Даниэла Стил - Обещание страсти
Они чокнулись и медленно отпили шампанского. Оно было именно такое, как они любили, — холодное как лед и должной выдержки.
— Между прочим, как Уит? Встречаешься с ним сегодня за ужином?
— Отлично. Нет, сегодня мы не увидимся. Я собираюсь отдохнуть после путешествия.
— Не то чтобы я верил в это, но будем считать, что так и есть.
— Какой ты умный, Эдвард. Наверное, поэтому я и люблю тебя.
Мгновение помолчав, он взял ее за руку.
— Кизия, прошу тебя, будь осторожна.
— Да, Эдвард. Я понимаю. Я осторожна.
Это был приятный ланч, как и все их ланчи. Она расспрашивала его о самых важных клиентах, не путаясь в именах, и интересовалась, что думает он о своей кушетке — ее давно пора перетянуть. Они приветствовали знакомых, а двое партнеров Эдварда даже подошли ненадолго к их столику. Кизия немного рассказала о своем путешествии, одновременно следя за тем, кто входит и выходит из ресторана и в какой компании.
В три часа они расстались. Как бы нечаянно оказавшийся у двери фотограф из «Дамских мод» сделал снимок, и Эдвард посадил ее в такси, прежде чем отправиться к себе в офис. Ему всегда было спокойнее, когда, она находилась в городе. Он сможет быть рядом, если вдруг понадобится, — так он чувствовал себя ближе к ее жизни. Эдварду ничего не было известно наверняка, но тем не менее он был убежден, что в жизни Кизии есть нечто помимо танцев и вечеров у Маршей. Что-то гораздо более важное, чем Уит. Но она ничего не рассказывала, а он не расспрашивал. Ему ничего и не хотелось знать, при условии, что у нее все в порядке и она, как он выражался, «осторожна». Но в этой женщине было слишком много от отца, чтобы она могла довольствоваться мужчиной вроде Уита. Эдвард знал это очень хорошо. Потребовалось два года, чтобы без огласки выполнить завещание Кинана и сделать все необходимое для двух женщин, о существовании которых никто не подозревал.
Такси подвезло Кизию к дому и остановилось, шумно притормозив и разбросав уличный мусор. Поднявшись к себе, Кизия сняла платье и аккуратно повесила в шкаф. Через полчаса она была уже в джинсах, волосы свободно спускались по плечам, а телефон поставлен на автоответчик. Она собиралась «отдохнуть» и не желала, чтобы ее тревожили завтра до полудня. Через несколько секунд она уже выбежала из дома.
Пройдя пешком, нырнула в метро на Семьдесят седьмой улице Лексингтон-авеню. Без грима, без сумки, только кошелек с мелочью в кармане и улыбка в глазах.
Метро — квинтэссенция Нью-Йорка, во много раз усиливающая все звуки и запахи, населенная самыми разнообразными и немыслимыми персонажами. Смешные старые дамы с лицами, превращенными макияжем в маски; веселые парни в узких брючках; роскошные девушки, которым перед тем, как стать моделями, приходилось бегать с папками для бумаг; мужчины, пахнущие потом и сигарами, от которых все старались держаться подальше, и случайно забредшие пассажиры с Уолл-стрит, в полосатых костюмах и роговых очках, коротко подстриженные. То была симфония образов и тех самых запахов и звуков, которой дирижировали поезда, дополняя ее своим шумом. Кизия задержала дыхание и зажмурила глаза под порывом жаркого воздуха и пыли, поднятой приходящим поездом, быстро вскочила внутрь, и двери за ней закрылись.
Она нашла место рядом с пожилой женщиной, державшей в руках хозяйственную сумку. На следующей остановке в вагон вошла молодая пара — незаметно для контролера эти двое по очереди затягивались «травкой». С улыбкой Кизия спросила себя, не словит ли ее соседка кайф от одного запаха. Поезд, визжа, затормозил, и Кизия вышла. Легко взбежала по ступенькам и оглянулась вокруг.
Она снова дома. В другом месте, но тоже дома. Большие магазины и давно не знавшие ремонта многоквартирные дома, пожарные лестницы и кондитерские, а за несколько кварталов отсюда — картинные галереи, кофейни и чердаки, где обитают художники, писатели, скульпторы и поэты, бородатые, с яркими платками на шее. Здесь по-прежнему поклонялись Камю и Сартру, а де Коонинг и Поллок были живыми богами. Она быстро зашагала, сердце забилось учащенно. Не следует придавать этому такого значения… не в ее возрасте… не те у них отношения… не надо так радоваться своему возвращению… все могло измениться. Но возвращение было таким приятным, и она не хотела, чтобы что-нибудь менялось.
— Привет, девочка. Где ты пропадала? — Высокий, гибкий чернокожий парень, затянутый в белые джинсы, приветствовал ее с радостным удивлением.
— Джордж! — Обняв, он подхватил ее на руки и закружил в воздухе. Джордж танцевал в Метрополитен-опера. — Как я рада тебе!
Он поставил ее, задохнувшуюся и улыбающуюся, на тротуар рядом с собой и обнял за плечи.
— Леди, вы надолго пропали.
— Да, ты прав. Временами даже боялась, не исчезнет ли здесь все без меня.
— Никогда! Сохо священен. — Оба засмеялись. — Куда ты направляешься?
— Заскочим в «Партридж» выпить кофе? — Она вдруг испугалась встречи с Марком. Испугалась, что все могло измениться. Джордж, наверное, знал бы, но она не хотела расспрашивать.
— Лучше вина, и тогда на целый час я твой. У нас репетиция в шесть.
Они выпили графинчик вина в «Партридже». Пил больше Джордж, а Кизия вертела в руках пустой стакан.
— Знаешь что, детка?
— Что. Джордж?
— Смех на тебя берет.
— Потрясающе. И почему?
— Потому что я знаю, из-за чего ты нервничаешь и так трусишь, что даже боишься меня спросить. Будешь спрашивать, или мне самому сказать? — Он явно смеялся над ней.
— А вдруг это что-то такое, что я не хочу слышать?
— Чушь, Кизия. Почему бы тебе просто не пойти к нему в студию и не убедиться самой? Так будет лучше. — Он поднялся и, сунув руку в карман, вытащил три доллара. — Все мои сокровища. Ты просто идешь домой.
Домой? К Марку? Да, пожалуй… она так чувствовала и сама.
Он проводил ее, и Кизия оказалась перед знакомым подъездом через дорогу от кафе. Она даже не посмотрела на окно, оглядывая вместо этого лица незнакомцев и чувствуя нервную дрожь. Сердце ее колотилось, как молот, пока она бежала по лестнице на пятый этаж. Запыхавшись и чувствуя, как кружится голова, она остановилась на площадке и протянула руку, чтобы постучать. Дверь распахнулась мгновенно, и Кизия оказалась в объятиях ужасно длинного, неимоверно худого мужчины со спутанными волосами. Он поцеловал ее, поднял на руки и внес внутрь, улыбаясь и крина:
— Эй, ребята! Это же Кизия! Как поживаешь, малышка?
— Как я рада! — Он усадил ее, и она оглянулась вокруг. Те же лица, тот же чердак, тот же Марк… Ничего не изменилось. Ее возвращение оказалось триумфальным. — Господи Иисусе, впечатление такое, будто меня не было целый год! — Она снова засмеялась, кто-то протянул бокал красного вина.
