Татьяна Герцик - Вынужденный брак
Родители с интересом посмотрели на Сашу, но та уткнулась носом в тарелку и откровения дочери никак не прокомментировала.
После обеда Николай Иванович с Анютой пошли в комнату выяснить, что может понадобиться пятилетнему ребенку для познания жизни, а Наталья Владимировна с Сашей остались убирать со стола.
Мать, опасливо поглядывая на открытую дверь, вполголоса пожаловалась:
– Ты бы знала, как он достал меня своей заботой! То нельзя, это не смей! Он меня каждый вечер в любую погоду выгуливает строго по часу, потому что это полезно! Я себя уже комнатной собачкой чувствую! Он накупил уйму книг по беременности и воспитанию детей, все их проштудировал и теперь учит меня, как мне рожать и с малышами обращаться!
Саша с трудом подавила рвущийся из груди смех.
– Мама, он просто слишком серьезно относится к предстоящему событию. Наверное, когда родился его сын, он был слишком молод, чтобы ответственно подходить к этому делу. И сейчас пытается наверстать упущенное.
Как бы подтверждая ее слова, Николай Иванович вернулся на кухню и со словами:
– Ты сегодня устала, милая! Тебе необходимо прилечь! – увел жену в комнату и уложил на диван, подсунув ей под голову подушку и укрыв ноги пледом, предварительно устроив их на валик из одеяла.
Наталья Владимировна, поймав сочувственный взгляд дочери, лишь возвела глаза к потолку. Едва он ушел из комнаты, посетовала:
– У меня просто сил нет с ним бороться. Уж лучше согласиться.
Но у дочери на этот счет было другое мнение. Невооруженным глазом было видно, что мать просто купается в этом потоке любви и заботы, расцветая на глазах. А Николай Иванович тоже страшно доволен, ухаживая за слабой женщиной, подчеркивая тем самым свою мужественность и незаменимость.
Вернувшийся с Аней Николай Иванович внезапно спросил:
– А Евгений часто у вас бывает?
Саша напряглась, пытаясь припомнить, когда бывший свекор был у нее в последний раз.
– Он приезжает раза два в месяц, но в этом его еще не было. Наверное, скоро нагрянет. Он обычно сначала звонит.
Посидев еще немного, Саша собралась уходить. Николай Иванович, решительно запретив жене вставать, повез падчерицу обратно. Всю дорогу он советовался с Сашей, какие же дать детям имена. Подчеркнул, что только выбирает.
– Наташа так волнуется, что я ей об этом и не говорю. Просто не знаю, как лучше. Может, дать имена, начинающиеся на одну букву, типа: Антон и Анна, или Юрий и Юлиана? Или, может лучше по святцам? Когда родятся, так и назвать? Как ты думаешь?
Саша, назвавшая дочь по святцам, была за второй вариант. Он согласился:
– Да, наверное, так лучше. Ладно, надо будет святцы купить, чтобы выбрать понравившиеся. – Он бы и дальше с упоением продолжал эту увлекательнейшую тему, но показался Сашин дом.
С сожалением попрощавшись, Николай Иванович пригласил их приезжать почаще:
– Мне кажется, что Наташе одной скучно. Я весь день на работе и, хотя теперь по вечерам почти не задерживаюсь, она весь день сидит одна. Я ей всё говорю, чтобы она приглашала подруг, но она стесняется своего положения. А чего стесняться-то? Гордиться надо! Сегодня она ожила, и всё благодаря вам.
Пообещав приезжать почаще, Саша вышла и, протянув руку, помогла выбраться из высокой машины дочке. Они вместе помахали рукой Николай Ивановичу и зашли в здание.
Он вернулся домой. Застав жену хлопочущей на кухне, не на шутку рассердился. Чтобы умерить его гнев, она предложила идти погулять. Прохаживаясь по аллее сквера, Николай озабоченно проговорил:
– Надо бы мне в понедельник обязательно сказать Женьке о грядущем пополнении в моем семействе. А то решит, что я скрываю. Он и так на меня чего-то дуется, не могу понять, из-за чего. То ли из-за тебя, то ли из-за Лариски.
Наталья Владимировна попросила уточнить, при чем тут она или Лариса Львовна. Николай Иванович пожал плечами.
– Почему из-за тебя? Ну, это без комментариев, сама всё понимаешь. А почему из-за Лариски, так потому что я на ее стороне. По крайней мере Женька так считает. А я держу нейтралитет. Я же не дурак: они помирятся, а я по жизни врагом останусь. Нет уж, я в стороне, и по мере сил помогаю обоим. Перебесятся, я надеюсь. Что-то у них кризис среднего возраста явно затянулся.
В понедельник, улучшив минутку, сообщил радостную весть Евгению. Тот сначала опешил, а потом с силой стукнул друга по плечу.
– Ну, силен мужик! Двойня, говоришь? Поздравляю!
Николай предупреждающе замахал руками.
– Но это между нами! Наташа сильно волнуется, боится родов. Так что звонить во все колокола будешь потом, когда всё свершится.
– А когда свершится?
– Через месяц. В августе. Надеюсь. – И, обеспокоенно перекрестясь, он ушел к себе, оставив Евгения завистливо смотреть ему вслед.
После стрельбы молотым перцем они с Ларисой почти не видели друг друга. Евгений принципиально не стал уезжать обратно, жена не возражала. А может, и возражала бы, если бы он ее хоть раз увидел. Знал, что она была дома, поскольку она спала теперь в комнате для гостей, бывшей комнате Юрия, но видеть ее бодрствующей ему не доводилось.
Он приходил с работы часов в восемь-девять, готовил себе еду, и к двенадцати часам уже спал, не в силах преодолеть усталость. Во сколько приходила Лариса, не знал, но подозревал, что после двух ночи. Утром вставал в семь часов, завтракал и уезжал на работу, когда она еще спала. Будить ее не решался, не зная, что припасено у нее на этот случай. В выходной сидел дома в одиночестве, пялясь в телевизор и скучая по старым добрым временам.
Но сегодня он решил непременно дождаться жены и рассказать ей сногсшибательную весть. Он не знал, в курсе ли она Колькиной женитьбы или нет, но известие о беременности Натальи Владимировны уж явно будет для нее новостью.
Придя домой с авоськой, полной еды, насторожился: в квартире кто-то был. Осторожно, на цыпочках, прокрался внутрь и остановился около ванной, где лилась вода и раздавалось чье-то довольное пение. Он прислушался. Похоже, пела Лариса. А может, ее сестра? Та иногда совершала к ним набеги, чтоб, как она выражалась, «отдохнуть в тишине и покое от своей беспокойной семейки».
Прошел на кухню, выгрузил продукты в холодильник, из вредности зажарил себе яичницу из пяти яиц, отломил от каравая пару толстенных кусков, заварил крепкого чаю, и принялся за скудный ужин, прислушиваясь к звукам в ванной.
Наконец вода литься перестала и из ванной показалась закутанная в длинный махровый халат Лариса с высоким полотенечным тюрбаном на голове. Брезгливо потянула носом и фыркнула:
– Ты что, яичницу ешь?
Евгений возмутился. Так же, как она, обойдясь без приветствия, отвернулся, не считая нужным отвечать на явную инсинуацию. Жена прошла на кухню, презрительно заглянула в стоящую на столе сковородку, из которой по-плебейски ел опальный муж, и царственно разрешила:
