет, цветочек.

Это невозможно! Какая-то глупость… Ошибка! Очередной дурной сон!

Что происходит?

– Ма… Нет…

Что же это? Душа сгорает!

– Мне жаль, цветочек.

Тетя Ника плачет. Голову поворачиваю и вижу, как она промокает платком глаза. Завидую ей… Потому что меня так скрутило, не получается даже заплакать! В каменную глыбу обратилась. Стою и вдохнуть не могу.

– Ярик позвонил Сереже из военкомата. Говорит… – прижимая к губам ладонь, пытается сдержать очередной поток слез. – Говорит: «Пап, я решил. Мне это нужно. Ты поймешь»… Господи, я до сих пор в шоке… Даже не поняла, какие войска! Сказал только, что добираться далеко. Забросили куда-то на восток. Обещал, когда будут на месте, позвонить и рассказать подробнее, – голос тети Ники срывается. Она мотает головой и какое-то время только плачет. Я же… В груди жарче и жарче становится. Сгораю заживо. – Сережа говорит, так нужно. Мол, все правильно. Ярику там спокойнее будет, а я… Он ведь только вернулся… И снова! Нет, сейчас, конечно, не так страшно, но… Я с этими детьми с ума сойду!

– Серега прав, Ник. Яр у вас молодец. Он сильный. Если решил, значит, ему это действительно нужно.

Зачем? Куда? Год? Как?

Нет, это невозможно. Я же… Он ведь часть меня! Мы – одно целое!

– Он… Ярик передавал что-то для меня?

Тетя Ника вскидывает рассеянный взгляд.

– Нет. Ничего. Никому, – медленно переводит дыхание. – Я сама с ним не разговаривала. Сережа сказал дать время, не названивать…

Я все еще стою на ногах. А ощущение, что головой об стол приложилась. Волной тошнота взмывает, и в глазах темнеет. Чтобы в самом деле не упасть, слепо опираюсь на глянцевую крышку. Ладонь со скрипом скользит по гладкой поверхности, равновесие обрести не удается.

– Я сейчас… – говорю, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Ты куда? Все нормально? Маша, Маша… Маша!

– Не трогайте меня! Не идите за мной! Просто оставьте меня в покое! – кричу так, как никогда в жизни себе не позволяла в отношении родителей. – Я сама… Хочу побыть одна!

Обе замирают. Смотрят на меня как на сумасшедшую. Да может я такая и есть! Возможно, это необратимо.

Мама быстро овладевает эмоциями. Скрещивая руки, спокойно кивает.

– Хорошо. Иди.

Выбегаю на улицу без куртки.

Я горю!

Когда смотрю на соседний дом, в окно его спальни, невыносимая боль душит.

Темно… Темно… Тихо… Темно…

«Мы выйдем. Но у этой истории будет другой конец. Не тот, на который ты рассчитываешь…»

«Бей. Беги. Или замри…»

«Не бойся, я люблю тебя…»

«Я вернусь за тобой. Даже если мне придется его убить, вернусь…»

«Я хочу помочь. Попроси меня! Бл*дь, Маруся, просто попроси меня…»

«Я тебя люблю…»

Кажется, когда двигаюсь, болит не так сильно. Холодный ветер остужает и приносит мнимое облегчение.

Бреду вдоль забора в сторону сада. Там на границе участков находится беседка. Вхожу внутрь, и меня будто во времени отбрасывает. Вижу Ярика в синяках и ссадинах, с дерзкой ухмылкой, с горящими глазами… Он смеется. Он так красиво смеется – дух захватывает!

Мне хорошо и больно.

Не осознаю, в какой момент плакать начинаю. Кричать, как в том ужасном месте, не получается. Нет, кричать мне больше не хочется. Сейчас мои слезы – любовь.

– Маруся…

Знаю, что шансов нет, но подавить вспышку радости и надежду не стараюсь. Даю себе пару секунд, прежде