Антон Леонтьев - Глаза цвета тьмы
Антон Антонович вдруг натужно закашлял, стуча себя по груди. Навстречу к нему вышел Дуйменов, подозрительно спросивший:
– Ты что, бацилл решил мне занести?
Олигарх, отдававший приказания об убийстве других людей, относился к собственному здоровью весьма трепетно.
Растирая грудь, Антон Антонович произнес:
– Да нет, в сердце что-то кольнуло… Но уже прошло…
Олигарх сказал:
– Сделка в Будапеште прошла отлично, так ведь? Я обо всем уже в курсе! Отличная работа, мы получили эту фабрику за сущие гроши!
Снова кашлянув, Антон Антонович произнес:
– Да, в Венгрии все прошло отлично, но по пути в Москву мне стало известно кое-что иное. Вы ведь помните покушение на Бойко?
Настя вздрогнула, а олигарх проскрипел:
– И что с того? Почему ты решил об этом вспомнить? Ведь для нас все завершилось в итоге великолепно?
Великолепно! Еще бы, они убили ее, подменив клоном, который был готов продать им все по бросовой цене.
– Имеется такой человечек, некий Михаил Точилин, владелец детективного агентства «Закон и порядок». Так вот, он проявляет очень большой интерес к тому, что случилось. И, кажется, сел нам на хвост!
Настя ужаснулась – как они узнали? Ведь Михаил наверняка действовал крайне осторожно. Или он совершил прокол?
– У нас в его конторе имеется осведомитель, – пояснил с гадкой улыбкой Антон Антонович. – И этот Точилин последнее время только над тем и работает, что пытается… Пытается докопаться до вашей, шеф, причастности к истории с Бойко!
Олигарх подошел к панорамному окну и, заложив руки за спину, спросил:
– И что, он в этом преуспел?
Антон Антонович осклабился:
– Насколько я могу судить, да. Потому что наши люди оказались на редкость ненадежными и болтливыми. И наговорили много чего лишнего. Упоминалось в том числе и ваше имя…
Дуйменов ударил кулаком по ладони и заявил:
– Это ведь была твоя идея, Антон! А упоминается мое имя!
Антон Антонович развел руками, продолжая ухмыляться. Олигарх подошел к нему и подозрительно спросил:
– Скажи, ты мне всю правду говоришь? Или это снова твоя интрига? Как и в случае с клонами?
В случае с клонами! Вот оно, признание! Только не было у нее ни диктофона, ни мобильного телефона, чтобы записать их откровенную беседу.
– Нет, что вы, шеф! – заявил с видом оскорбленной невинности Антон Антонович. – От Бойко мы добились всего, что требовалось. А этот человечек, Точилин, действует по собственной инициативе. Улик у него как таковых нет, но, не исключаю, он все равно может создать скандал. Тогда ваше имя окажется замаранным…
Олигарх отрывисто произнес:
– Этому не бывать! Позаботься о том, чтобы этот человечек замолчал. Навсегда!
Настя поняла, что это значит. Миллиардер только что отдал приказание своей правой руке организовать убийство Михаила.
– Как и в случае с Бойко? – спросил тот, и олигарх подтвердил:
– Да, как и с Бойко. Только в этот раз никаких промашек. Действуй. Чем раньше, тем лучше!
Антон Антонович усмехнулся и направился к двери. Настя, потрясенная тем, что только что услышала, замерла на месте. А потом встрепенулась – она ведь должна предупредить Михаила о грозящей, вполне реальной опасности!
Она кинулась вслед за Антоном Антоновичем, который был уже в дверях, ведь если он уйдет и дверь закроется, то она окажется в ловушке! И будет сидеть тут, как мышь в мышеловке!
Он вышел в дверь, Настя устремилась в нее – и вдруг налетела на секретаршу, вносившую на серебряном подносе кофе. И не только налетела на нее, а оказалась в ее теле!
Настя попыталась выбраться оттуда, но вдруг поняла, что не может. Она была внутри секретарши, чувствуя, что чувствует та, являясь частью ее естества!
Она смотрела на мир ее глазами – поставив чашки на низкий столик, она любезно спросила:
– Всеволод Дмитриевич, будут другие распоряжения?
Олигарх, закуривший сигару, заявил:
– Пока нет, Оксана. Меня ни при каких обстоятельствах не беспокоить. И соединять только с Антоном.
Секретарша улыбнулась и направилась к двери. Настя обеспокоенно подумала, сумеет ли она миновать дверной проем. Впрочем, если она сделала это, находясь вне, то отчего не сможет сделать, находясь внутри?
Так и произошло. Она вышла из кабинета олигарха и приблизилась к столу. Точнее, это секретарша вышла из кабинета олигарха и приблизилась к столу. Затем она стала кашлять и растирать себе грудь. Настя, чувствуя себя паразитом, засевшим в теле хозяина, попыталась выйти наружу. И вдруг поняла, что не может сделать этого. Ибо тело секретарши ее не отпускало!
Как Настя ни старалась, она не смогла покинуть его. Ее охватил ужас – и что делать теперь? Неужели она застряла в теле этой особы навсегда?
Секретарша же, подняв трубку телефона, стала кому-то звонить. А потом болтать с подругой из финансового отдела о том, какие туфли она купила себе накануне.
Настя все пыталась освободиться, понимая, что промедление смерти подобно. Нет, не ее смерти – она и так являлась призраком. А смерти Михаила, на которого была открыта охота! И она должна была его предупредить о грозящей опасности. Но вместо этого сидела в теле этой несносной особы и, чувствуя себя инородным телом, вернее, являясь инородным телом, была вынуждена выслушивать ее глупые излияния о чудных туфельках.
– И ты не представляешь, у них парижская коллекции почти полностью! Цены, конечно, дикие, но разве я могла устоять? – продолжала щебетать секретарша, а Настя вдруг поняла, что сложившаяся ситуация не такая уж и ужасная.
Если не принимать в расчет, что она застряла в чужом теле.
Но именно в теле. А ведь это значило, что… Что в ее распоряжении была своего рода биологическая машина – в виде этой самой болтливой и пустой особы. Та была всего лишь механизмом – а она сама, Анастасия Бойко, программой! Точнее, вирусом, вторгшимся в биологический компьютер извне.
А что делают обычно вирусы? Правильно, подчиняют своей воле весь компьютер. И заставляют его делать то, что он обычно никогда бы делать не стал.
Поэтому Настя перестала паниковать и сконцентрировалась. Она походила на человека, впервые оказавшегося в машинном отделении огромного, сложнейшего механизма. Как им управлять, она не имела понятия. Более всего она боялась, что сейчас возникнет другой призрак, точнее, какая-то иная сущность, являвшаяся ядром личности секретарши. Ведь эта несносная особа, несмотря на всю ее примитивность, тоже являлась личностью?
