Всего лишь измена (СИ) - Соль Мари
— А у меня для тебя есть вкусняшка, — с улыбкой сестра достаёт из карманчика сумочки ручку, — Между прочим, винтаж! Это чернильная, ей лет двадцать уже.
— Так, где ж я чернила возьму? — цедит Костик.
Аська, поняв упущение, хмыкает:
— Я тебе в следующий раз принесу.
— Между прочим, подарки преподавателю — это, не что иное, как взятка, — сложив на груди руки, произносит «профессор».
— Ну, значит, обойдёшься! — находится Аська.
— Эй, эй, подожди! Я ж шучу! — хватает он ручку в момент, когда Аська уже вознамерилась спрятать её, — Но учти, что это на оценку никак не повлияет. Учила?
— Конечно! Зубрила полночи, — кивает сестра.
Костик ныряет обратно в «научное царство», бурча что-то, вроде:
— Надо не заучивать, а понимать.
А я напоследок желаю ей:
— Ни пуха тебе, ни пера!
И Аська в ответ посылает меня к тому самому чёрту, куда хоть раз в жизни ходили мы все.
После сдачи экзамена, следует ужин. А после ужина, проводив и расставив тарелки, не спеша размышляю о том, как в одной и той же семье, у одних и тех же родителей, могут родиться совсем непохожие дети. Нет! Кстати, внешне Ася с Костиком очень похожи. А вот внутренне — два антипода! Забавно же, да?
Хотя, вот взять Майку с Антоном. У них целых восемь лет разницы. Одна по натуре — филолог, другой — прирождённый технарь. Но… Разве можно их сравнивать также? Есть одно основное различие! Это разные гены от разных отцов…
Я отправляюсь в постель, как всегда, чуть пораньше. Наказав сыну выключить комп и лечь спать. Костя приходит с большим опозданием.
— Рыжик, ты спишь? — заползает ко мне.
В тусклом свете торшера всё кажется спящим. И я в том числе!
Он, услышав мой вздох, жмётся жилистым телом.
— Кось, подожди, у меня аппликатор, — я с трудом отрываю затылок от коврика с иглами.
Костик, поднявшись на локте, вздыхает:
— Опять голова?
— Ага, — отвечаю, сложив аппликатор на тумбочку.
— Давай помассирую? — тянется он. И я благодарно вручаю себя в его нежные руки.
Голова — моё слабое место. Точнее, шея, которая вечно болит! И от долгих сидений совсем не становится лучше. Пару раз в год я хожу на массаж. Пятнадцать минут перед сном посвящаю гимнастике. А игольчатый коврик — подарок от Аси! В тот период она увлеклась одним йогом, и вовсю изучала восточные практики, позы и прочую хрень.
— Хорошоооо, — Костины руки творят чудеса. Лучше всякого коврика!
Я приникаю к нему и рукой нахожу «аварийный рычаг».
— Теперь моя очередь делать массаж, — улыбаюсь шутливо. И чувствую, как он готов.
Наши порывы любви стали не так откровенны. Всё же время даёт о себе знать! Помню, раньше могли наслаждаться друг другом часами. Жертвуя ужином, сном и делами в угоду иным, куда более важным потребностям. Но теперь мы настолько познали друг друга, что наши тела говорят лучше слов.
Например, когда я в настроении, то «Константин младший» встаёт где угодно. А когда настроения нет, то его не поднимешь. Сейчас он стоит выше всяких похвал! И я тороплюсь оседлать моего жеребца. Костик любит «наездницу».
Под ночнушкой нет трусиков, я всегда сплю без них. Он спускает бретели, массирует груди и гладит соски. Выгибаюсь на нём, совершаю движения в такт нашим вздохам. Стараюсь при этом, чтобы кровать не особо скрипела. Надеюсь, Антон уже спит? Сквозь шорох белья слышу клацанье. Как бы ни так! Вероятно, включил комп и снова играет?
Новый приступ затылочной боли меняет настрой. Ускоряюсь, стараясь приблизить финал. Костя откинулся, сжал мои бёдра. Предвосхищая восторженный стон, я ложусь на него. Сквозь ладонь слышу шепот:
— О, боже! О, да! — сначала слегка удивлённо, затем с благодарность, — Боже, о, боже…
Глава 6
Мой день рождения в конце сентября. Я — весы. Пускай все говорят, что весы — это двойственность. Но я выбираю баланс! Однако, в тот злополучный сентябрь, когда мне исполнилось двадцать, я балансировала на грани…
Ресторан был заказан заранее. Я пригласила сокурсниц, подруг. Во главе женской своры была, естественно, Милка. Костя хотел прийти, но я не велела! Всё-таки, это — девичник. Мне не хотелось знакомить его и подруг. Представлять его… как? Просто как друга? Как старшего брата? Наставника? Ну, не любовника точно! И не того, кто в принципе может им стать.
Слово взяла одноклассница Люба. Мы одно время дружили втроём: я, Любаня и Милка. Но потом у Любани и Милы случился конфликт. Они не могли решить, кто из них краше! И мне приходилось общаться с каждой из них по-отдельности. На мой день рождения выпили «мировую», забыли обиды и стали по-новой дружить.
— Витонька, солнышко! Ну, что я могу сказать! — обвела она взглядом толпу разномастных девиц. В прямом смысле слова, одна другой краше, — Ты в самом деле, всегда освещала мне путь, как настоящее солнце! Твоя красота, твоя доброта, твоя нежность и тонкость…
— Бла-бла-бла! — перебила уже опьяневшая Милка, — Журихина, вот ты любишь трепаться! Вот, хлебом тебя не корми!
— Дай сказать! — возмущённо ответила Люба.
— Мил, ну, правда! — слащаво пропела Танюша, наш студенческий «кот Леопольд». Она подняла свой бокал в знак согласия Любиной речи. И та с превосходством продолжила:
— Я желаю тебе быть счастливой, что бы это ни значило для тебя! Стать той, кем ты хочешь! И быть ею до конца своих дней.
— О, Боже! Человеку исполнилось двадцать, а ты её хоронишь уже! — не удержалась от комментария Мила.
— Измайлова! Когда ты тупила с бокалом в руке, я молчала? Вот и ты помолчи! — возмутилась Любаня.
— Закругляйся уже, говорун! — Мила встала, и под крик, — С днём рождения! — все радостно выпили.
Риточка, Таня и Нина пошли покурить. Милка с Любаней продолжали отчаянно спорить. Светуля с Маришей отправились в дамскую комнату. А ко мне подошёл официант! Он снял с подноса наполненный фруктами хрустальный вазон. Рядом с ним на столе примостилась бутылка вина.
— Простите, но мы не заказывали! — прокричала ему, опасаясь, что счёт наш сильно вырастет.
— Это подарок, — ответил галантно, и указал мне на барную стойку. За которой сидел человек.
Я сощурилась, со своего места едва ли сумев различить, кто даритель. Но отчётливо видя мужчину, махавшего мне в знак приветствия. Милка, тут же поймав направление взгляда, присела поближе ко мне:
— Это кто?
— Я не знаю, — пожала плечами.
— Дольская! Ну-ка колись! — подтолкнула она, — Ты уже подцепила кого-то?
— Да никого я не цепляла! — одёрнула Милку.
А та, подскочив, зашагала решительно в сторону бара.
— Мил, подожди! — прокричала ей в спину. И устремилась туда же, едва поспевая за ней.
Милка, с таким неподдельным изяществом облокотилась о барную стойку своим локотком. Я же, встав рядом, стыдливо держала сплетёнными руки. Будто те могли вырваться и натворить чего-нибудь!
— Это вы угостили наш столик вином? — поинтересовалась она.
Он кивнул, оглядев вертихвостку. Милка умела подать себя так, что у мужчин отвисала челюсть. Осанка, походка, уверенный взгляд. Словно тело ей шло, было в пору! А моё заставляло постоянно испытывать дискомфорт. Вот и тогда подмышки вспотели. И я подумала, что очень сильно нуждаюсь в салфетках. Но отлучиться никак не могла.
Мужчина был тот, из салона. Правда, с тех пор он оброс. Но выглядел также с иголочки! Одарил меня взглядом, мельком. Я решила тогда, что ему однозначно понравилась Милка. Немудрено! В нашей паре всегда было так. Она собирала верха, а я подбирала остатки.
— Да, это красное, — ленивым, слегка снисходительным тоном, ответил сидящий за стойкой магнат. Точнее, отец его был таковым! А вот он… вероятно, пока управлял только частью.
Я увидела рядом охранника. Почему я решила, что это — охранник? Наверное, взгляд, отстранённый, почти как у робота. И телосложение! От ширины его плеч меня настиг мышечный спазм.
— Мил, я пи́сать хочу, — прошептала подруге на ушко.
