Мой муж – мой босс? (СИ) - Белая Яся

— Бинго! — не отрицаю я.

— И чего было делать из этого большой-большой секрет? Ты же взрослая девочка. А он, насколько я смогла рассмотреть, слюнопускальный тип. Совет да любовь, как говорится. Чего артачишься?

— Он меня не помнит, — говорю грустно.

— Ой, велика беда! — фыркает она. — Хотя где ж не помнит? Если позвал замуж именно тебя — значит, как раз помнит. И вон — всю подноготную твою выяснил. Здесь другое, подруга.

— Игра? — выдвигаю предположение, хотя и сама знаю.

— Игра, — вздыхает она. — И тебе придётся сыграть вслепую.

Она будет рядом — понимаю по глазам — и от этого легче.

После завтрака занимаемся нарядами. Особенно ворчит Лампа — у неё всё приличное стало мало. В результате она выбирает гламурные розовые спортивные штаны, толстовку мужа и кроссовки. Да ещё и хвост на голове кулёмает кое-как.

Мне проще. Я останавливаю выбор на строгом брючном костюме. Кремовом. Под него идут гладкая причёска и туфли-лодочки.

Таким составом в десять пятнадцать мы выдвигаемся из квартиры.

У подъезда нас уже ждёт машина представительного класса. Как сестра гонщика, я должна разбираться в марках авто, но ни черта в этом не смыслю.

А вот Лампа прицокивает языком со знанием дела:

— Ого-го! Карета подана, принцесса.

Она веселится и паясничает, но ровно до той поры, пока два амбала — одинаковы с лица — не перегораживают нам путь.

— Не велено! — выдают дуэтом. — Только одна.

Со словарным запасом у них, видимо, туго. Слова экономят.

— Я никуда не поеду одна, — заявляю и цепляюсь за руку Лампы.

Та гордо выпячивает живот:

— Ну, давайте, давайте, пинайте беременную женщину! Мешайте ей пройти!

Амбалы натурально бледнеют и, ещё раз бормотнув: «Не велено», но уже не так уверенно, всё-таки открывают дверь и запускают нас обеих в просторный салон.

Потом один втискивается с нами, другой усаживается на пассажирское рядом с водителем.

Тот, что пристраивается возле нас, всё время косится на Лампу и поминутно спрашивает:

— Не давлю?

Да уж, не давит! Только вот занимает места больше, чем мы с Лампой вдвоём.

К офису Клепенщука мы приезжаем спрессованные, как шпроты.

Так же, плечом к плечу, поднимаемся на нужный этаж и входим в нужный кабинет.

Клепенщук сегодня… особенно хорош, гад.

Ему идёт светло-кофейный костюм, галстук в мелкую голубую и коричневую полоску. И бледно-голубая рубашка. В тон глаз.

Мажу по нему взглядом и утыкаюсь в пол.

— О, Кристина Витальевна, — ехидно произносит он, — вы сегодня с группой поддержки! Решили играть по-крупному?

Фыркаю:

— Я не играю.

— Ну что ж, отлично, — он указывает на стул, — тогда, милые дамы, прошу вас ознакомиться с содержимым вот этого документа, — он пускает по столу папку с бумагами, — даже лучше, что вас двое. Ваша подруга, — он делает остановку, давая понять, что не знает имени…

— … Евлампия Сергеевна, — подсказывает моя визави.

— Так вот, Евлампия Сергеевна засвидетельствует, что данный документ вы подписали в здравом уме и трезвой памяти. Без всякого принуждения с моей стороны.

Я сдвигаю ладонь, которой перекрывала название папки, и… Глотаю слова — цензурные и не очень.

— Брачный контракт?

— Да, — подтверждает Клепенщук. — У нас всё серьёзно.

— Но зачем?

Он разводит руками:

— У всех свои цели — вам нужны деньги, мне нужна жена. И чем быстрее — тем лучше. Я и так потерял много времени. А мне необходимо как можно скорее предъявить деду наследника. Пока это не сделали мои кузены.

— Наследника… — поперхаюсь я.

— Да, дорогая Кристина Витальевна, — сегодня он будто выплёвывает в меня моё же имя, — брак только тогда полноценный, когда в нём появляются дети.

— Я не согласна! — взвиваюсь. — Дети должны появляться в любви!

И тут этот гад расплывается в самодовольнейшей ухмылке:

— Так зачем дело стало? Уверен, и двух недель не пройдёт — вы влюбитесь в меня по уши. И сами запрыгните в мою постель.

Каков нахал! Я аж задыхаюсь от наглости и безапелляционности. Вскидываю нос, сверлю взглядом:

— Не дождётесь!

Он ухмыляется ещё более сыто и коварно:

— Спорим? — предлагает, по-мальчишески блестя глазами.

— На что? — включаюсь в игру, где уже могу диктовать правила.

Я почти уверена, что он скажет: «На ночь любви», но Клепенщук удивляет меня:

— На стриптиз!

О, не мелочится. Это хорошо.

— Тогда готовьтесь осваивать пилон, Давлат Михеевич.

— Вы тоже, Кристина Витальевна.

Мы соединяем руки, а Лампа разбивает наше пари.

Война так война. Заметь, дорогой, не я её начала.

Я подтягиваю к себе контракт, щёлкаю ручкой и спрашиваю:

— Где ставить подпись?..

Хочу побыстрее закончить этот фарс.

На новом месте — приснись жених невесте.

Помню, мама любила так говорить. Мамочка моя, как мне тебя не хватает. Будь ты рядом, разве я бы натворила всех этих делов?.. А теперь, мам, и вспоминать не хочется. Но надо, прокрутить, проанализировать, попытаться разобраться…

Лежу, пялюсь в потолок своей новой комнаты в новом — временно моём — доме. У нас всё временное. Я заставила внести изменения в брачный контракт. Фиктивный брак. На год. А через год — если не появится детей (а я сделаю всё, чтобы не появилось) — мы разойдёмся.

Потому что нельзя играть в семью. Должно быть хоть что-то святое! Семья — для меня, по крайней мере — это важно и навсегда. А Клепенщуку надо перед дедом покрасоваться ради наследства. Утереть нос двоюродным братьям. Пусть, мне не жалко. Тем более, что как только все подписи были поставлены, на мой счёт сразу же поступила нужная сумма. И сейчас — пока я лежу здесь — Борьку готовят к отправке в лучший реабилитационный центр. Завтра я пойду его провожать. Не знаю, как скажу, что выскочила замуж. Скоропалительно и глупо. По сути — продала себя. Хотя и добилась фиктивности, Давлат явно дал понять, что не прекратит добиваться меня. Для него это теперь дело чести.

Ну-ну, для меня — то же. Не сдаться. Не проиграть.

Страшно завтра увидеть Борьку. Как я ему расскажу? Но рассказать надо, а то ведь покажут…

…после подписания документов в офисе мы едем… в ЗАГС! Как выясняется — там уже ждут журналисты. Ох, Давлат Михеевич, вы, похоже, своего деда за дурака держите? Или скажите, что это у вас специально такая нестандартная свадьба.

Ну как хотите. А буду — как хочу я.

— У невесты должен быть букет! — заявляю, а Лампа, сидящая рядом, поддакивает. Она у нас по свадьбам эксперт. Её-то церемония на высшем уровне проходила — платье, кольца, голуби в небо, из ЗАГСа на руках. Она выходила за любимого и по любви. А я? У меня ошмётки от сердца. Наверное, мне уже нечем любить. А Клепенщук, похоже, и вовсе не знает, что это такое. У него всё покупается и продаются, зачем ещё мышцу в груди напрягать?

Цветочный находится неподалёку от ЗАГСа. И я решаю заказать букет моей мечты:

— Вы сможете сделать мне букет и кактусов и суккулентов? — Флорист округляет глаза, но кивает. — Отлично. Только украсьте погламурнее. Ленточки там, рюшечки. У меня свадьба как-никак.

Наверное, у бедной девушки-цветочницы нервный тик потом долго проходил.

Пока мы ждём заказ — мой будущий муж ведёт нас в кафе. Тоже в ближайшее. Ему бы подошло название забегаловка.

Бедные официанты! Они начинают судорожно шептаться, косясь на Клепенщука: «Это что — тот самый?» Ага, ребята, и часы у него на руке дороже, чем всё ваше заведение вместе с вами.

Мы садимся за столик у окна. И являем собой просто эпическую картину: весь с иголочки Давлат, средняя и серая я и Лампа в своих розовых спортивках с причёской «тормозила головой». Да ещё и сильно беременная. Ой, что будет?

Вспышки камер, шепотки, смешки…

Я по-прежнему не могу понять вашу игру, господин Клепенщук.

— Харламова, — неожиданно спрашивает он, терзая стейк непонятной рыбы, — это девичья фамилия или по мужу?