Инга Берристер - Жду признания
— Ничего удивительного,-сказала она, разглядывая себя в зеркало и размышляя, что ей одеть на встречу с адвокатом.
Линн работала в крупной компании и знала что если тебя провожают по уму, то встречают все-таки по одежке. Важно с самого начала произвести на собеседника благоприятное впечатление. Дома таких проблем не возникло бы. У Линн было несколько строгих, но элегантных костюмов, любой из которых подошел бы к данному случаю. Но, собираясь сюда, она не взяла с собой ни одного из них.
Теперь, познакомившись с надменным сводным братом, Линн осознала свою ошибку. Если бы при первой их встрече она была одета, скажем, в серый костюм в тонкую белую полоску с длинным приталенным пиджаком, а не в затертые джинсы и майку, вряд ли Хуан осмелился бы говорить с ней в столь оскорбительном тоне. И уж тем более заявлять, что ему было бы интересно оказаться с ней в одной постели.
Сегодня утром она чувствовала себя гораздо спокойнее. К ней возвратилась былая уверенность. Честно говоря, ей самой с трудом верилось, что вчера она так разволновалась. Наверное, просто устала с дороги. Теперь, задним числом, Линн понимала, что во второй семье отца ее должны были принять именно так, как приняли. В конце концов, кто она им? Чужой человек. А вчерашнее заявление Хуана о том, что Линн привела сюда только жадность, давало все основания предполагать, что сам он не столь бескорыстен, как хочет казаться.
Если отец оставил ей какое-то наследство, значит, тем самым он обделил кого-то из членов своей второй семьи. Логично? Логично. Хотя при всем очевидном богатстве Хуана и его семьи с чего бы им возмущаться, что папа упомянул в завещании и дочь? Впрочем, богатые люди печально известны своей мелочной скаредностью. А что касается слов Хуана, что он хочет ее как женщину… Вне всяких сомнений, он просто решил выбить ее из колеи. Показать ей, кто в доме хозяин. Такой привлекательный и сексуальный мужчина, как Хуан, просто не может не знать, что женщины млеют от одного его вида. Неужели думает, что она настолько тупа, что не видит, с каким презрением он к ней относится? Да и потом, если бы Хуан хотел ее по-настоящему, то никогда бы в этом не признался. Хотя бы только из гордости.
В дверь постучали. Линн так и подскочила на месте. Но это была всего-навсего горничная, которая пришла забрать поднос с посудой, оставшейся после завтрака.
— Хозяин просил передать, что сеньор Фолгейра прибудет здесь через полчаса.
Балкон спальни выходил на тенистый внутренний дворик. Линн могла бы поесть на этом уютном балконе, но предпочла остаться в комнате. Утром, когда она выглянула во дворик, там стоял стол, накрытый к завтраку. И Линн рассудила, что лучше ей не сидеть на виду у Хуана и его семьи, которые не пригласили ее позавтракать вместе с ними. Девушка взглянула на часы. До прибытия адвоката оставалось еще десять минут. Она решила, что не выйдет из комнаты, пока сеньор Фолгейра не появится в поместье, а побеседовав с ним, сразу же уедет. Она уже собрала вещи, которые горничная накануне так любезно развесила в шкафу.
Линн в последний раз взглянула на себя в зеркало и осталась довольна. Все-таки умелый макияж-великая вещь, своего рода маска за которой можно скрыть свои истинные чувства и переживания. Да и приталенный льняной пиджак с зеленоватого цвета узкой юбкой тоже пришлись кстати.
В дверь снова постучали.
— Сеньор адвокат приехал,-застенчиво проговорила Химена, и ее глаза широко распахнулись от изумления, когда она увидела на кровати собранные чемоданы.
— Сегодня я уезжаю, Химена,-натянуто проговорила Линн.-Спасибо вам за заботу.
Она решила, что девушка может обидеться, если предложить ей чаевые, поэтому собралась оставить на туалетном столике духи, которые купила себе по дороге, но, к счастью, не успела открыть коробку.
— Если вы мне покажете, куда идти…
— Сеньор Фолгейра ждет в кабинете графа,-поспешно проговорила Химена.-Я вас провожу.
Горничная повела Линн по каким-то запутанным коридорам и лестницам, одна из которых привела их в уютный холл с тремя дверьми. Химена постучала в среднюю и отошла в сторону, сделав знак Линн, что та может войти.
С первого взгляда комната производила гнетущее впечатление. Резная, массивная мебель и тяжелые портьеры подавляли откровенной роскошью. В кабинете её ожидали Хуан и еще один мужчина. Видимо, адвокат.
Линн вовсе не удивило отсутствие матери Хуана и его сестры. У нее только мелькнула циничная мысль: а что, интересно, сказал бы папа, если бы узнал, как безжалостно здесь отнеслись к его дочери от первого брака, буквально швырнув на растерзание волку-или, вернее, пантере, потому что именно с этим изящным хищником ассоциировался у Линн ее чванливый сводный брат.
— А, Линн. Позвольте представить вам сеньора Фолгейру. Он разъяснит все вопросы относительно завещания вашего отца, то есть тех пунктов, которые непосредственно касаются вашего наследства. А я вас оставлю.-Хуан что-то сказал адвокату по-испански.
Тот угрюмо кивнул и с видимым неудовольствием склонился к ее руке,
Линн охватила злость. Мало того что ее высокомерный братец составил о ней совершенно превратное мнение, так еще и сеньор Фолгейра явно выказывает ей свое пренебрежение. Хуан волен думать о ней что угодно, но она не позволит, чтобы ее осуждал еще и адвокат.
Как только за Хуаном закрылась дверь, Линн разразилась бурной горячечной речью, но сеньор Фолгейра мягко прервал ее еще до того, как она успела закончить первую фразу:
— Пожалуйста, давайте сядем. Так нам будет удобнее беседовать.
Девушка неохотно опустилась в кресло. Как только адвокат сел, она перегнулась через стол и с жаром проговорила:
— Прежде чем вы мне объявите о наследстве, я хочу заявить, что намерена отказаться от всего, что отец мне оставил.
Вся боль, вся обида, которые Линн испытала за то короткое время, что провела в поместье, встали тугим комком в горле. голос сорвался, и ей пришлось замолчать, чтобы смахнуть непрошеные слезы и взять себя в руки.
— Мне уже дали понять, что… что я не общалась с отцом, потому что не хотела. Потому что он был мне не нужен. Но это не так.
Очень подробно и обстоятельно она рассказала сеньору Фолгейре о трагических обстоятельствах, которые привели к тому, что Линн не знала отца. Объяснила, что всю жизнь пребывала в полной уверенности, что того нет в живых.
Пару раз адвокат делал робкие попытки прервать ее речь. Линн видела, что он потрясен и тронут ее рассказом. В его взгляде читалось искреннее сочувствие.
— Пожалуйста,-сдавленно проговорила Линн в заключение, — только не надо меня жалеть. Мне достаточно того, что папа помнил обо мне, что он любил меня. Разве можно желать большего? Все остальное уже не имеет значения.-Она закусила губу и добавила, помолчав: — Не могу вам передать, как я жалею о том, что не знала всей правды, пока папа был жив. Но человек, которого он встретил здесь, в Испании и который рассказал ему обо мне, к тому времени уже уехал из нашего города. Он не знал, что бабушка умерла, а меня поселили в семье опекунов. К тому же бабушка при оформлении моего свидетельства о рождении записала меня на свою фамилию. То объявление в газете попалось мне на глаза по чистой случайности.
