Аманда Эшли - Свет во тьме
Она поспешно прогнала это детское воспоминание. Габриель совсем не похож на чудовище, и она может оставить его дом, когда пожелает. Разве не так?
Но тут Сара увидела огромную тяжелую дубовую дверь в конце смежного холла. Она была не меньше девяти футов в высоту. Зачем ему такая дверь? Чтобы надежнее укрыться от внешнего мира? Чтобы не выпустить ее отсюда? Она тут же обозвала себя излишне впечатлительной дурочкой, хотя и не могла избавиться от мысли, что заточена здесь навсегда, как красавица Изабель из сказки. Но, по крайней мере, ее «чудовище» было писаным красавцем.
— Я хочу домой.
Он помедлил, словно желая возразить, а затем кивнул.
— Я провожу тебя.
— Нет.
— Сара…
Он шагнул к ней, простирая руки, но она быстро вывернулась, забыв о бокале, который держала в руках, и вино выплеснулось через хрустальный край на белый ковер, оставляя на нем кроваво-красные разводы.
Словно обезумев, она понеслась через длинный, отделанный мрамором холл к входной двери. Схватившись за круглую латунную ручку начала крутить ее вправо и влево, но тщетно. Переполненная страхом, Сара выронила бокал, разбившийся на тысячу осколков. Она продолжала тянуть дверную ручку, слезы страха и унижения текли по ее лицу.
Руки его тяжело легли ей на плечи.
— Сара! Сара! — Он осторожно развернул ее и с нежностью привлек к себе на грудь.
Однако ей показалось, что она оказалась в стальных объятиях дикого барса.
— Послушай меня, я не причиню тебе ни малейшего вреда. Клянусь.
Габриель смотрел на нее сверху вниз, и неподдельный ужас, отразившийся в ее глазах, ударил ему в сердце словно кинжалом. Неожиданно он освободил ее и отступил на несколько шагов назад.
— Я не причиню тебе вреда, — снова сказал он. — Умоляю, верь мне. Ты свободна уйти.
— Дверь… она не открывается… я хочу выйти, пожалуйста, отпусти меня…
Габриель медленно подошел и, стараясь не коснуться ее, отпер дверь.
— Моя машина стоит на въезде, — сказал он.
Сара моргнула, глядя в его глаза:
— Ты даешь мне свою машину?
— Уже поздно, — ответил он голосом, свободным от эмоций. — Я не хочу, чтобы ты возвращалась домой одна.
— Что бы я ни делала, вас это не касается.
Он склонил голову в молчаливом согласии, а затем, вытащив из кармана связку ключей, передал их ей.
Он был самым настойчивым, самым загадочным и красивым мужчиной из тех, что она когда-либо встречала. Так думала Сара, подходя к его машине. «Ягуар». Новенький, сверкающий «ягуар». Нет, она не могла упустить такую замечательную возможность, особенно вспомнив о своей шестилетней «старушке», стоявшей в гараже дома.
Она повернула ключ зажигания, и мотор ожил. Сара медленно ехала домой, гадая, что произойдет, если она позволит машине катить и катить все дальше, оставляя позади злосчастное прошлое. Что может поджидать ее в новой неизведанной жизни, если она теперь позволит себе окрылиться надеждой? Какая новая жизнь может быть у нее в Монтане, Колорадо или на Аляске?
Она немного потешила себя этой мыслью. Можно было бы продать «ягуар», сменить имя, начать заново свою жизнь… Но нет, она напрасно обнадеживала себя — убежать недостаточно, она нигде не сможет скрыться от своих воспоминаний.
Добравшись до дома, Сара вывела старую машину на въезд, а «ягуар» поставила в гараж.
В гостиной она бросила ключи от машины на кофейный столик, не переставая думать о Габриеле. Какой чудак может так запросто одолжить незнакомке свою машину ценой в семьдесят тысяч долларов? Он даже не спросил, когда она доставит машину назад.
Она взглянула на пеньюар, в который все еще была одета. Кому он принадлежал? Он сказал, что не женат и не разведен. Тогда это вещь какой-нибудь его давнишней подружки? Она провела рукой по нежному бархату.
«Я отделал ее для тебя».
Его голос, проникновенный, чувственный, прозвучал эхом в ее сознании. Он отделал комнату в своем доме для нее. Может быть, для нее он купил и этот пеньюар? Как же он тогда узнал, что розовый — ее любимый цвет?
Усевшись на диване, Сара быстро переключала телеканалы, не желая больше думать ни о Дэвиде и Натали, ни о Габриеле.
Однако ей не удавалось сосредоточиться на поздней программе. Это была изумительная романтическая комедия с участием Джина Уайлдера, но она не испытывала желания смеяться и была далека от романтических переживаний. Сара прыгала по каналам, пока не остановилась на музыкальной программе в стиле кантри. Послушав ее недолго, она спросила себя, почему эти песни столь печальны. Девять из них были об утерянной любви, о любви долгой и неустанной. «Возможно, целый мир несчастен, — подумала она. — Возможно, бесконечное счастье не существует ни для меня, ни для других».
Она уставилась в экран, не видя изображения, не слыша музыки. Вместо этого перед ее мысленным взором всплыло лицо Габриеля с красивыми и четкими, даже резкими чертами. Весь он был такой мрачный и прекрасный и напоминал ей однажды виденное изображение падшего ангела. Она вновь проигрывала про себя их диалоги, вспоминала его печальное лицо и усталые нотки в голосе. В глазах его таилась целая бездна нечеловеческой грусти. Возможно, он тоже в трауре? Он сказал, что не женат и не разведен, но что если жена его умерла?
— Габриель…
Она произнесла его имя вслух и легла, подложив руки под голову и прижимаясь щекой к мягкому бархатному воротнику.
— Габриель…
Веки ее опустились сами собой, и впервые за шесть месяцев ей не страшно было засыпать.
Он неустанно расхаживал по огромным комнатам своего дома, представляя Сару, сидящей перед камином в гостиной, купающейся в розовой ванне, спящей в постели, читающей книгу в библиотеке, поливающей цветы в саду, лежащей нагой в его объятиях…
Он отогнал эти образы, вспоминая ужас в ее глазах, открывшийся ему вчерашним вечером. Если она уже теперь, в самом начале их знакомства, так смотрела на него, то что же будет, когда она узнает его истинную природу? Но этого ни за что не случится. Никогда больше он не свяжет себя со смертной женщиной.
Однако хотел он этого или нет, но Габриель уже был связан с ней. Он не мог думать ни о чем, кроме той ночи, когда впервые увидел ее, сидящую на скамье в парке, одинокую, с глазами, полными слез.
За исключением цвета волос, в ее облике было мало сходства с Сарой-Джейн, и все же в ней было что-то от той Сары, что-то, присущее только ей, и поэтому его страшно влекло к этой женщине.
Пробормотав проклятие, Габриель вышел из дома и на несколько мгновений застыл, вдыхая холодный ночной воздух. Он медленно двинулся к загону, насвистывая своему жеребцу.
