Босиком за ветром (СИ) - Грачева Татьяна Александровна
Славка усмехнулась.
– Быстро ты.
– Так я ещё дома всё придумала и за Эдьку, и за себя.
Проехали ещё несколько улиц и вырулили на подмороженную грунтовку с застывшими грязевыми кратерами. Слева вдаль уходили ряды виноградников, на голых кустах то тут то там висели гроздья фиолетового, почти чёрного винограда. Справа монолитной громадой, похожей на восставшее цунами, темнел мрачный лес, частично голый, частично жёлтый, но большей частью изумрудно-пушистый, благодаря мху и хвойным деревьям. Пахло особенно остро: дымом, сырой землёй и терпкой древесной смолой.
Малика отцепила взгляд от почерневших неубранных стеблей подсолнухов.
– Ты маме сказала, что мы приедем?
– Да, позавчера звонила тёте Луки. Она местный почтальон. Должна была сегодня предупредить, – Славка взволнованно сжала коленями сложенные ладони, – ей очень хотелось, чтобы Малика понравилась маме, а мама Малике. Зофья обожала необычных людей, ярких, неординарных, неудобных и вывернутых талантами наружу. Она как-то сказала, что за талант готова человеку простить всё что угодно, даже убийство, если того требует искусство. Славка тогда была маленькая, но почему-то эту страшную фразу запомнила, будто мама призналась, что закопала парочку невежд, не оценивших должным образом акварели или сонеты.
Кирилл объехал очередную чуть заиндевевшую грязевую яму и бросил взгляд на Славку.
– Как ты в школу добиралась? У вас же есть школа?
– Есть. Когда сильно развозило дорогу, я дома сидела, а так обычно в сапогах. Тут у всех есть резиновые сапоги – основное средство передвижения. А ещё на лодке, если идти через лес по мерцающим тропкам, то ближе и не грязно.
– А чёрная кошка у вас есть?
– Индюк есть, кстати, чёрный.
– Ну, конечно! Какая кошка, если можно завести индюка? Его же потом съесть можно.
– Кошку тоже можно съесть.
Малика на секунду застыла, а потом рассмеялась.
– Эдька, поворачивай обратно. Что-то мне уже не хочется в логово ведьмы.
Зофья встречала их у дуба, накинув на плечи яркий шерстяной платок. Славка выбралась из машины, не дожидаясь её полной остановки, и бросилась к маме. Стиснув в объятиях, уткнулась носом в холодные гладкие волосы и затихла.
Зофья погладила её по спине и поцеловала в висок.
– Нэпави́н моя приехала, – она отстранилась и оглядела гостей, – проходите.
Ведьма усадила их за стол в маленькой кухоньке и, перебрав баночки на полке, поставила чайник на плиту. Напоила чаем с крыжовенным вареньем и только тогда завела беседу. Говорила мало, больше слушала и рассматривала диковинных гостей. Славка ёрзала на табуретке, то и дело убегала в свою комнату, приносила оттуда пыльных пластилиновых монстров. Зофья переводила взгляд с Малики на Кирилла, точнее, перекладывала, настолько тяжёлым он казался всем, кроме Славки, смотревшей так же.
– Ты сама знакома с картами, зачем тебе моё гадание? А у тебя глаз колдовской, он видит глубже и другое.
Малика толкнула мужа плечом.
– Я же говорила, что у тебя жабий глаз. Чем нам расплатиться?
– Дни у вас не возьму, – она задумалась лишь на мгновение, – отдай своё умение читать карты.
Малика растерялась, явно не ожидала такой цены.
– А может, оно мне нужно.
– Оно тебе не нужно, – уверенно отрезала Зофья.
– Я могу подумать?
– Нет.
Кирилл сжал ладонь Малики.
– Может, лучше я заплачу́?
Зофья снова переложила взгляд. Оглядела Кирилла въедливо и тщательно, опять повернулась к Малике.
– Нет. У тебя нет того, что мне нужно. Глаз, к сожалению, не вынуть.
Славка засмеялась.
– Мам, не пугай их.
– А ты сходи, погуляй, – сказала Зофья.
Славка ожидала этих слов, поэтому не сопротивлялась. Накинув пальто, вышла во двор. Горшки с геранью переехали на веранду, их место заняли лиловые и розовато-сиреневые октябринки, яркие и сочные, несмотря на первые заморозки. Дуб усыпал траву и качели багряными листьями, бесстрашно встречал холода, рассадив на голых ветках ворон. Славка прошлась по заиндевевшей лужайке и подозвала индюка. Он распушился, раздулся от удовольствия и заклекотал. Насыпав ему гороха у дощатой стены, Славка толкнула приоткрытую дверцу сарая.
Судя по всему, мама устроила тут уборку. Вещей не стало меньше, но лежали они по-другому. В таком порядке найти что-то было сложнее, чем в привычном бардаке. Славка погремела сложенными в стопку ржавыми кастрюлями, прошла вглубь. На трёхногом стуле обнаружилась вышитая бирюзовым бисером тесьма с остатками чёрных перьев. Она осторожно коснулась прохладных стекляшек и отдёрнула руку. Сердце болезненно ёкнуло, и Славка застыла, как сказочная принцесса, оцарапавшаяся о веретено. Откуда вообще взялся этот обрывок роуча, и почему он разорванный?
Бросив перья на стул, она вышла из сарая и столкнулась с Кириллом.
Он неловко улыбнулся.
– Меня тоже выгнали.
– Малика согласилась?
– Сторговались, скажем так.
Ожидая окончания сеанса гадания, они метали топор в стенку сарая, разрисованную белой краской. Точнее, метала Славка, у Кирилла топор влетал то плашмя, то рукоятью. Он злился, на Славку поглядывал с восхищением.
– Ты мне напоминаешь одну девочку. Только ты лесная. А она морская. Вы обе стихийные и внезапные26.
– Это ты своим чёрным глазом рассмотрел?
– Ага.
Славка снова метнула топорик и поправила съехавшее с плеча расстёгнутое пальто.
– Как ты понял, что любишь Малику?
Кирилл не удивился вопросу. Задумался.
– Не знаю. Мы знакомы с детства. Скажу тебе по секрету, эту бандитку порой сложно любить.
– Мама говорит: когда легко – это не любовь. У любви много граней, и они все острые.
Кирилл покачал головой.
– Я не согласен с твоей мамой. Любовь должна быть тёплой и уютной, спасающей и защищающей. Как бы сложно ни было с Маликой, большую часть времени мне с ней именно так. Она моё отражение и моя причина улыбаться.
Славка хотела поспорить, но вспомнила солнечного Луку с искристыми янтарными глазами.
– Первая любовь… – её голос сорвался и охрип, горло снова пережало спазмом. Такое бывало и раньше, когда Славка в гневе выкрикивала проклятия, и случилось полчаса назад, когда она коснулась чёрных перьев.
Кирилл постучал её по спине. Славка прокашлялась, но предложение не закончила. На крыльцо вышла Малика, нашла их взглядом и махнула рукой.
– Всё. Дело сделано, я больше не хиромантша. Теперь нужно оценить ваши развалины и музей.
Снова поехали через деревню, Славка показала дорогу к руинам поместья и рассказала, как выбраться к Шестому мосту. Оставив их без сопровождения, пешком вернулась домой. Зофья уже убрала со стола, завела все часы в доме и, ожидая дочку, плела лоскутный коврик.
– Рассказывай.
Славка заволновалась, сразу вспомнила Криса и свои странные чувства.
– Откуда ты знаешь, что я хочу что-то рассказать?
Зофья приподняла тонкую бровь.
– Не знаю что, но знаю, что хочешь. И это тебя сильно тревожит.
Славка отвернулась, врать маме не имело смысла. Но, к счастью, её волновал не только Крис.
– Мам, как убрать вину?
– Никак.
– Не может такого быть! – возмутилась Славка. – Страх можно, стыд тоже можно…
– А вину нет, – перебила Зофья. – Её можно только принять и простить себя. Других вариантов нет.
Она прошла в гостиную и, открыв шкаф, принялась перебирать длинные платья. От ткани веяло сладковатым ароматом лаванды и пыльным застарелым запахом давно неношеных вещей.
Славка вынула любимое бежевое платье с кружевами на квадратном воротнике. Раньше оно было ей велико, а сейчас, наверное, стало впору. Правда, в груди всё равно будет свободно болтаться.
– Это можно?
– Бери.
Славка уткнулась носом в ткань, глубоко вдохнула и подняла взгляд на маму.
– А ты знаешь, куда уехал Джек?
Зофья чуть сощурилась, вытянула с полки, словно змею за хвост, длинный антрацитовый шарф с шёлковыми кисточками.
