Тамара Маккинли - Гостья из тьмы

– Что этот чертов пес здесь делает? Я запретил тебе пускать его в дом! – Он с такой силой пнул Блю здоровой ногой, что тот отлетел к двери и жалобно заскулил. – Скажи спасибо, что ты не собака, а то бы и тебя так!

Впрочем, вскоре Мервину надоели эти игры. От миски шел такой запах, что у него опять заурчало в животе и рот заполнился слюной. Он погрузил ложку в гущу и отправил ее в рот, заедая свежим хлебом. Только съев половину миски, он обратил внимание, что девочка не ест.

– Я не голодна, – быстро ответила Матильда на его вопросительный взгляд. – Я уже поела.

Мервин подобрал хлебом остатки подливки со дна миски и отправил его в рот. Затем откинулся на стул, рыгнул и, поигрывая монетами в кармане, изучающе уставился на дочь.

Она была невысокого роста, но фигура ее уже утратила угловатость, делавшую всех подростков похожими на новорожденных жеребят. Веснушки скрылись под ровным загаром, на фоне которого ярче засияли огромные синие глаза, а ее длинные непокорные пышные волосы были закручены в пучок на затылке, как у взрослой. Он заметил, как ласкает ее длинную шею выбившийся из пучка пушистый завиток…

То, что увидел Мервин, потрясло его. Это была уже не слабая, похожая на мальчишку девчонка, которую он нещадно лупил ремнем. Это была настоящая маленькая женщина! И с таким же самообладанием, как у матери. Он понял, что ему надо срочно менять стратегию и тактику, иначе она быстренько найдет себе мужа, и Чуринга уплывет от него навсегда.

– Послушай, сколько же тебе лет? – в конце концов спросил он.

– Мне сегодня исполнилось четырнадцать, – с вызовом заявила Матильда, глядя ему прямо в глаза.

Мервин отвел глаза в сторону.

– Почти женщина, – буркнул он.

Матильда пожала плечами:

– Я уже давно выросла. Если ты закончил, я уберу посуду.

Он поймал ее за руку, когда она потянулась за миской.

– Почему бы нам не распить вместе бутылочку в честь твоего дня рождения? Пришло время поближе узнать друг друга – особенно теперь, когда твоей матери не стало…

– Мне надо еще накормить собак!

Матильда вырвалась и выскочила за дверь.

Сердце девочки отчаянно колотилось, пока она бежала с тяжелым ведром через двор. Что-то изменилось в поведении отца сегодня вечером. Она не могла выразить словами, что именно, но ее это испугало даже больше, чем его огромные кулаки и обычные вспышки ярости, к которым она привыкла. Казалось бы, в его взгляде не было ничего угрожающего, но она как будто чувствовала всей кожей нависшую над ней опасность.

Матильда дошла до псарни, отодвинула засов, тишина Чуринги взорвалась собачьим лаем и рычанием. Двигаясь автоматически, она вывалила из ведра кенгуровое мясо в низкую длинную кормушку и, выйдя из псарни, плотно закрыла дверь. Солнце уже скрылось за Тджурингой, только высоко в темном небе над горой висел желтоватый отблеск. Обычно Матильда любила приход ночи, которая приносила покой ей и ее земле. Но сегодня ночь пугала неизвестностью. Что-то изменилось, она это сердцем чувствовала. И далеко не в лучшую сторону…

Повернув к дому, Матильда замедлила шаги и крепко вцепилась в ведро, пытаясь унять дрожь в руках. Отец наблюдал за ней с веранды – она видела огонек его сигареты.

– Что ты там делаешь? Давно пора домой!

Матильда поняла по голосу, что он уже выпил.

– Надеюсь, у тебя хватит пойла накачаться до беспамятства, – с чувством пробормотала она себе под нос и вдруг вздрогнула, сообразив, что сказала это совсем как мать.

Мервин развалился в кресле-качалке, вытянув ноги, с бутылкой виски в руке. Когда Матильда приблизилась к входной двери, он быстро выставил вперед здоровую ногу, загородив ей проход.

– Выпей со мной.

Сердце Матильды подскочило к горлу, пульс участился.

– Нет, спасибо, отец, – с трудом выдавила она.

– Это не приглашение! – взревел он. – Ты, паршивка, будешь делать то, что я скажу! И с первого раза!

Огромная рука ухватила ее за талию, девочка потеряла равновесие и упала ему прямо на колени. Она вырывалась и изворачивалась, пытаясь привстать, пинала коленками воздух, стараясь вырваться из крепких объятий, но его хватка была железной.

– Сиди тихо! – заорал он. – Ты уронишь бутылку, паршивка!

Матильда застыла, решив дождаться подходящего момента.

– Вот так-то лучше. Давай пей!

Он сунул ей в рот бутылку, но Матильда отпихнула ее.

– Пожалуйста, отец, не заставляй меня! Я не люблю пить.

Мервин выпучил глаза, изображая удивление.

– Но это же твой день рождения, Матильда! Ты же должна получить от меня подарок, доченька.

Он широко осклабился и снова крепко прижал к ее губам бутылку. Матильде было трудно дышать, так плотно она сжимала губы; в конце концов она инстинктивно открыла рот и сделала глоток, а потом еще один, чтобы не захлебнуться. Рот и горло обожгло огнем, в голове потемнело, в животе начался пожар. Девочка боролась из последних сил, тщетно пытаясь освободиться.

В какой-то момент их неравной борьбы у Мервина вдруг выскользнула бутылка, виски пролилось, и Мервин в ярости отшвырнул Матильду. Девочка упала на пол, но даже не почувствовала боли. Мир вышел из-под контроля, и ей казалось, что во рту у нее теперь всегда будет огонь.

– Посмотри, что ты наделала, дрянь! Глупая скотина! Вся в свою мать и ее проклятую семейку!

Мервин со всей силой пнул ее ногой, и она отлетела, ударившись о дверь.

– Такая же дрянь, как мать! Считаете себя выше меня, проклятые О'Конноры? Ну, я тебе покажу, я научу тебя уважению! А сейчас убирайся отсюда! – взревел он.

Матильде не надо было повторять дважды. С трудом поднявшись на ноги, она проскользнула в дом и перевела дыхание, только оказавшись в своей комнате.

Зацепив для надежности ручку двери стулом, она нырнула в постель и долго лежала, вглядываясь широко открытыми глазами в темный потолок. Ее била крупная дрожь. Привычные ночные звуки проникали в комнату из окна, закрытого ставнями, вместе со смешанным запахом эвкалиптов и акаций, сухой травы и остывающей земли.

Она изо всех сил боролась со сном. Но день был таким утомительно долгим, что веки ее в конце концов закрылись и она погрузилась в спасительный сон. Последняя мысль Матильды была о матери. Разбудил ее какой-то посторонний шум. Кто-то тряс дверь за ручку. Девочка в страхе отползла в дальний угол кровати, прижимая простыню к подбородку. Сломанный стул с грохотом упал на пол, дверь с треском отлетела к стене.

Матильда вскрикнула от страха, увидев в проеме огромный качающийся силуэт отца, который в бешенстве отшвырнул стул подальше.

Мервин, набычившись, ввалился в комнату. Лицо, искаженное резкими тенями в свете пляшущей в руке свечи, было похоже на страшную маску с горевшими безумием глазами. Матильда вжалась в угол, подтянув ноги к подбородку, стараясь стать как можно меньше – вдруг спьяну не заметит. Но Мервин подошел ближе и высоко поднял свечу, осветив ее съежившуюся фигурку.