Норма Бейшир - Драгоценный камень
Хиллер остановил машину у госпиталя поздно вечером. После посещения реанимационного отделения Надин почувствовала зависть к Френсис Марки, которая была так преданна своему мужу. Она сидела у постели Уильяма, держала его за руку и все время что-то тихо говорила, как будто он слышал ее слова. А может, она молилась? «Вот оно каково, когда любишь!»
Надин вдруг очень остро осознала, что никогда по-настоящему никого не любила. Она удачно вышла замуж, с финансовой точки зрения – хотя даже это сейчас под большим вопросом, – у нее было довольно много связей с молодыми мужчинами, но любовь? Нет… Надин толком даже не знала, что это такое.
– Счастливая женщина, – тихо проговорила она.
Хиллер удивленно посмотрел на нее:
– Что ты несешь? Ее муж умирает…
– Но она любит его. Они любят друг друга. – Надин повернулась к мужу. – Даже если он не выживет, все равно у нее это было. А что было у нас с тобой, Гейвин, при всем нашем материальном благополучии?
Хиллер ничего не ответил. А что он мог сказать?
– Ну что?
Френсис Марки медленно вышла из реанимационного отделения и села рядом со Слоун. На ее бледно-розовом костюме остались пятна крови: испачкалась в машине «скорой помощи». Она была очень бледна.
– Он не придет в сознание, – сказала Френсис, глядя на свои руки, сложенные на коленях. – Доктор говорит, что его мозг мертв.
– Мозг мертв? – переспросила ошеломленная Слоун.
Френсис Марки горестно кивнула:
– В этом нет сомнений. Все анализы сделаны. Уильям уже никогда не будет нормальным… до самой смерти.
Воцарилось напряженное молчание. Наконец Слоун спросила:
– Как же вы все время жили с этим?
Френсис подняла глаза:
– С чем?
– Ведь ваш муж играет уже очень давно.
– Почти тридцать лет.
– Так вот я и спрашиваю: как вы с этим жили? Как переносили все это, зная, что такое может случиться в любой момент?
– Приходилось как-то с этим справляться, – ответила Френсис после долгой паузы. – Я была вынуждена.
Слоун удивленно посмотрела на нее.
– Выходя замуж за Билла, – сказала Френсис, – я знала, что он играет в поло. И знала, что он никогда этого не бросит. Поло было такой же неотъемлемой его частью, как имя или цвет глаз. Он, конечно, знал, что рискует… И я тоже знала. А сколько раз Билл падал, одному Богу известно.
– И это вас не пугало?
– Ужасало, – призналась Френсис. – Каждый раз, когда он играл. Но я сдерживала себя, потому что любила его.
Слоун молчала. Это чувство было ей слишком хорошо знакомо.
Уильям Марки умер через три дня. На похоронах его жена вела себя удивительно сдержанно и не проронила ни слезинки за все время траурной церемонии.
А вот Слоун потеряла контроль над собой.
Всхлипывала не переставая. Когда они потом шли к машине, Джордану даже пришлось поддерживать ее. Он привез Слоун в отель в Дорчестере и уложил в постель, не понимая, почему жена приняла это так близко к сердцу. Ведь Уильяма Марки она почти не знала.
Он задернул шторы в спальне, надеясь, что Слоун немного поспит, и пошел позвонить портье, чтобы вызвали доктора.
– Джордан!
Испуганный ее криком, он бросил трубку, так и не набрав номер, и побежал в спальню. Она сидела в постели, в ее глазах застыл ужас. Джордан сел рядом, прижал ее к себе и начал гладить волосы.
– Все в порядке, дорогая… Я здесь.
Она зарылась лицом в его плечо.
– Это мог быть ты… О Господи… Это мог быть ты! – Слоун зарыдала.
– Но это был не я.
– В следующий раз это можешь быть ты.
– Не исключено, – согласился он. – На этот счет никаких гарантий нет.
– Нельзя допустить, чтобы такое случилось! – воскликнула она. – Брось поло, пока не поздно.
– Я не могу это сделать, Слоун, – твердо возразил Джордан. – Я профессионал. Занимаюсь этим всю свою жизнь. В игре есть риск, бесспорно. Но большинство профессионалов рискуют собой каждый день – летчики, каскадеры, а в последнее время даже политики.
– Это не одно и то же… – простонала она.
– Нет, одно и то же, – заявил он. – Мы все рискуем практически каждый день, когда летим в самолете, едем в машине, даже когда переходим улицу. Гарантий полной безопасности нет – нигде и никаких. К тому же я не уверен, что хотел бы иметь эти гарантии.
Слоун подняла на него заплаканные глаза.
– Умереть ужасно, – улыбнулся Джордан, погладив ее щеку, – но есть кое-что и похуже.
– Что же может быть хуже?
– Умереть, так и не пожив, – тихо сказал он. – Если постоянно дрожать за свою жизнь, лучше вообще не жить.
«А наблюдать, как ты изо дня в день сознательно рискуешь жизнью, – это же чистый ад», – думала Слоун, понимая, что ей, как и Френсис Марки, придется пройти этот ад до конца.
Марго[38], октябрь, 1988
Терзаясь ужасными предчувствиями, Слоун стояла у края игрового поля и наблюдала за тренировкой Джордана. Он уже устал успокаивать ее. Слоун ничуть не убеждало, что «рискуют почти все, кто занимается хоть чем-нибудь», ее вообще ничто не убеждало. Она боялась, потому что в последнее время было слишком много так называемых несчастных случаев.
Ее преследовал страх, что Джордан будет следующим.
Джилли уже сомневалась, правильно ли поступила, приехав сюда.
Когда она садилась в такси в международном аэропорту Мериньяк в Бордо, у нее вдруг от страха засосало под ложечкой. Джилли знала, что Макс в Марго. Знала, что он будет участвовать в международном турнире. Вот почему Джилли была здесь. Из-за Макса и… Джордана. Макс угрожал убить Джордана, и она была уверена, что это не пустые угрозы. И вот теперь, когда Джилли оказалась здесь, ее начали одолевать сомнения, будет ли от всего этого польза.
– Пола, я хочу тебя видеть! – Ланс в отчаянии сжал телефонную трубку. – Просто видеть, и все, клянусь. Разве я прошу так много?
– А зачем? – отозвался на другом конце линии слишком знакомый женский голос. – Стоит ли бередить старые раны?
– Я люблю тебя, Пола, – сказал Ланс. – Всегда любил. Кроме тебя, мне никто никогда не был нужен. – Он ходил по комнате своего номера с телефоном в руке, зажав трубку между плечом и ухом. Свободная рука нервно теребила волосы.
На другом конце линии возникла долгая пауза.
– Нет, Ланс… это не так, – наконец ответила она.
– Это так, Пола!
– Я имею в виду не женщин, Ланс. Я знаю, женщин у тебя не было.
– В таком случае что же…
– Я говорю о твоем отце, Ланс, – грустно пояснила Пола. – Он испортил жизнь тебе, а заодно и мне. Причем, когда мы поженились, его уже не было на свете, но он продолжал управлять твоей судьбой. Я не выдержала этого… и не выдержу.
