Не развод, а война (СИ) - Вишневская Дана
Сейчас я просто устала. Устала злиться, устала доказывать свою правоту, устала жить в этой войне.
Захожу в дом и сажусь на кухне с чашкой чая. Руки дрожат, и я не могу понять — от злости или от того разговора, который у нас только что был.
В половине шестого приезжает Савелий.
— Мам, а что у папы случилось? — спрашивает он, снимая рюкзак, — Почему он уехал?
— Наверное, какие-то дела, — уклончиво отвечаю я.
Савелий молча идёт к холодильнику, достаёт молоко. Потом вдруг поворачивается ко мне:
— Мам, а вы с папой когда-нибудь были счастливы?
Вопрос застаёт меня врасплох. Как объяснить одиннадцатилетнему ребёнку то, что я сама до конца не понимаю?
— Были, — говорю я после паузы. — В самом начале мы были очень счастливы.
— А что случилось потом?
— Потом... — Я ищу правильные слова. — Потом жизнь стала сложнее. Работа, заботы, усталость. И мы забыли, как быть счастливыми.
Савелий кивает, как будто это объяснение его устраивает.
— А можно это вспомнить? — спрашивает он.
— Не знаю, сынок, — честно отвечаю я. — Может быть, можно. А может быть, уже поздно.
Он обнимает меня, и я чувствую, как у меня на глаза наворачиваются слёзы.
— Я не хочу, чтобы вы расходились, — шепчет Савелий.
— Я тоже не хочу, — признаюсь я. — Но иногда люди не могут жить вместе, даже если они этого не хотят.
Вечером, когда сын ложится спать, я сижу в гостиной и думаю о сегодняшнем дне. Его слова — "Ты не знаешь, с кем связалась" — ещё висят в воздухе, как неприятный запах.
Но почему-то внутри меня зарождается что-то новое: не страх, не ярость, а холодная, расчётливая решимость. Я не просто защищаюсь — я готовлюсь к атаке.
Руслан прав — я не знаю, с кем связалась. Но он тоже не знает, на что способна женщина, которая в одно мгновенье потеряла всё.
Завтра он вернётся с новыми попытками меня сломить. А я буду готова. Потому что это не просто война за дом. Это война за мою жизнь, за будущее моего сына, за то, чтобы не сдаться без боя.
И если Руслан думает, что сегодняшняя суета с инспекторами — это всё, на что я способна, то он очень сильно ошибается. Я только начинаю.
Война разгорается — и я не намерена её проигрывать.
Внезапно в кармане завибрировал телефон. Незнакомый номер. Я отвечаю, и серьёзный голос на другом конце скребёт ледяными пальцами по моей спине: "Злата Владиславовна? Вам нужно поговорить с адвокатом. Срочно". Кто это? И почему у меня вдруг возникло ощущение, что Руслан уже сделал свой новый ход первым — только не там, где я ожидала?
Глава 4: Мой адвокат съест твоего на завтрак
Когда я захожу в офис адвоката Тихона Мензурова, моё сердце колотится так, будто я иду на операцию. И в каком-то смысле так и есть — сегодня будут резать по живому.
— Злата Владиславовна, — Тихон встает из-за стола, протягивая мне руку. — Готовы к битве?
— Готова к войне, — отвечаю я, и мой голос звучит увереннее, чем я себя чувствую.
Господи, как же я нервничаю. Руки дрожат, и я сжимаю их в кулаки, чтобы это не было заметно. Мензуров — мужчина лет пятидесяти, худощавый, в очках, с проницательным взглядом. Говорят, он может вытащить из грязи любое дело. Надеюсь, и моё тоже.
— Садитесь, — он указывает на кресло напротив. — Через пять минут придёт ваш муж со своим адвокатом. Скобеев, кажется?
— Модест Скобеев, — киваю я. — Тяжеловес. Говорят, беспринципный, но эффективный.
— О, знаю его, — усмехается Тихон. — Агрессивный переговорщик. Любит с места в карьер. Но у меня двадцать лет опыта бракоразводных процессов, так что не волнуйтесь.
Я смотрю на него и думаю: "А если я волнуюсь? Если трясусь как осиновый лист?" Но вслух говорю только:
— Мой муж не из тех, кто сдаётся легко.
— И вы не из таких, судя по всему, — отвечает он, поправляя очки.
В этот момент дверь открывается, и в кабинет входит Руслан. Чёрт, как же он хорошо выглядит в этом темно-синем костюме. Всегда умел одеваться со вкусом. За ним следует высокий представительный мужчина в дорогом костюме — это, должно быть, Скобеев.
— Здравствуйте, — холодно говорит Руслан, даже не глядя в мою сторону.
— Модест Валерьевич Скобеев, — представляется его адвокат, пожимая руку Мензурову. — Приятно познакомиться, коллега.
Мы рассаживаемся по разные стороны стола. Я в своём строгом чёрном костюме, волосы убраны в элегантный пучок — боевой раскрас на лице. Руслан напротив, руки сжаты в кулаки, челюсти напряжены. Взгляды встречаются на секунду, и я вижу в его глазах что-то похожее на сожаление. Или мне кажется?
— Итак, господа, — начинает Мензуров, — попробуем решить всё мирным путем. Моя клиентка готова к разумному компромиссу.
— Мой клиент тоже, — отвечает Скобеев, однако его тон говорит об обратном. — Но только на справедливых условиях.
— Справедливые условия — это когда жена после двенадцати лет брака получает половину совместно нажитого имущества, — парирует Тихон.
— Половину?! — усмехается Скобеев. — За что? За то, что сидела дома и тратила деньги мужа?
Меня будто пощечиной ударили. Кровь приливает к лицу, и я чувствую, как щёки горят.
— Я не сидела дома! — вскакиваю я со стула. — У меня своя студия, своя работа!
— Которая приносит копейки, — холодно замечает Руслан. — Твоя арт-студия — это хобби, а не бизнес.
— Хобби?! — голос дрожит от возмущения. — Я работаю с утра до вечера! Веду мастер-классы, продаю картины, учу детей!
— На аренду едва хватает, — отрезает он.
Господи, какой же он стал жестокий. Когда успел так измениться? Или я просто не замечала?
— Руслан Дмитриевич, — вмешивается Мензуров, — давайте говорить по существу. Семейный кодекс четко регламентирует права супругов.
— Семейный кодекс не учитывает реальный вклад каждого в создание благосостояния, — отвечает Скобеев. — Мой клиент построил бизнес с нуля, работал по шестнадцать часов в сутки, а госпожа Громова...
— Рожала и воспитывала ребенка! — не выдерживаю я. — Поддерживала мужа во всем! Вела дом, создавала уют!
— Содержание семьи — прямая обязанность женщины, — говорит Руслан, и его слова режут по живому. — За это дополнительно не платят.
Мне хочется швырнуть в него что-нибудь тяжелое. Лучше всего — этот массивный стеклянный пресс-папье со стола Мензурова.
— Ты серьезно так думаешь? — шепчу я. — Двенадцать лет... Савелий... Все это ничего не стоит?
Он отводит взгляд. Хоть капля совести осталась.
— Стоит, — отвечает он тихо. — Но не половины моего бизнеса.
— Тогда сколько? — вступает Тихон. — Треть? Четверть? Назовите цифру.
— Личные вещи, — отвечает Скобеев. — Картины, украшения, одежда. Машину тоже оставим. Этого достаточно.
— Вы шутите? — Мензуров снимает очки и протирает их. — Это не компенсация, а подачка.
— Это справедливо, — настаивает Скобеев.
Я встаю и подхожу к окну. Нужно успокоиться, иначе наделаю глупостей. За стеклом серый осенний день, моросит дождь. Как подходяще.
— Злата, — вдруг говорит Руслан, — я не хочу оставить тебя ни с чем.
Я поворачиваюсь к нему. В его голосе появились нотки того мужчины, которого я когда-то любила.
— Тогда объясни мне, — говорю я, пытаясь держать голос ровным, — почему ты считаешь, что имеешь право на всё, а я — только на крохи со стола?
— Потому что я это заработал! — взрывается он. — Пока ты рисовала картинки, я строил империю!
— Картинки?! — кричу я. — Это моя душа, моё искусство!
— Искусство не кормит семью!
— А любовь? Забота? Поддержка? Это тоже не кормит?
— Хватит, — устало говорит он. — Мы ходим по кругу.
Я возвращаюсь к столу. Мензуров и Скобеев смотрят на нас, как на спектакль. Наверное, для них это обычное дело — разваливающиеся семьи.
— Предлагаю вернуться к конструктиву, — говорит Тихон. — Дом. Как быть с домом?
— Дом остается за мной, — без колебаний отвечает Руслан. — Я его покупал до брака.
