Марш-бросок к алтарю - Елена Ивановна Логунова
— Ну? Тебя можно поздравить? — одной рукой ободряюще помахав ленивым танцовщицам, а другой подняв повыше кружку, спросил Джон Никиту. — Кокнули твоего фазера, как ты хотел, так что ты теперь богатый мачо!
— Совсем не вовремя его кокнули! — огрызнулся Ратиборский. — Эх, как неудачно! Ну почему так? Сразу же после вчерашнего!
— А что у нас было вчера? — спросил Джон, заглянув в пивную кружку, словно там мог прятаться ответ на его вопрос.
Вчерашний день прошел мимо его сознания нечувствительно. Вот позавчера, это Джон помнил, они с Никитой, другими приятелями и девочками обмывали купленную кем-то новую тачку. Начали в модном французском ресторане «У Пьера», продолжили в демократичной атмосфере гриль-бара, потом в еще более теплой обстановке «Максимовских бань», затем шумным пьяным табором перекочевали в ночной клуб «Кружавчики»... Дальнейший маршрут потерялся в глубокой мгле похмельной амнезии. Сегодня Джон обнаружил себя в холостяцкой берлоге Никиты, в неудобной впадине между половинками двуспального матраса, облепленным, точно грелками, горячими телами куколок, которые представились ему как Даша и Маша. Ни самих куколок, ни ситуативно предполагаемого ночного общения с ними Джон не помнил. Он и друга Никиту признал с трудом!
— Вчера, после боулинга...
— Что, вчера и боулинг был? — перебив Ратиборского, машинально удивился Джон.
— Был, бля, боулинг, был! — скороговоркой выругался Никита. — Не помнишь, что ли? Я с Ванькой Белым на деньги играл и просадил все, что было!
— Как всегда! — кивнул Джон.
— Как всегда, — уныло согласился Никита. — А потом, пока ты с девками валялся, я к папахену сгонял, инвестиций попросить.
— То есть это не вчера, это уже сегодня утром было, — зачем-то уточнил Джон.
— Да какая, на фиг, разница! Вчера, сегодня — неважно! — вспылил Никита. — Важно, что папахен мне ни тугрика не дал.
— Мировой финансовый кризис, — с пониманием молвил Джон и допил свое пиво.
— Это похуже, чем кризис!
Никита поелозил влажной рукой по помятому лицу и с искренним сожалением вспомнил утренний скандал.
Папа Ратиборский, уклонившийся от воспитания сына еще несколько лет назад, сразу после развода с первой супругой, в последнее время все менее охотно принимал и финансовое участие в судьбе единственного отпрыска. Он уже заговаривал с вечным студентом о необходимости учиться так, чтобы получать стипендию, а свободное от занятий время проводить не в бессмысленных тратах, а в созидательных трудах. Никиту папочкины нотации нисколько не трогали, но категорический отказ выдать очередную субсидию сильно задел. Даже больше того — возмутил. Зорким глазом молодого бездельника юный Ратиборский успел заметить в чемоданчике, который папочка поспешно захлопнул при появлении отпрыска, ровные ряды денежных пачек аппетитнейшего бледно-зеленого цвета! Непосредственно располагая таким количеством долларовой наличности, жалеть толику денег для единственного родного сына — это было чистейшее свинство! К сожалению, у Ратиборского-старшего по этому поводу было свое собственное мнение.
Уяснив, что на сей раз родитель уперся крепко и растрясти его не удастся, очень нетрезвый и столь же злой Ратиборский-младший в энергичной речи познакомил предка со своим богатым запасом нецензурных слов, за что был бесцеремонно спущен с лестницы. Свой ругательный монолог на повышенных тонах Никита, на радость ранним пташкам-соседям, закончил уже в подъезде. Причем в финальной фразе он весьма откровенно высказал свои надежды разбогатеть после папашиной смерти, которую даже поторопил недвусмысленным призывом: «Чтоб ты сдох, козел, поскорее!» И еще добавил в запале: «Не дашь денег — сам убью!»
В тот же день папы Ратиборского не стало.
Известие об этом повергло Никиту в глубокий шок. Погибшего родителя он не оплакивал, но запоздало сожалел о своей несвоевременной откровенности. Все жильцы подъезда, считай — два десятка человек, слышали, как младший Ратиборский грозил отцу скорой насильственной смертью!
— Да, Никитос, вот это ты исполнил номер! — с неярко выраженным сочувствием прокомментировал ситуацию Джон.
— Я же его не убивал!
— Ну, это ты следователю на допросе расскажешь! — бессердечный дружок хмыкнул в пустую кружку, усилившую звук до раскатистого свинячьего хрюка. — Кстати... А алиби на время взрыва у тебя есть?
— Во время взрыва мы были в казино, — ответил Никита так быстро, что стало ясно: вопрос об алиби он себе уже задавал. — Вчетвером: ты, я и девки!
— Не помню, — сказал Джон.
— Блин! Как — не помнишь?! — Никита совсем расстроился. — В «Пирамиде» мы были! Ты там последние две штуки проиграл, а одному козлу флеш-стрит на восемьдесят тыщ выпал!
— Не помню, — повторил Джон.
На сей раз его сожаление было искренним. На козла, который сорвал такой куш, стоило посмотреть.
Уяснив, что лучший друг подтвердить его алиби не сможет, Никита с последней надеждой устремил взгляд на девочек.
— Мы были в казино? Когда это? — сморщила гладкий пластмассовый лобик кукла Даша. — Днем? Каким днем?
— Судным! — угрюмо зыркнул на нее Ратиборский.
— А я помню, помню! — марионеткой на веревочках запрыгала кукла Маша. — Мы были в «Пирамиде», и Дашка мешала «Хеннесси» с «Хайнекеном»!
— Да ладно! — неуверенно усомнилась беспамятная Дашка, углубив бороздки на лбу. — С чего бы это?
— А ты сказала, что все, что на букву «ха», хорошо сочетается!
— А и правда было хорошо! — куколка просветлела и с намеком подпихнула Джона локотком.
Тот, однако, смотрел на другую:
— Тебе сколько лет, памятливая? Только честно!
— Честно? — куколка картинно вздохнула. — Почти шестнадцать.
— Бли-и-и-ин! Несовершеннолетняя! — Ратиборский застонал, дернул себя за волосы и трижды покаянно нырнул лбом в пивное озерцо. — Какой из нее свидетель! И показания не примут, и еще срок за совращение припаяют!
— Какие показания? Зачем показания? — заволновалась кукла Даша.
Никита не ответил — он продолжал бить поклоны. Джон кратко, но доходчиво обрисовал девушкам ситуацию, и сообразительная несовершеннолетняя Машенька с новым интересом воззрилась на Ратиборского:
— Так ты теперь богатенький Буратино?
— Богатенький и свободненький? — уточнила ее подружка.
И барышни сладко пропели в один голос:
— Что для тебя сделать, милый?
— Сделайте мне алиби! — буркнул богатенький и пока еще свободненький «Буратино», мысленно уже прощаясь со своей свободой.
— Ой, это я не умею, — потупилась Маша.
— Дура! — ласково сказала ей более опытная подруга. — Алиби — это не то, что ты думаешь! Алиби — это когда человек говорит, что он не мог убить своего родного папу на площади, потому что в то же самое время был в казино.
— Дура! — эхом повторил Никита, злобно взглянув на рассудительную девицу.
— Так он же и был в казино! — напомнила простодушная Маша.
— А чем доказать? — презрительно фыркнул Джон. — Суду нужны будут свидетельские показания, на худой конец — видеозапись!
Услышав слово «суд», Ратиборский застонал, спугнув бармена. Даша сочувственно вздохнула, Джон мужественно уткнулся в кружку. В наступившей тишине
