Даниэла Стил - Зоя
— О чем вы думаете, Зоя? — Аксель не могла оторвать от Зои глаз. Она была прекрасно одета в изумрудно-зеленый, цвета моря, костюм и маленькую элегантную меховую шапочку. Про такие глаза, как Зоины, говорят «цвета морской волны», подумала Аксель.
— Я думала о прошлом.
— Мне кажется, вы слишком много думаете о прошлом, — откликнулась Аксель. Она очень уважала Зою и часто недоумевала, почему та не пытается восстановить свои прежние светские связи. Ведь у нее для этого было достаточно возможностей. Все клиенты были влюблены в нее, и на столе у Зои всегда были сложены пачки приглашений, адресованных «графине Зое», однако она почти никуда не ходила, повторяя, что «это все у нее уже было».
— Может быть, Париж внесет что-нибудь новое в вашу жизнь?
Зоя только засмеялась и покачала головой.
— В моей жизни было более чем достаточно острых ощущений. — Революции и войны, брак с человеком, которого она обожала… После всех этих лет она все еще любила Клейтона и понимала, что снова попасть в Париж без него будет мукой. Он был единственным мужчиной, которого она когда-либо любила; она была убеждена, что никогда в ее жизни не будет такого человека, как он… разве что ее сын… Она улыбнулась этой мысли и глубоко вдохнула морской воздух. — Я еду в Париж работать, — заявила она, затем засмеялась.
— Как знать, как знать, дорогая. Не зарекайтесь.:, Потом они вернулись в каюту, Зоя открыла чемодан и поставила фотографию детей на столик у кровати. Кроме них, ей никого больше не надо. Она легла в постель, взяла новую записную книжку и стала составлять перечень тех вещей, которые они собирались заказать в Париже.
Глава 35
Аксель забронировала номера в отеле «Ритц» на Вандомской площади, и Зою ослепила давно забытая роскошь. Прошли годы с тех пор, как она нежилась в глубокой мраморной ванне, именно такой, какая была у нее в доме на Саттон-плейс. Она закрыла глаза и погрузилась в теплую воду. Они собирались делать покупки лишь на следующий день, поэтому по приезде Зоя, ничего не сказав Аксель, вышла одна из гостиницы прогуляться. Ее переполняли воспоминания, когда она шла по улицам, бульварам и паркам, где они когда-то бродили с Клейтоном. Она зашла в кафе «Де флор», а затем, не удержавшись, взяла такси, поехала в Пале-Рояль и молча постояла перед домом, где жила с Евгенией Петровной. Бабушка умерла семнадцать лет назад; за эти семнадцать лет было и плохое, и хорошее, была работа, тяжелая работа, и теперь у Зои есть свои, любимые дети. Воспоминания о бабушке и о муже переполнили ее, и слезы медленно потекли у нее по щекам. Казалось, она ждет, что Клейтон подойдет сзади и похлопает ее по плечу, как в тот вечер, когда они встретились. Ей все еще слышался его голос, как будто он говорил с ней несколько часов назад. Медленно повернувшись, она пошла в Тюильри и села на скамейку, погрузившись в воспоминания, глядя на играющих детей. Она размышляла, как сложилась бы жизнь, если б она воспитывала Николая и Сашу здесь, — возможно, ей было бы легче, чем в Нью-Йорке, но там ее жизнь протекала стремительнее, а работа у Аксель дала ей новую цель в жизни. У Аксель она работала уже пять лет, ей было интересно покупать самой, а не обслуживать всех этих избалованных, капризных дамочек. Она ведь так хорошо их знала.
Это были женщины, с которыми она умела общаться, которых понимала, с которыми была знакома всю жизнь. Иногда в этой связи ей вспоминалась ее же собственная мать.
Зоя нравилась и мужчинам; она была способна красиво одеть их жен, но так же внимательно относилась и к их любовницам, которых они с собой приводили.
Она не позволяла себе никаких сплетен, никакой критики — только изысканный вкус и дельные советы. Аксель знала, что без Зои успех салона никогда не был бы так велик. «Графиня», как ее называли, придавала салону аристократический шик, украшала жизнь обеспеченных Нью-Йоркцев. Но сейчас вдруг Зоя почувствовала себя опять молодой, и в то же время ей грустно было думать о новой жизни, которая началась, когда она впервые оказалась в Париже.
Когда она села в такси, чтобы ехать обратно в гостиницу, у нее слегка дрогнуло сердце, ведь за рулем мог оказаться князь Владимир Марковский. Вечером в отеле она поискала его имя в телефонном справочнике, но не нашла. Вероятно, он умер. Сейчас ему было бы около восьмидесяти.
В тот вечер Аксель предложила ей поужинать у «Максима», но, справившись с ностальгией, Зоя отказалась, сказав, что устала и хочет хорошенько отдохнуть перед тем, как они начнут подбирать новую коллекцию. Она не стала объяснять Аксель, что воспоминания о том, как Клейтон возил ее к «Максиму», будут слишком болезненными. Здесь ей вообще постоянно приходилось отгонять воспоминания о прошлом. Казалось, отсюда всего один шаг до Санкт-Петербурга.
Она вновь посетила места, где они жили с Евгенией Петровной, встречались с князем Владимиром, куда водил ее Клейтон. Для нее было тяжело находиться здесь, и ей не терпелось поскорее приступить к работе, чтобы забыть прошлое и погрузиться в настоящее.
В тот вечер она позвонила в Нью-Йорк Николаю и рассказала ему про Париж, пообещав свозить его сюда при первой возможности. Этот красивый город сыграл огромную роль в ее жизни. Николай сказал, чтобы она берегла себя и что он ее любит. Даже в свои четырнадцать, без малого пятнадцать лет он, не стесняясь, ласкался к матери. «Это в тебе чисто русское», — иногда подтрунивала над ним Зоя, думая, насколько он порой похож на ее брата Николая, особенно когда слышала, как сын дразнит Сашу. Затем она позвонила дочери, и Саша продиктовала ей целый перечень того, чего ей хочется, в том числе красное платье и несколько пар французских туфель. Она была избалована, совсем как Наталья когда-то, и была почти такой же требовательной. И вдруг Зое пришла в голову мысль: что подумала бы о них Маша, какими бы стали дети самой Маши, если б она выжила и вышла замуж?
Зоя пораньше легла спать, чтобы избавиться от воспоминаний. Путешествие в Париж оказалось для нее намного труднее, чем она предполагала, и в ту ночь ей снились Алексей, Мария, Татьяна и другие.
Зоя проснулась в четыре утра и не могла заснуть до шести. На следующее утро за завтраком она чувствовала себя разбитой.
— Alors[7], мы готовы? — спросила Аксель, появившись в дверях в красивом красном костюме от Шанель, с сумочкой от Гермеса через плечо и с тщательно уложенными седыми волосами. На Зое же было голубое шелковое платье, в тон ему пальто от Ланвена.
Пальто было небесного цвета, а густые рыжие волосы стянуты в тугой узел. Когда швейцар помогал им сесть в такси, они обе выглядели как настоящие парижанки. Зоя улыбнулась, услышав речь шофера: это был один из многочисленных пожилых русских, которые до сих пор работали шоферами такси в Париже, однако, когда она спросила его, не знает ли он князя Владимира, таксист отрицательно покачал головой. Он никогда не встречал его и даже не слышал этого имени. Впервые за многие годы Зоя говорила по-русски (даже с Сержем Оболенским они говорили по-французски), и Аксель с удовольствием слушала их певучую мелодичную речь.
