Габриэль - Кира Монро

— А ты? — Он складывает руки на рельефной, покрытой татуировками груди. — Ты же тоже успела взглянуть на сокровище. Кто знает, вдруг решишь воспользоваться моментом?

— Я бы и не прикоснулась к тебе даже за миллион. Кто знает, какие болезни твоё сокровище может таить после всех женщин, с которыми ты спал, и всех мужчин, с которыми спали они, — эта мысль почти вызывает у меня рвотный рефлекс. — Давай я нарисую тебе картину, ладно? Возьмем твою подругу, которая в клубе терлась о тебя. Подумай, со сколькими мужчинами она спала, а теперь ты засунул свой член в неё, и теперь всё их "дерьмо" на тебе. Нет уж, спасибо. — Я направляюсь в ванную.

— Ты сейчас назвала меня мужской версией шлюхи? — кричит он мне вслед.

Я сдерживаю улыбку, выходя с гостиничной зубной щёткой и пастой в руках.

— Я не говорю, что ты мужская версия шлюхи, но твой член, пожалуй, стоило бы упаковать в пакет для биологической угрозы, — бросаю я через плечо и, развернувшись на каблуках, возвращаюсь в ванную, чтобы закончить чистить зубы.

— Так, дай-ка разобраться, если мне нравится секс, значит, я мужской эквивалент шлюхи? — спрашивает Габриэль, пока я сижу на своей стороне кровати, растирая лосьон на руках и локтях.

— Нет, я так не говорила, и "шлюха" — это совершенно другое. Любить секс — это не то же самое, Габриэль. Независимо от того, что ты сказал в ресторане, мы оба знаем, что ты занимаешься сексом с разными людьми ради своей выгоды, не думая о том, как это влияет на тех, с кем ты.

Но потом я останавливаюсь.

— Знаешь что, забудь. У тебя есть свои причины использовать секс, чтобы заполнить какие-то пустоты, и это работает для тебя. Кто я, чтобы судить? Всё, что я хочу сказать, что если я буду с кем-то, я хочу, чтобы это что-то значило. Это у меня забрали, когда меня… изнасиловали. — Я делаю несколько глубоких вдохов, чтобы не зацикливаться на этом ужасном факте. — Мой первый раз был таким, через что никто не должен проходить. Это было жестоко и…

Я ненадолго замолкаю, не желая углубляться в эти тяжёлые мысли, затем делаю ещё один глубокий вдох и продолжаю.

— Наверно, единственное утешение в том, что я этого не помню, потому что была без сознания. Но это тоже меня бесит — не то чтобы я хотела быть там в тот ужасный момент, но как можно получать удовольствие от такого?

Взгляд Габриэля приводит меня в ярость. Его выражение — смесь тревоги и злости, но что меня больше всего раздражает, так это явное сочувствие на его лице.

— Не смотри на меня так, Габриэль.

— Как?

— Как будто тебе меня жаль. Мне не нужно твоё сочувствие, — говорю я, забираясь в постель.

Он выключает свет, и кровать прогибается, когда он ложится на свою сторону. Я тихо вытираю слёзы с глаз.

Его голос заполняет тёмную комнату.

— Я не жалею тебя, Беатрис.

— Пожалуйста, не ври мне. Я хорошо знаю этот взгляд, Габриэль. Когда я пришла в себя в больнице, я увидела его в глазах моей семьи, в глазах Клары, медсестёр, врачей — у всех. — Я всхлипываю. — Я устала, спокойной ночи.

Он не говорит ничего в ответ.

Я лежу, не в силах заснуть, долгое время, глаза широко открыты. Мельком смотрю на часы — почти два. Я несколько раз меняю позу, ворочаюсь, пытаясь устроиться поудобнее, но всё равно продолжаю поправлять стену подушек между нами.

— Габриэль? — шепчу я, но он не отвечает. Я наклоняюсь, пытаясь понять, тяжело ли он дышит. — Габриэль? — повторяю, но всё равно тишина.

«Он спит. Наверно, здорово».

Я вздыхаю, глядя в потолок, и начинаю тихо говорить вслух. Это то, что я делаю, когда трудно заснуть. Всё началось после нападения, а стало хуже, когда Лео ушёл.

— Это, наверно, первый раз за долгое время, когда я так много говорю о том нападении. И вот что я поняла: у меня есть кое-что общее с Анджелой. Конечно, наши обстоятельства разные, но я могу понять её страхи, чувство, что её использовали, и как ей кажется, что никто не захочет быть с ней. Изнасилование — это не то, о чём можно говорить на первом свидании, понимаешь? А потом, когда наступает момент близости, я переживаю, что они подумают: "Почему ты не рассказала мне раньше?" Думаю, именно поэтому я избегала встречаться с кем-то все это время. Кто захочет связываться с таким багажом? — Я вздыхаю.

— Никогда бы не подумала, что скажу это, но я восхищаюсь тем, что ты делаешь всё, не думая о последствиях. С таким отношением "всё равно, плевать". Хотела бы я быть такой, и бывают моменты, когда мне кажется, что я становлюсь такой, особенно когда я рядом с моим дедом. — Я громко зеваю. — Хотела бы я знать, что у тебя на уме, Габриэль. Ты, кажется, ненавидишь меня большую часть времени, а потом вдруг можешь быть таким милым, даже уязвимым. В ту первую ночь, когда я тебя встретила, ты был самоуверенным — да и сейчас такой же, но я знаю, что внутри тебя скрыта глубокая боль. Я снова почувствовала это сегодня. — Я переворачиваюсь на бок, чтобы говорить в стену подушек. — Может, это связано с твоими родителями. Ты никогда не упоминаешь их, кроме того случая, когда сказал, что они погибли. Видимо, это было что-то серьёзное, потому что обычно люди хотят говорить о своих родителях после их смерти. Может, у тебя не было хороших отношений с ними, но что-то подсказывает мне, что это не так. Я бы никогда не сказала тебе этого, потому что это только раздует твоё огромное эго, но ты невероятно красив, кажешься умным, хотя, с другой стороны, ты не раскрываешься насчёт того, чем занимаешься. Ты классно целуешься, и меня бесит, как сильно мне нравится, как ты меня целуешь, потому что для тебя это ничего не значит, так же как и секс. А потом я думаю о том, что ты сделал со мной в ресторане. Как странно, что я не девственница, но единственные оргазмы, которые я помню, — это те, что ты мне подарил. Я никогда не смогу никому об этом рассказать. Я даже не рассказала Кларе, а я ей всегда всё говорю. Хотя, наверно, стоило бы ей сказать, тогда я бы не лежала здесь, обсуждая это, в тёмной комнате, посреди ночи. Знаешь что? Это будет одна из