После развода. Самая красивая женщина - Ария Тес
Его глаза горят.
А походка подозрительно сильно похожа на «летящую».
Потом я слышу визг. Это Стефания, которая подпрыгивает на одном месте, хлопает в ладоши и летит к нему в объятия.
Я резко переключаю передачи и даю по газам. Мне плевать, что он тоже узнает мою машину, ведь я уверена, что его подружка все ему расскажет. Пускай. Главное — побыстрее уехать отсюда, чтобы не видеть больше всего этого кошмара.
Мне достаточно.
Для них мне достаточно воспоминаний. Знаю, что теперь каждую ночь буду видеть эту сцену: его счастливые, горящие глаза и ее громкий смех. Как волосы рассыпаются по плечам…
Взгляд плывет от слез. Я еще сильнее сжимаю руль. Так, чтобы до боли, часто моргаю.
Впереди собирается черная туча. Наверно, пойдет дождь. Может быть, даже с грозой. Но даже если это будет ливень, вряд ли он сможет смыть то чувство гадливости от самой себя.
Да… это был очень-очень глупый поступок.
Все кончено.
Он влюбился…
«Мокрый щенок под дождем»
Аня
Слезы мешают видеть, а через пару мгновений и погода тоже. Дождь начинает долбить большими, сильными каплями по лобовому стеклу, где-то вдалеке гремит гроза. Сердце в груди стучит так быстро, что на мгновение мне кажется, что я умру. Вот так нелепо. Вся в грязи, униженная и оскорбленная, и можно сказать, ничтожная совсем.
В голове снова и снова мелькает образ счастливого Глеба, который вышагивает к своей любимой, а она летит ему навстречу. И ничего не мешает им…знаете? Ничего. Меня как будто не существует, а может, меня и не существует в их Вселенной на самом деле.
Я не понимаю.
Это какой-то особо острый газлайтинг, где тебя не просто заставляют думать, что ты — идиот, тебя тупо удаляют со всех карт, будто ты ничего не значишь. Будто ты не человек. Так, неприятное обстоятельство, которое можно просто взять и перешагнуть.
Он это сделал.
Он именно это и сделал! Просто перешагнул через меня и пошел дальше. Сломал и изуродовал мою душу, ведь после такого предательства обратной уже не будешь.
Ты никогда не станешь той собой, которой была всего пару дней назад, когда не знала. Догадываться можно о чем угодно, но сто процентная уверенность и знание, по сравнению с разного рода теориями ничего не значат. Это пыль и пепел, который удобно было списать на типичную, женскую натуру, которая буквально велит нам накручивать себя по мелочам.
А вон оно как. Не по мелочам. Может, такую правду в массы несут мужчины как раз? Чтобы удобней было делать из нас дур.
Но я себя не дурой чувствую, если честно. Щенком. Таким, знаете? Вроде бы и ничего, но меня словно взяли просто за неимением лучшего, «того-самого» варианта. Одним словом, не щенком мечты, но лучше хоть что-то, чем ничего. А теперь, когда появилась звезда, зачем нужны полумеры? Зачем соглашаться на меньшее, если ты можешь получить все?
И это унизительно с одной стороны, с другой, по-простому больно. Он-то был для меня мужчиной мечты, и сейчас осознавать, что для него я была лишь временным суррогатом — это сложно.
Я чувствую, как мой мир не просто рассыпается под ногами. Как он растекается густыми, настырными дорожками по лобовому стеклу. Фары встречной машины слепят, а длинный звук клаксона заставляет задышать чаще. Я цепляюсь за руль сильнее, сжимаю его до боли — пугаюсь. Кажется, я нарушила свою полосу и вылезла мордой на соседнюю, но я не специально. Хотя…это тоже ложь. Небольшая. На одно мгновение я думаю, что было бы гораздо проще продолжать ехать по подбитой траектории. Так просто будет лучше. Если я врежусь куда-то, мне не придется проходить унизительную процедуру развода. Не придется видеть Глеба и эту липкую жалость в его взгляде. Мне не придется представлять, да и лицезреть, скорее всего, как будут развиваться их отношения, попутно проходясь локомотивом по моей душе.
Все будет…просто закончено. Одним нелепым движением моей руки, но…
В этот момент происходит и что-то другое. Я потом пойму, что так происходит перерождение. Что именно так отмирает одна часть твоей души, чтобы на свое место встала другая. Уже не такая, возможно, наивная и нежная, зато сильная. Которая поможет тебе пережить абсолютно что угодно. Даже предательство любимого человека.
Но это будет потом. Пока я просто пугаюсь и резко дергаю руль. Мою машину немного заносит, что пугает меня еще больше. Я четко понимаю, что не хочу умирать, и да, сейчас мне больно, но дальше все будет хорошо.
У меня, клянусь, все будет хорошо! Назло вам всем! Но это будет думать вторая я, пока она лишь формируется, а первая списывает все на инстинкт самосохранения.
Даже вполне логичную остановку на обочине.
Я понимаю, что ехать дальше не вариант и сворачиваю, а потом заглушаю мотор и реву в голос. Шум дождя по крыше, по стеклу, заглушает мои крики, что, наверно, хорошо. А может быть, и нет. Мне сейчас плевать, кто и что подумает обо мне, да и кому думать? Рядом с щенком, выброшенным из хозяйской жизни, по всем каноном никого нет рядом. И со мной нет. Я одна на этой трассе, пусть мимо едет не одна сотня машин: я одна.
Сижу и рыдаю; рыдаю и сижу.
Весь макияж насмарку…
Да и кому какая разница? Тихо смеюсь на глупости, которые приходят мне в голову, а потом думаю о папе. Если бы он был жив, Глеб не поступил бы так. Я точно знаю. Он отца уважал и, как мне кажется, побаивался. А папе он никогда не нравился…
Я помню, как впервые привела его домой на знакомство. После папа поджал губы и помотал головой, а на мой вопрос о нем, ответил коротко.
- Много говорит.
И он был прав.
Когда мы познакомились с Глебом, у него не было нихрена. Мои родители воспитали меня так, чтобы я знала — это не имеет значения. Твое состояние, деньги, там не знаю, статус…Важны лишь возможности и то, как ты этими возможностями распорядишься в будущем. У Глеба было очень много планов. Он почти окончил университет, в который я только что поступила, и у него уже был свой небольшой бизнес.
Мне нравилось его слушать. Мы с ним оба из одного, литературного мира, но я — автор, а он — издатель. Нет, когда-то давно Глеб
