Дьявол в руинах (ЛП) - Вольф Триша

Ее соблазнительные красные губы растягиваются в улыбке, но это не отражается в ее глазах цвета виски.

— Да, спасибо. Моя семья в Калабрии организовала праздничный ужин. Это было здорово.

Я задерживаю на ней взгляд еще на мгновение, страстно желая снять маску, которая мешает мне увидеть россыпь веснушек, слегка покрывающих ее переносицу. Я заставляю себя отвести взгляд.

Кассатто теряет интерес к официальному и неудобному разговору. Он отходит от дочери и по-хозяйски обнимает мою маму за талию.

Я не расспрашиваю Бри о подробностях. Вместо этого мы поворачиваемся, чтобы посмотреть на танцующие пары на танцполе. Ее близость словно электрический ток пронзает мое тело. Я не могу сосредоточиться ни на чем, кроме ее присутствия так близко, словно черная дыра поглощает каждую частичку моего существа.

Я делаю решительный шаг в сторону, ища воздух, не пропитанный ее пьянящим ароматом, чтобы, черт возьми, я мог дышать.

Ее тело заметно напрягается. Она чувствует себя неловко рядом со мной. Это началось с того момента, как я безжалостно убил двух мужчин у нее на глазах. С момента нашей первой встречи я не давал ей повода испытывать ко мне ничего, кроме страха.

Хотя я сохранял физическую дистанцию, я пригрозил всем мужчинам, оказавшимся поблизости от нее, не смотреть на нее и даже не разговаривать с ней, иначе у них будет вырван позвоночник через рот. Мне подчиняются два ее телохранителя. Я ясно дал понять, что обязан защищать свою «сестру».

И когда мы оказываемся в одной комнате, и я не могу подавить свои ненормальные мысли, и мне хочется прикоснуться к ней, я испытываю чувство гнева.

Последние два года Бри не видела во мне ничего, кроме жестокого убийцы, который лишает жизни без угрызений совести.

Я закрываю глаза, когда скрипки достигают неземной кульминации, пронзая акустику комнаты. Пронзительная октава заставляет меня содрогнуться точно так же, как в ту ночь ее умоляющий взгляд.

Краем глаза я замечаю белый шрам у нее под ключицей. Под ребрами у меня ноет, гнев все еще жив и бурлит в крови.

Я убивал ради нее. Я убивал своих людей ради нее. Каждый раз, когда Кассатто приказывал мне отнять жизнь, я отдавал эту жизнь, как клятву, посвященную ей.

Любить женщину, которой я никогда не смогу обладать, — это ад. Но я охотно проведу вечность в этом аду, если только буду уверен, что ни один другой мужчина не сможет заполучить ее.

Так что, кто бы ни был ее мужем по контракту, лучше помолиться чертовым святым, чтобы я убил его побыстрее, иначе я буду упиваться тем, что кормлю монстра мозгом из его собственных костей.

Мне не нужна другая причина, чтобы убить человека, которому Бри была обещана. Мне просто нужна возможность.

Глава 3

ОСТАВЬТЕ МОЕ ОДИНОЧЕСТВО В ПОКОЕ

Брианна

От прикосновения губ Ника к моей щеке по телу разливается жар.

Все мое существо вибрирует от интенсивного осознания его присутствия. Я вдыхаю его классический холодный запах. Чистый океан и нотки шторма, безжалостные волны, бьющиеся о берег.

После стольких месяцев разлуки он не изменился, как и его одеколон.

Девять месяцев, проведенных в частной школе в Реджо-Калабрии в выпускном классе, мало что сделали, чтобы заглушить бурные эмоции, которые прорываются во мне всякий раз, когда он рядом. Я надеялась, что расстояние ослабит его власть надо мной — то, как он поглощает мои мысли, то, как мое тело чувствует себя подвешенным, ожидая даже самой незначительной команды от него, чтобы я могла двигаться, могла дышать.

Я устремляю взгляд вперед, не сосредотачиваясь на бальных движениях, а периферийным зрением слежу за его сильным силуэтом, очерченным подтянутыми мускулами. Под сшитым на заказ смокингом его кожа — мозаика из чернил; прекрасная черная роспись контрастных оттенков, на создание которой ушли часы. Надпись сливается с темной розой на его шее, а графический череп покрывает тыльную сторону одной руки.

Простая черная маска закрывает верхнюю половину его лица, но я все равно могу разглядеть его глаза, эти угольные шары, более темные, чем тени, которые их обрамляют.

Черты его лица постоянно задумчивы. Однако, когда он не замечает, что я смотрю на него, и я улавливаю вспышку его улыбки, ее потрясающая красота захватывает мое сердце. Раньше я думала, что, если бы Ник хоть раз улыбнулся мне в полную силу, я бы сгорела на месте и превратилась в пепел.

Он поражает своей жестокостью, но именно те проблески, которые я улавливаю, когда он считает, что он один, — маленькое окошко в его сознание — сжимают мое сердце. Ник читает старую, пыльную книгу в углу кабинета своего отца. Его напряженный взгляд, когда он глубоко задумался. То, как он приказывает действовать одним тщательно подобранным словом, а не общей угрозой. А когда он уходит в себя, с его губ иногда слетают строчки негромко произнесенной поэзии.

Некоторые говорят, что он безумен, как его отец. Его называли Поэтом.

Возможно, так оно и есть. В его глазах полыхает яростный огонь, который заставлял меня замирать под этим черным взглядом. В Нике живет жажда боли, которая пугает самых отъявленных убийц.

Он умен, сообразителен. Почти до пугающей степени. Он не похож ни на одного из моих телохранителей, ни на кого из клана. Он не похож на тех, с кем я выросла в этом темном преступном мире. В Доминике Эрасто есть что-то более глубокое и темное, чего не может коснуться мафия, но он скрывает эту часть себя за непроницаемой маской, которую отказывается снимать.

Особенно для меня, ненавистной дочери человека, которого он намеревался убить, ворвавшись в мою комнату. Неважно, во что хочет заставить меня поверить отец, я знаю, что это правда той ночи.

Я просто мешала ему.

— Ник, почему бы тебе не сопровождать Брианну в танце, — предлагает Эленор, отрывая меня от моих мыслей.

Рефлекторно наши взгляды сталкиваются. Ник плотно сжимает рот, прежде чем бросить взгляд на мать.

— Твоя сестра только что вернулась к нам после столь долгого перерыва, — продолжает Эленор. — Нашим гостям будет приятно увидеть вас вместе на танцполе. Вы оба сегодня просто сногсшибательны.

Я замечаю, как каменно-голубой взгляд Эленор сначала застывает на груди Ника, а затем она переводит его на меня с лучезарной улыбкой. Моя мачеха часто говорит одно, а думает о другом. Она всегда думает, всегда хитрит.

Напряжение сгущает воздух вокруг нас, и я открываю рот, чтобы избавить Ника от обязательств, но мой папа бросает на меня строгий взгляд.

— Брианна. Иди. Развлекай моих гостей. — Его тон и слова отрывисты, чтобы скрыть дрожь в голосе.

Я опускаю голову в знак повиновения. Ник быстро кивает им обоим, а затем передергивает плечами и протягивает мне руку с предложением.

От предвкушения и тревоги у меня сводит живот. Подняв подбородок и заставив себя улыбнуться, я делаю вдох, чтобы ослабить напряжение в груди. Я стараюсь, чтобы он не почувствовал, как я дрожу, когда просовываю свою руку через его локоть.

Жесткость сковывает его тело, и от этого я чувствую себя еще меньше рядом с ним. Словно хрупкая статуэтка, которую он может расколоть при малейшем прикосновении.

Подкрепив свою решимость презрением, я поднимаю подол платья и позволяю Нику провести меня в плотный поток пышных платьев и смокингов. Женщины задрапированы в дизайнерские платья, как будто сошли с миланского подиума. Мужчины представляют собой эклектичную смесь безвкусного богатства и мафиозного шика, а их маски кажутся еще более гнусными: у одних вытянутые клювы, у других рога.

Карнавальные маски должны быть пугающими, но именно лица под ними вселяют ужас в сердца жертв.

Украшения сверкают драгоценными камнями и самоцветами под тонким светом люстр, которые, как бриллианты, усыпают потолок собора. Декоративные бочки с вином излучают мягкое сияние, а красное вино перетекает из одной золотой бочки в другую в виде каскадного водопада фонтанов.