Когда гаснут звезды (ЛП) - Ааронс Кэрри

― А теперь ваши «ГепардыЯ» из Северной Каролины! ― Голос, гремящий в звуковой системе, заглушает мои мысли. Толпа сходит с ума, когда остальная часть команды выбегает из туннеля, а игроки на боковой линии машут толпе или прыгают вверх и вниз, разминаясь.

Даже когда у нас с Пакстоном были лучшие времена ― в течение шести месяцев на первых курсах, когда у нас были полуэксклюзивные отношения, ― он не приглашал меня на игру в качестве своей девушки. Одной из моих самых больших мечтаний было сидеть в семейном секторе, рядом с другими девушками, с футболкой, носящей номер своего парня, известной как девушкой Пакса. Но он так и не дал мне этого, и сейчас, оглядываясь назад, мое сердце болит от тоски по девушке, слишком неуверенной в себе, чтобы бросить его задницу неудачника и избавиться от парня, который обращался с ней, как с дерьмом. Потому что именно так он и поступал, к сожалению, все это видели. Мои друзья, особенно Челси, ругали меня за то, что я оставалась дома в субботу вечером, когда у футбольной команды была игра, и мои глаза были прикованы к телевизору, наблюдая, как Пакстон забивает тачдауны.

Поэтому, когда на четвертом отрезке игры Пакс взмывает в воздух и попадает в конечную зону, мое сердце подскакивает. Я не желаю этой реакции, но от старых привычек трудно избавиться. Он бежит по боковой линии к Райану и передает ему в руки мяч, а затем поднимает его на плечи. Видео-табло на стадионе показывает, как они вдвоем ликуют, и толпа с восторгом приветствует маленького мальчика, который в этот момент может забыть о мучившей его болезни.

Как только наступает определенное время, я ухожу. Еще минута на этом стадионе, и все тщательно выстроенные стены, которые я использовала, чтобы защититься от своего прошлого, рухнут.

ГЛАВА 8

ДЕМИ

― Скажи мне, на стадионе я видела не то, что я думаю.

Голос Челси раздается по Bluetooth в моей машине.

― И тебе привет, Челс.

― Не морочь мне голову, Деми Рейчел. Ты не можешь стоять рядом с Осью зла и наивно полагать, что твоя лучшая подруга не позвонит тебе с целью узнать, не обгорела ли ты, стоя так близко к Аиду.

Я закатываю глаза.

― Ты драматизируешь. Я профессионал, это было частью моей работы. Я в порядке.

В ее голосе звучит сомнение.

― Я на это не куплюсь. Тебе потребовались годы, чтобы забыть этого придурка. Я знаю, ведья была рядом. Мне несколько раз приходилось тебя успокаивать.

Воспоминания о том, как я беззвучно плакала в подушку, мучают меня, но я задвигаю их на задворки своего разума.

― Я в порядке, Челс, правда. Я тридцатилетняя женщина с собственным бизнесом и достаточно взрослая, чтобы не наступить на одни и те же грабли, начав снова встречаться с бывшим возлюбленным.

Я мчусь на своей машине через центр города, проезжаю мимо небоскребов и направляюсь к своей квартире в Дэвидсон, в пригороде недалеко от города. На несколько секунд наступает тишина, прежде чем Челси снова говорит:

― Ладно, я тебе верю. Но мне нужны подробности. Как, черт возьми, это произошло?

Я вздыхаю и рассказываю ей о Райане, его желании и о том, каким милым был Пакстон. На самом деле было очень мило наблюдать за ними вместе. Я ругаю себя за то, что думаю о нем с нежностью.

― Итак, он помогает больному ребенку... но это все равно не делает его хорошим человеком. На самом деле, я все еще чувствую, как ярость кипит у меня внутри, когда думаю об этом ублюдке.

Мне приходится смеяться, потому что, черт возьми, если она не лучшая подруга на свете. Мы разговариваем все двадцать пять минут моей поездки на машине, о ее пациентах в стоматологическом кабинете, где она работает гигиенистом. О моих и ее родителях, о мыши, которую она пытается поймать в своей квартире. Когда мы завершаем наш разговор, обещая писать друг другу во время шоу «Танцев со звездами», я резко чувствую себя одинокой, как и всегда, когда прощаюсь с Челси. Она решила вернуться домой после колледжа, решив не оставаться в Шарлотте, городе, где мы столько лет учились. В отличие от меня, она хотела быть ближе к дому и своей семье в Коннектикуте. И не то чтобы я не любила своих родителей или место, где выросла, но я чувствовала необходимость развиваться. А если бы я вернулась в Квинс, то попала бы в тот же старый ритм моей жизни.

Когда городская суета остается позади, я чувствую, как напряжение в моих плечах ослабевает. Я купила квартиру в симпатичном районе Дэвидсон около двух лет назад, желая пустить корни и остаться здесь. Это было лучшее решение, которое я когда-либо принимала. Это мой рай: двухэтажный дом из белого кирпича с пристроенным гаражом. Я самостоятельно занималась ремонтом в течение нескольких месяцев, не жалея выходных дней. Летом я отдыхаю на заднем дворике и пью холодный чай с Kindle. Зимой зажигаю камин и уютно устраиваюсь с бокалом вина. И, конечно же, есть Майя. Мой золотистый ретривер бежит приветствовать меня, как только я открываю дверь, даже не позволяя мне вытащить ключи из замка, затем она крутится у моих ног, желая поскорее вернуться обратно в дом.

― Привет, милая горошинка! ― Я наклоняюсь, бросаю сумку на пол и, сбросив каблуки, одновременно утыкаюсь носом в ее мех. Майя ― единственная, с кем я хочу жить. Она не ворчит на меня за то, что я два раза в месяц делаю маникюр, или не переключаю телевизор на канал ESPN двадцать четыре часа в сутки, она не нуждается в постоянном подтверждении размера своего эго. Нет, Майя совершенно счастлива сидеть рядом со мной на диване, когда ее гладят и время от времени кормят человеческой едой. Майя занимала другую сторону моей двуспальной кровати и наслаждалась прогулками в парке по утрам в выходные дни. Она была моим ребенком, моим доверенным лицом и той, к кому я с нетерпением ждала возвращения домой. ― Кто самая лучшая девочка в мире? ― ворковала я, надевая на нее поводок, чтобы вывести на улицу.

Наступают сумерки, мир одновременно темнеет и загорается. Днем я могу погрязнуть в суете, но ночное время всегда было моим любимым. Ощущение тайны, тени, позволяющие нам чувствовать то, что днем запрещено. Луна и ее гобелен из звезд; произведения искусства, помещенные в небо для созерцания. И чувство расслабления, которое приходит с завершением дня.

Но единственное, что я презираю после семи вечера, ― это одиночество. Острое чувство одиночества быстро настигает меня, когда садится солнце.

ГЛАВА 9

ПАКСТОН

Быть профессиональным спортсменом ― это одновременно и благословение, и проклятие.

К счастью, я могу каждый день ходить на работу, которую страстно люблю. За это мне также платят огромное количество денег. Я чертовски хорош, и работа футболиста удовлетворяет мою яростную соревновательную натуру.

Моя жизнь не только горячие девушки, быстрые машины и куча наличных. Спортсмены такого уровня, как я, работают чертовски усердно. Мы исключаем вредную еду из нашего рациона, отказываемся от семей, потому что слишком сложно привязываться к кому-то, когда ты так много путешествуешь. Держать ухо востро, каждую секунду думая о том, что тебя могут посадить на скамейку запасных или сократить. И еще ― физические нагрузки. Я тренируюсь семь дней в неделю, иногда по три-четыре часа в день. Кроме того, занимаюсь массажем и физиотерапией, в общем, поддержание моего тела в форме ― это, по сути, вторая постоянная работа.

Вот почему я нахожусь в Парке Свободы, готовясь вспотеть, как зверь, с одним из моих товарищей по команде.

― Что ты делаешь в свободное время в Шарлотт, дружище? Ты рад, что вернулся? ― Коннор ударяет меня кулаком и начинает разминаться, пока мы оба ждем Энтони. Коннор один из старших парней в команде, угловой защитник, с которым мы много тренируемся, так как наши позиции противоположны в нападении и обороне. С легкомысленным южным джентльменом из Теннесси Коннором просто приятно поговорить и выпить пива. Он уверен в себе, но без зазнайства, что является редкой находкой в этой лиге и, откровенно говоря, единственным типом игроков, с которыми мне хочется общаться в эти дни. Я слишком стар, чтобы ссориться с новичками, которые всегда пытаются что-то доказать.