Бывшие. Мне не больно (СИ) - Черничная Даша
— Именно поэтому у тебя их нет? — осуждающе цыкает.
— Все у меня есть!
Слышно, как в подъезде, в самом низу, что что-то разбивается. Я срываю с вешалки кофту, попутно хватаю за куртку непрошенного гостя и с криком: «За мной!» утягиваю его вниз.
Уговариваю саму себя, что делаю это ради подруги. Им с Димой нужно поговорить в спокойной атмосфере, а пока мы со Славой рядом, ни о каком спокойствии и речи быть не может.
На ходу запахивая кофту, спускаюсь на первый этаж, а тут, как назло, открыта входная дверь — значит, мой зверь сбежал.
— Вася! Кис-кис-кис!
Кричу на всю улицу и боковым зрением вижу, что за мной выходит Слава. Плевать сейчас на него, мне нужно найти Васю. Этот кот на улице-то и не был ни разу. А вдруг его обидят или он попадет под машину?
— Таня!
— Ну что? — торможу. — Что ты таскаешься за мной? Иди к дочери, к жене, я не знаю, к любовнице! Иди!
У Славы квадратные глаза.
— Ты не в себе? Какая дочь? Какие нахрен жена с любовницей? — закипает.
— Злата! — истерично выпаливаю.
Слава открывает и закрывает рот:
— Злата — дочь моего брата Влада!
Хватаю ртом воздух, как рыба, выброшенная на лед. Значит, я все не так поняла. С души падает огромная бетонная плита. Отмахиваюсь от Волкова и разворачиваюсь. Снова бегу куда глаза глядят, не разбирая дороги. Позади бежит Слава и на ходу что-то кричит мне, пытается остановить, но меня уже накрывает паникой. В голове полнейший кавардак.
— Таня! Да остановись! Так ты его не найдешь.
Он перехватывает меня и обнимает, прижимает к себе. Обхватывает мою голову и притягивает к своей груди. Я слышу, как быстро бьется его сердце. Не могу сдержать слез и снова плачу при нем. Наверняка это все от нервов, оттого, что внутри меня вот уже который день, если не год, растекается месиво из кровавой боли.
— Ну зачем ты снова появился в моей жизни, — хриплю Славе в футболку и сжимаю ее в кулаке. — Я же только жить начала, только выдохнула! Ты во всем виноват.
— Давай, — гладит меня по спине, чувствую, как его губы касаются виска. — Выскажи мне все. Потому что, Тань, я уже нихрена не понимаю.
Упираю руки ему в грудь и поднимаю глаза. Из-за мокрой пелены картинка размывается, но даже так я вижу тревогу во взгляде парня.
— Высказать? — спрашиваю спокойно, даже отстраненно. — Мне нечего тебе сказать, Слава.
— Почему ты бежишь от меня как от огня? Я ничего не помню, не понимаю, Тань! — спрашивает с горечью и смотрит на меня потерянным взглядом.
— Удобно иметь выборочную память, — невесело усмехаюсь и вытираю слезы, затем поднимаю взгляд и смотрю уверенно в темные глаза напротив. — Напомнить, как пришла к тебе? Как сказала, что беременна от тебя? Ты тогда обозвал меня охотницей за бабками и шлюхой. Смеялся надо мной, унижал. А ведь у меня до тебя никого не было, Слав.
По его лицу проходит нервная дрожь, и он весь будто сереет на глазах.
— Т-ты что? О чем ты, мать твою?!
— Ты дал мне денег на аборт, Слава. Знаешь, что я сделала с ними?
Отшатывается, как от пощечины. Трясет головой, у него в глазах собираются слезы, но ни одна из них не падает вниз.
— Нет, — хрипло. — Нет! Скажи, что ты не сделала этого!
Последнее выкрикивает. Парадоксально, но в этот момент мне так спокойно становится на душе. Вовсе не от радости из-за того, что Слава раздавлен. Я будто отпускаю сама себе этот грех, перекладываю его на другие плечи. Я несла бремя этой ошибки пять лет, теперь его очередь.
— Как ты понял, детей у меня нет, — развожу руками. Из меня разом выходит вся спесь. — Я бы могла выбросить эти деньги, но я использовала их по назначению, Слава. Все, как ты и просил. Пока ты куролесил, бухал и трахал других баб, я медленно умирала вместе с нашим малышом, которому не суждено было увидеть этот мир. Вот и вся правда. Теперь ты понимаешь, что никакого будущего у нас с тобой быть не может и исправить ничего нельзя? Уходи, Слава. Уходи и не возвращайся.
Кутаясь в теплую кофту, разворачиваюсь и ухожу, оставляя парня в одиночестве. Раздавленного и сломленного. Именно в таком состоянии он однажды оставил меня.
Если карма в жизни и существует, то только что я видела ее воплощение своими глазами.
Слава
Нагибаюсь, хватаю ртом воздух. Дыхание спирает так сильно, что на какой-то миг я задумываюсь о том, что умереть от инфаркта было бы слишком легко для меня. Я чересчур много наворотил, чтобы мир так просто избавился от меня.
Сажусь на лавку, в ушах шум. Как будто смотрю кошмарный сон с собой в главной роли. Но то, что рассказала мне Таня, не является сном, к сожалению. Смысла ей врать нет никакого, я видел ее глаза. Несмотря на то, что прошло много времени, ее боль не утихла, это видно.
Она плещется в адовом котле на дне глаз. Таня носит ее на себе, как вторую кожу. Ложится спать и просыпается вместе с ней.
Трясу головой. Башка моментально наливается кровью, хочется с разбега приложиться о стену, чтобы стало легче. В лечебнице, где я провел некоторое время, я видел людей, с которыми случались похожие приступы. Им могли помочь только медики.
Хаос затапливает меня.
Дышу: вдох-выдох. Не знаю, как еще остановить это.
Она живет с этим пять! Пять блядских лет! Держит все это в себе.
Господи… у меня бы мог быть ребенок. Девочка или мальчик? Сколько бы ему сейчас было? Чуть больше четырех лет. Он бы ходил в сад, на какие-нибудь кружки, а каждые выходные мы бы выбрались в парк и катались на аттракционах.
Еще вчера я даже не думал о том, чтобы завести ребенка. Я не имею ничего против них — у меня несколько племянников, которых я безумно люблю. Но осознание того, что сейчас рядом со мной могло бы расти мое продолжение, убивает.
Я собственными руками оборвал жизнь своему ребенку.
Бью себя по карманам, нахожу сигареты и трясущимися руками выбиваю одну, подкуриваю. Скуриваю ее буквально за две тяги. Хватаюсь за дурную голову, сжимаю виски. Думай, черт тебя возьми, думай!
Подрываюсь, бегу за Таней в сторону ее дома.
Нагоняю около подъезда, хватаю за плечо, сгребаю в охапку, разворачиваю к себе. Все лицо рыжей мокрое от слез.
— Скажи, что соврала! — глупо отрицать правду.
Таня закусывает губу и ревет. И я вместе с ней. Зарываюсь носом в ее волосы, сжимая их до боли, и реву как баба. Внутри все разбито — душа, тело, не осталось ничего, одни осколки. Боль разворотила грудину так, что я теряюсь в пространстве. Слабак я, а не мужик, раз рыдаю на Танином плече.
А у кого на плече рыдала она? Нашелся ли кто-то, кто был с ней в тот момент? А ведь она оплакивала потерю, да что там… оплакивает ее даже сейчас. Все там, внутри. Не помогло ей время, не залечило. Хрень все это — не лечит оно. И я еще добавил.
Господи… Каково ей было? Слышать о том, что я не помню ничего? Что у нее там осталось внутри после всего этого? Выжило ли что-то?
— Таня?! — голос вообще не мой.
Рыжая дышит мне в шею, хлюпает носом. Поднимает лицо и смотрит в мои глаза. От ее зеленых глаз не осталось ничего, все потемнело, потонуло в этой утрате.
— Если бы это была ложь, — отвечает сипло. — Как бы я хотела, чтобы это была она…
И снова роняет голову на грудь. Плачет тише, медленно успокаиваясь. У меня немного проясняется в голове.
— Нихера не помню, — бормочу в никуда и выкрикиваю. — Какого хера я не помню ничего?! Какие-то отрывки бессмысленные! Блядь, я бы никогда так с тобой не поступил, рыжая!
Зарываюсь пальцами в волосы, сжимая их с такой силой, что кажется, сейчас вырву.
— Но ты поступил, — отвечает как робот.
— Если бы я только мог отмотать все назад… Таня, я был не в себе, бухой в доску! — мне сложно держать себя в руках. — Почему ты снова не нашла меня? На следующий день, через неделю?!
— Я звонила и писала, но ты везде заблокировал меня, — отходит от меня и вымученно улыбается, слезы новым потоком стекают по ее щекам.
Молчу, вспоминаю обрывки тех дней.
