Розамунд Пилчер - Снег в апреле
Хью явно начал раздражаться:
— Каролин, ты же знаешь. Мы говорили на эту тему тысячу раз...
Она перестала его слушать, ее мысли вертелись вокруг Греции, как рыба на леске. Она вспоминала оливковые сады, древние деревья, стоящие среди ярких пышных маков на фоне голубого моря. Поля гиацинтов и бледно-розовых цикламенов. Звук колокольчиков козьих стад и аромат нагретой сосновой смолы в горах.
— Так или иначе, все уже устроено.
— Но хоть на один день мы приедем в Грецию, Хью?
— Ты не слушала меня.
— Мы могли бы арендовать небольшой дом.
— Нет.
— Или снять яхту.
— Нет.
— Почему ты не хочешь?
— Потому что ты помнишь, как было раньше, а теперь все может быть испорчено гостиницами-небоскребами и каким-нибудь строительством.
— Ты не знаешь наверняка.
— Но я догадываюсь.
— Но...
— Нет, — в очередной раз отрезал Хью.
После паузы она упрямо повторила:
— Я все равно хочу поехать.
Глава 2
Часы в зале били два, когда они наконец добрались до дома. Их бой раздавался величественно и сочно, пока Хью вставлял ключ Каролин в замок и открывал дверь черного хода. Внутри в холле горел свет, но на лестнице было темно. Дом затих; вечеринка давно закончилась, и все легли спать.
Она повернулась к Хью:
— Доброй ночи.
— Доброй ночи, любимая. — Они поцеловались. — Когда увидимся? Завтра я буду в отъезде до вечера... Может быть, во вторник?
— Загляни пообедать. Я скажу Диане.
— Скажи.
Он улыбнулся, вышел, закрыв за собой дверь. Она не забыла сказать «спасибо за прекрасный вечер», перед тем как закрылась дверь, и она осталась одна. Каролин подождала, слушая, как отъезжает автомобиль Хью.
Когда шум затих, она повернулась и пошла наверх, держась за перила. Наверху лестницы она выключила освещение в холле и направилась по коридору к своей спальне. Шторы были подняты, кровать — разобрана, ночная сорочка лежала поверх стеганого одеяла. Идя к кровати по ковру, она скинула с себя туфли, бросила сумочку, пальто и шарф. Добравшись до кровати, она упала поперек нее, не заботясь о платье. Немного полежав, она начала медленно расстегивать крошечные пуговки, стянула платье через голову, а потом сбросила все остальное, надела ночную рубашку и почувствовала кожей ее легкость и прохладу. Босиком она зашла в ванную, ополоснула лицо и почистила зубы. Это освежило ее. Она все еще чувствовала себя утомленной, но ее мозг активно работал. Она возвратилась к туалетному столику, взяла щетку для волос, затем положила ее, открыла нижний ящик туалетного столика и достала пачку писем от Дреннана. Пачка была перевязана красной ленточкой. Там была фотография, на которой они вдвоем кормили голубей на Трафальгарской площади. Еще там лежали старые театральные программы, меню и все те небольшие клочки бумаги, которые она собирала и хранила просто потому, что они были единственным материальным напоминанием о времени, проведенном вместе с ним.
«Ты была больна, — сказал Хью сегодня вечером, оправдывая ее. — У тебя было воспаление легких».
Это выглядело так просто, так очевидно. Но ни один из них, даже Диана, не знал о Дреннане Колфилде. Даже когда все уже было кончено и Диана с Каролин были вместе на Антибах, куда Диана повезла ее на поправку, Каролин никогда не рассказывала ей, что действительно случилось, хотя очень тосковала. «Время — большой целитель. Каждая девушка должна иметь по крайней мере одну несчастную любовь в своей жизни. Это ясно как день».
Месяцы спустя его имя случайно прозвучало за завтраком. Диана читала газету «Театр пейдж», вдруг оторвалась от нее и, посмотрев на Каролин, сказала, освещенная солнцем и овеваемая запахами мармелада и кофе:
— Не был ли Дреннан Колфилд в ланбриджском театре, когда ты работала там?
Каролин очень аккуратно поставила свою чашку с кофе и ответила:
— Да, а что?
— Здесь говорится, что он будет играть Кирби Аштона в фильме «Достань ружье». Я думаю, что фильм будет довольно кровавым, книга была полна секса, насилия и великолепных девочек. — Она взглянула на падчерицу еще раз. — Действительно ли он был хорош? Я подразумеваю — как актер?
— Да, думаю, что так.
— Здесь есть его фотография с женой. Ты знала, что он женился на Мишель Тайер? Она выглядит просто красавицей.
И Диана подала ей газету. На снимке он был более худой, чем запомнила его Каролин, и волосы более длинные, но улыбка та же, знакомый свет в глазах, между пальцами зажата сигарета.
«Что ты делаешь сегодня вечером?» — спросил он в первый раз, когда они встретились. Она делала кофе в Зеленой комнате и была испачкана краской от работы над декорациями. Она ответила: «Ничего». И Дреннан предложил: «Я тоже. Давай вместе ничего не делать».
И после того вечера мир стал невероятно красив. Каждый лист на деревьях был чудом. Ребенок, играющий с мячом, старик, сидящий на скамье парка, были значимы, чего она раньше не замечала. Унылый небольшой город преобразился, люди, живущие в нем, улыбались и были счастливы, солнце, казалось, всегда сияло, и было теплее и ярче, чем когда-либо прежде. И все это из-за Дреннана.
«Вот как надо любить, — сказал он ей и научил ее. — Вот как это делается».
Но это больше не повторялось. Вспоминая Дреннана и его любовь, осознав, что через неделю она выходит замуж за Хью, Каролин начала плакать. Она не рыдала и вообще не издавала никаких звуков, просто у нее лились слезы, они наполняли ее глаза и струились вниз по щекам беспрепятственно и незаметно.
Она могла бы сидеть так до утра, глядя на свое отражение, жалея себя, и так и не пришла бы к какому-нибудь решению, если бы не Джоди. Он беззвучно появился из коридора, который отделял его комнату от ее, и поскребся в дверь, а затем, когда она не ответила, открыл дверь и просунул внутрь голову.
— Ты себя хорошо чувствуешь? — поинтересовался он.
Его неожиданное появление сработало словно холодный душ; Каролин сразу сделала усилие, чтобы собраться, вытерла слезы обратной стороной ладони, взяла халат, чтобы накинуть его на ночную рубашку.
— Да... Конечно, я... Что ты здесь делаешь, почему не в кровати?
— Я не спал. Я слышал, что ты вошла. Затем я услышал, как ты ходишь, и я подумал, что ты плохо себя чувствуешь. — Он закрыл за собой дверь и подошел к сестре. Он был в синей пижаме, с босыми ногами, его рыжие волосы стояли торчком на затылке. — Почему ты плакала?
Было бесполезно отнекиваться: «Я не плакала», поэтому Каролин сказала:
— Просто так. — Что означало «не стоит спрашивать».
— Ты не можешь говорить «просто так». Невозможно плакать просто так. — Он подошел ближе, посмотрел ей в глаза. — Ты не голодна?
