Грязные чернила - Лана Ива
Не знаю, что произошло у них с отцом восемнадцать лет назад, но после его ухода она возненавидела и музыку, и музыкантов, и даже канал MTV, и чтобы я выбросила, как она тогда сказала, «все эти несерьёзные мысли» отдала меня в художественную школу. Я не особо туда хотела, но там мне хотя бы удалось выплеснуть весь свой творческий потенциал.
– Я влюбился в твои черты, то оттолкнёшь, то магнитишь ты, – ору я во всю глотку и иду на кухню, пританцовывая. Припев – единственное, что я знаю в этой песне, и он очень даже заводной.
В кофемашине пусто, нет ни зёрен, ни воды. Наполняю резервуар для жидкости и тянусь к пакету с зёрнами. Умираю, как хочу выпить кофе. Знаю-знаю, я зависима от кофеина, благо это моя единственная вредная привычка.
– Я влюблён в твоё те-е-ело, – не перестаю орать я, надеясь, что Саша меня слышит и негодует за то, что я не попадаю в ноты, и злорадно хихикаю.
– Ты просто ужасно поёшь.
Я слышу низкий мужской голос и резко оборачиваюсь, из-за чего пакет в моих руках взлетает вверх, и зёрна начинают вылетать из него, как конфетти из хлопушки на Рождество, осыпая меня и всю кухню вокруг. Ну просто блеск!
Глава 7
Саммер
Я вижу светловолосого лохматого парня, сидящего на стуле в углу кухни и от души веселящегося.
Давно он там сидит? Почему я его не заметила? И кто он, чёрт возьми, такой? Притаился в темноте, как маньяк, и разглядывает меня.
Боже, да я же практически голая! Кроме трусов и полотенца на мне больше ничего нет. Я стою, не в силах пошевелиться, а сердце в груди бешено колотится от волнения и испуга. Какая я глупая, сама же слышала чей-то голос, но совершенно об этом забыла. Я хватаюсь за полотенце, прижимая его к груди изо всей силы, не переставая таращиться на незнакомца.
Как неловко. Если это действительно бойфренд Саши, она меня убьёт за такой вид. Какой красавчик. Она меня точно прикончит.
– Ты кто такой?
– А ты подумай хорошенько, крошка.
Он назвал меня крошкой?
Я хмурюсь. Где-то я уже это слышала. Видимо, в ЛА принято так обращаться к девушкам.
Незнакомец поднимается на ноги и выходит на свет, давая мне возможность рассмотреть его в подробностях. Ого, а он высокий. Примерно шесть футов и четыре дюйма, если не выше, и мне приходится даже немного задрать голову, чтобы увидеть его лицо, хотя я и сама немаленькая, родители наградили меня ростом в пять футов и восемь дюймов.
На нём рваные джинсы, и сквозь прорезь на левой коленке видно татуировку, но я не могу разобрать, что набито. Серая толстовка скрывает стройное тело. Черты лица такие острые, что, кажется, о них можно порезаться. Нос ровный и узкий, и я вижу тонкое колечко пирсинга с правой стороны. В левом ухе серьга.
Когда я встречаюсь взглядом с голубыми глазами, внутри меня буквально всё холодеет, и я понимаю – это не незнакомец. Я его знаю.
Мои глаза в изумлении расширяются. Нет, этого просто не может быть.
Нет, нет, нет, ну почему я всегда попадаю в такие ситуации?
Передо мной стоит Лиам Харрис, старший брат моей лучшей подруги.
Моя первая детская любовь.
Я с шумом сглатываю и вижу его довольную ухмылку. Эта знакомая дерзкая улыбка ни на йоту не изменилась за девять лет.
Дыши, Саммер, и только не паникуй. Ты уже взрослая, он уже взрослый и вряд ли будет тебя доставать.
В голове невольно начинают проскакивать воспоминания.
Нам с Сашей было девять, когда мы тайком, как самые настоящие шпионки, пробирались в комнату четырнадцатилетки Лиама. Она, чтобы воспользоваться интернетом, а я просто с ней за компанию, и пока она сидела в компе, я с упоением разглядывала его комнату, стены которой он собственноручно выкрасил в чёрный цвет и обклеил плакатами различных рок-групп. На полу по разным углам валялись скомканные бумажки. Развернув одну, я увидела целый лист перечёркнутого текста. Он писал свои первые песни, и я подумала тогда, какие же они замечательные. И удивилась тому, что у такого злого парня может быть такая красивая душа. Внутри меня будто что-то щёлкнуло. Наверное, в тот момент он и начал мне нравиться. Один из таких бумажных шариков я всегда уносила с собой и читала потом дома по ночам.
В пятнадцать Лиам собрал свой первый гаражный бойз-бэнд и устроил настоящий концерт прямо во дворе дома, на который пришли чуть ли не все наши соседи. Все хлопали и подбадривали ребят, пока с работы не приехал уставший психованный Питер и всех не разогнал, даже не постеснявшись людей вокруг. Он никогда не поддерживал стремление Лиама к музыке, они ругались из-за этого постоянно.
В шестнадцать Лиам сбежал из дома, потому что Питер в порыве ярости сломал его любимую гитару, когда увидел репетирующим перед очередным концертом. Лиам вернулся домой через несколько дней. По всей внутренней стороне его предплечья красовалась ещё свежая татуировка – та самая гитара, которую Питер уничтожил. Саша тогда прибежала ко мне вся зарёванная и рассказала, как отец был готов вышвырнуть его обратно из дома из-за этой татуировки. Вскоре они, к удивлению всех, помирились, и Питер даже подарил Лиаму машину – белый шикарный «Мерседес CLS» последней модели. Правда, Лиам разбил его уже через месяц, напившись за рулём с друзьями.
Я всегда считала этого парня мрачным и злым. Он будто специально искал проблемы на свою пятую точку. Я даже немного его побаивалась, но он всё равно почему-то нравился мне, несмотря на свой скверный характер. За это я его ненавидела. И себя за то, что как последняя идиотка втрескалась в плохого парня, когда вокруг было много моих одногодок, гораздо приличнее этого задиры.
Он нравился мне даже тогда, когда бесстыдно подначивал меня за мои недостатки. В двенадцать я уже была очень высокой и оттого нескладной и неуклюжей. Вдобавок ко всему ещё лопоухой и носила дурацкие брекеты. И так как я была частым гостем в доме Харрисов и много раз становилась свидетелем их ссор с отцом, Лиам срывал злость и на мне тоже. Но нравиться меньше от этого он мне не переставал.
Нашу последнюю встречу с ним я помню слишком отчётливо, так, будто это было вчера. Знойный день седьмого
