А что потом ? (ЛП) - Мур Порша

Я не видела Джиа почти семь месяцев — период, которого я, будучи маленькой девочкой, не могла себе и представить. Хотела бы я сказать, что мы отдалились друг от друга, но реальность — это совпадение, сила природы — почти разлучила нас. Не совсем, но определённо оставило несколько дыр в когда-то прочных отношениях. Когда я поднимаюсь по лестнице к её дому, то обстоятельства, повредившие нашим отношениям, больше не довольствуются задворками сознания. Они перебрались на передний план моих мыслей, насмехались надо мной, дразнили, обволакивали нитями прошлого.

Когда была моложе, я представляла жизнь Джиа в двух сценариях: замужем за кем-то важным и умным, например профессором или учёным, или первой леди. Две противоположные стороны медали, но обе вполне вероятны для неё. Просто она такая, способная быть покорной или самой держать всё под контролем. Лучше сказать, она могла казаться покорной, но всегда контролировала ситуацию.

Её дом большой и безупречный. Белые колонны на переднем крыльце, идеально подстриженный газон и два роскошных автомобиля, припаркованных в гараже. В Мэдисоне пространство не было столь важным, но в пригороде Чикаго — Берр-Ридж2 — территория приравнивается к статусу. Чем больше дом, тем больше денег на него потрачено, а дом Джиа показывал, что на него было потрачено очень много денег.

Пальцы дрожат, когда я нажимаю дверной звонок. Джиа должна быть дома, потому что удивила всех, не став губернатором или не выйдя замуж за генерального директора, а став популярной писательницей. Сестра продала достаточно книг, чтобы вопреки желанию написать ещё хоть предложение, и всё равно могла жить отлично. Меня удивила именно часть про писательницу, а не про популярную, потому что за что бы не бралась Джиа, она доводила это до идеала. Даже её редактор так думал, покорённый гениальным умом Джиа Дуайер. Её редактор теперь её любимый муж.

— Гвен!

Зелёные глаза женщины расширяются, когда её взгляд падает на меня, и небольшая улыбка появляется на лице. Она удивлена, но по крайней мере счастлива меня видеть.

Сестра выглядит потрясающе: густые тёмные волосы волнами струятся по спине. Она красиво одета: на ней кремовый пиджак, черная рубашка и джинсы. Это не значит, что она собирается куда-то. Джиа никогда нельзя застать с выбившимся из причёски локоном. Думаю, она даже спит, выглядя превосходно.

— Я так рада видеть тебя, — говорит она, притягивая меня к себе.

Я облегчённо выдыхаю, отвечая на её объятия. Джиа отступает и осматривает меня, затем хмурится. Сегодня не тот день, когда я могу особенно гордиться своей внешностью: под глазами залегли огромные мешки, в которые можно положить килограмм пять веса, волосы не мыты два дня, а слишком большая толстовка совершенно не подходила фигуре. Забавно, я думаю о таких вещах только рядом с сестрой.

— Что ты здесь делаешь? Не то, чтобы я не радовалась нашей встрече, — говорит Джиа, сверкая широкой голливудской улыбкой.

По дороге сюда я практиковалась контролировать свои эмоции или, по крайней мере, сдерживать их, только чтобы не рухнуть на пороге. Я пробегаюсь рукой по волосам.

— Можно войти? — шутливо спрашиваю я, и Джиа смеётся.

— Конечно. Извини. Я просто в шоке. Когда ты в последний раз появлялась на моём пороге без предупреждения? — хихикает она, жестом приглашая меня в дом.

Мгновение спустя мы сидим за большим кухонным столом, и сестра делает кофе.

— Итак, может, просветишь, что привело мою маленькую сестрёнку из захолустья Мичигана сюда?

Я невольно рассмеялась. За всю свою жизнь Джиа была в моём доме всего три раза и по разным причинам, но одной из них было то, что она ненавидела сельскую местность. Поскольку мне очень нравятся маленькие городишки Америки, мой дом не слишком привлекает Джиа.

— Я скучала. И мне нужно было увидеть мою сестру, — с натянутой улыбкой признаюсь я.

Когда сестра поворачивается, её взгляд пробегается по мне. Широкая улыбка сменяется спущенным хмурым видом. Джиа подтягивает стул к моему и прижимается ко мне.

— Что случилось? — Её голос более серьёзный, более беспокойный. Сестра сосредоточила внимание на мне.

Из-за этой перемены в её поведении надломленные эмоции снова вылезают на передний план. Я делаю глубокий вдох и пытаюсь сухо обдумать то, что скажу, потому что слова нельзя будет забрать назад. Как только я расскажу всё, что произошло с моим браком, это станет раной, которая никогда не заживёт, ниткой, за которую можно потянуть, чтобы подорвать моё существование. Иногда намного легче самой двигаться вперёд и, возможно, простить того, кто подвёл тебя больше, чем твою семью и друзей. Они не простят и никогда не позволят тебе забыть, и такие секреты станут орудием для твоего уничтожения, как только им будет это удобно. Джиа замечает мою нерешительность, хотя это смешно, поскольку я ехала сюда почти четыре часа. Я сижу перед нею, похожая на энергетический шарик, который так трудно сдерживать и так хочется его выпустить.

— Гвен, ты можешь обо всём мне рассказать. Я твоя сестра.

Дело в том, что я не могу ничего ей рассказать. Потому что есть вещи — неважно как сильно хочется их рассказать, — открывающие дверь, которая должна быть закрыта. Такие вещи могут пробить трещины в отношениях, на восстановление которых ушли годы. Чувствую, как на глаза наворачиваются слёзы, но я пытаюсь прогнать их улыбкой.

— Гвен, ты снова заболела?

Взгляд сестры был напряжённым, когда сестра она берет меня за руку и сжимает её.

— Нет. Нет, там всё хорошо, — говорю я, и Джиа обнимает меня.

— Слава богу, — крепче обнимая меня, произносит она. — Тогда что случилось? Кристофер в порядке?

Она отстранилась, вглядываясь в моё лицо.

— Не совсем, — честно отвечаю я.

— Снова случались приступы? — сразу же спросила сестра.

— Нет, ничего подобного, — говорю я, скрывая сломленный голос. — Пока, по крайней мере.

Пожимают плечами и смеюсь, чтобы скрыть плачь, но не получается. Джиа снова берёт меня за руку и приподнимает мой подбородок.

— Ты пугаешь меня. Скажи, что случилось.

Я поднимаюсь из-за стола и отворачиваюсь от неё.

— Ты знаешь. Мы, по сути, и не говорим о том, что случилось.

Не хочу смотреть ей в лицо, но после долгой паузы, всё же поворачиваюсь. Её лицо безэмоциональное, глаза так широко открыты, словно сестра увидела призрака, и я понимаю, что она точно знает, о чём я говорю. Джиа отводит взгляд.

— Некоторые вещи лучше не обсуждать, — тихо говорит она, но в ее голосе есть нотка резкости.

— Я знаю. — Слёзы текут по щекам. Я возвращаюсь к столу и сажусь напротив, чтобы Джиа видела моё лицо. — Но я должна знать сейчас. Ты, правда… правда, тогда простила меня? Или ты только что решила вести себя так, словно ничего не было?

Её взгляд не открывается от стола.

— Что это имеет общего с нынешней ситуацией? — Она расстроена, это слышно по голосу.

— Для меня это имеет связь со всем. Мне нужно знать. Потому что сейчас во мне бушует эта ненависть, эта ярость, эта жажда мести, и я хочу знать, что это пройдёт, что я смогу всё отпустить, — умоляю я.

Её взгляд впивается в меня. Джиа очень давно не смотрела на меня так.

— Ты моя сестра. Я должна была всё отпустить… и что это имеет общего с происходящим сейчас?

— Всё.

Сестра пристально смотрит на меня, словно пытаясь прочесть мои мысли. Она держит руки перед собой и, будто бы замерев, смотрит на них.

— Временами это всё равно причиняет боль.

На меня накатывает боль.

— Даже после стольких лет?

— Такая боль никогда не исчезает. Только притупляется. — Затем она качает головой и улыбается, снова превращаясь в женщину, которой была раньше. — Ты была молода. И всегда думала только о себе. А что тебе до этого сейчас, когда ты здесь? Что происходит?

Сестра наливает мне чашку кофе, а что-то внутри меня заставляет встать из-за стола.

— Приезд сюда был ошибкой, — говорю я, чувствуя, как различные страхи наталкиваются друг на друга.