Две секунды после - Ксения Ладунка
Она настаивает, чтобы я надела облегающее черное боди с длинными рукавами и круглыми разрезами на плечах.
— Твои невероятные точеные плечи должны увидеть все, — говорит стилист, прикладывая костюм к моему телу. — Срочно натягивай.
Я повинуюсь, и следом Джуди вытаскивает большие черные джинсы — примерив их, понимаю: они с заниженной талией, и из-за высокой посадки боди, мои костяшки остаются открытыми.
— Твоя фигура позволяет, — кивает Джуди, когда я засматриваюсь на себя в зеркало.
На ноги мы выбираем черные «Доктор Мартинс» с белыми шнурками и большой подошвой. Их почти до пят прикрывают широкие штаны, и нижняя часть ног выглядит массивно, но эффектно. Финальный штрих — украшения: пара серебряных цепочек на шею, браслеты и натуральный макияж, подчеркивающий черты лица.
Посмотрев на себя в зеркало, я чуть не теряю дар речи. Это правда я? Неужели я могу выглядеть настолько круто? Почти как супермодель.
Украдкой бросаю взгляд на Тома — в его стиле все неизменно: черные джинсы, конверсы и большая кожаная куртка, разрисованная белыми надписями. Я представляю, как мы будем смотреться вместе, и у меня перехватывает дыхание.
Менеджер Тома зовет нас на выход, и я понимаю: начинается. Под моей старой жизнью подводится черта, и наступает новая глава. Прямо в этот момент, прямо сейчас.
* * *
Суть нашей съемки состоит в следующем: нас с Томом «случайно» застанут в машине на заправке. Папарацци будут ждать в нужное время в определенном месте, где мы, конечно же, не заметим их, и будем любить друг друга так, как если бы нас никто не видел.
Окруженные охранниками, спускаемся на парковку. Тому передают ключи от машины, мы забираемся в последнюю модель белого «Рэндж Ровера» и отправляемся в путь.
— Ты вернул права? — спрашиваю Тома, наблюдая, как он ведет машину. Он смотрит на дорогу и отвечает:
— Да, получил, пока ты была на реабилитации, — говорит он, глядя на дорогу.
Я чувствую болезненный укол, потому что у него было свободное время, он занимался своими делами и, наверняка, мог найти момент, чтобы навестить меня, но не стал этого делать.
— Смотрю, ты проводил время с пользой, — говорю я обиженно.
Том бросает на меня взгляд, и мы на секунду встречаемся глазами. Он не отвечает, и от этого в салоне повисает напряженная тишина. Отвернувшись к окну, я наблюдаю за изменяющимися городскими картинами, лишь бы не смотреть на Тома и сделать вид, что меня здесь нет.
Навигатор показывает, что до заправки осталось совсем чуть-чуть, и меня начинает потряхивать. Внутри нарастает напряжение, и от волнения я по очереди прокручиваю кольца на пальцах.
Когда мы подъезжаем к колонке, Том глушит машину, кладет руки на руль и смотрит на меня.
— Готова?
Взяв себя в руки, я коротко киваю.
— Тогда как репетировали.
Он резко выходит из машины, хлопая дверью, я повторяю за ним. Оказавшись снаружи, слышу затворы фотоаппарата. Черт. Справляясь с желанием оглянуться и выяснить, откуда идет звук, я подхожу к Тому так, будто ничего не замечаю. Он мягко смотрит на меня, берет за руку и тянет за собой. Щелчки затвора становятся яростнее — будто ни одна секунда нашего появления не должна быть упущена.
Мы подходим к автомату для оплаты, и Том начинает вводить нужные данные, достает банковскую карту. Я вдруг понимаю, что перед выходом из машины не проверила, как выгляжу. В панике я поворачиваюсь к Тому:
— У меня все в порядке с волосами?
Отвлекаясь от экрана автомата, он оглядывает меня, потом касается моих волос и слегка приглаживает.
— Все отлично, — отвечает он, не убирая руку.
Я слегка кошусь на его ладонь. Слишком близко. Слишком долго.
— А с лицом?
Том отшучивается:
— Все на месте, — и касается моей щеки большим пальцем, невесомо проводя им по скуле.
Дернувшись от электрического разряда, прошедшего по телу, я кладу ладонь, чтобы убрать его руку, но останавливаюсь. Он трогает меня не потому, что ему хочется, и не для того, чтобы задеть, а потому что так надо. Он не виноват, что меня прошибает молниями от его прикосновений.
Том убирает руку, возвращаясь к оплате бензина. Я вдруг вспоминаю, что мы на заправке под прицелами фотокамер. Неподалеку раздаются щелчки. Он убирает кредитку в задний карман и отходит к машине.
Сердце становится таким тяжелым, словно огромный камень повис на шее. Несколько секунд я стою на месте, но понимание того, что нас снимают, заставляет меня сделать шаг. Я подхожу к Тому. Открыв бензобак, он вставляет в него заправочный пистолет. Затворы фотокамер создают беспорядочную какофонию звуков, капая на нервы. Я тревожно бегаю глазами по заправке, пытаясь найти источник шума и создать видимость контроля. Где же они затаились, черт возьми…
— Эй, — Том мягко берет меня за подбородок, обращая лицо на себя. — Нельзя смотреть в камеру, помнишь?
Я прикрываю глаза.
— Меня это раздражает.
— Я тебя понимаю. Меня тоже, но надо потерпеть. Если паникуешь — держись за меня, только не теряйся, будь поблизости.
Сделав глубокий вдох, я стараюсь успокоить сердцебиение, близкое к паническому. Одной рукой Том держит шланг в баке, а другую плавно перемещает мне на щеку. Против своей воли я прижимаюсь к его ладони.
— У тебя отлично получается держаться перед ними, прямо как у настоящей звезды, — улыбается он, подбадривая меня.
Я смотрю на него снизу вверх. Том ныряет рукой мне в волосы, поглаживая висок. Закусив губу, я думаю, что все это неправильно. Не удержавшись, я хватаюсь за его предплечье. Щелчки затвора, означающие, что нас фотографируют, ускоряются. Мы делаем это для фотографий. Только для них. Это ничего не значит…
Том делает шаг, прижимая меня к машине. Его колено оказывается между моих ног, и я пораженно вздыхаю, широко открывая глаза.
— Том… — говорю я опасливо.
Он склоняется надо мной, разглядывая шокированное лицо. Берет второй рукой мою талию, я же, найдя его запястье, впиваюсь в него ногтями.
— Я не хочу в это играть, Том, — говорю серьезно, но с каждой секундой моя хватка слабеет.
Он с силой сжимает меня, причиняя боль. Я чувствую его напряженные, каменные пальцы и понимаю, что убрать руку мне не хватит никаких сил.
— Ты просто представить себе не можешь, как этого не хочу я, — выдавливает он сквозь зубы.
Том приближается к моему лицу, будто сопротивляясь. Мое сердце замирает, а живот сладко напрягается. Я чувствую от его кожи легкий запах сигарет,
