А что потом ? (ЛП) - Мур Порша

Когда я смотрю, как она спит, это пугает меня больше всего. Такие же светлые волосы, как у меня, и кровь, текущая по венам, которая передавалась от моей матери и её матери. Я хочу, чтобы она осталась спокойной, милой и невинной. Хочу, чтобы она придерживалась лжи о том, что не является Гаррет. Я больше всего на свете хочу, чтобы ложь, которую она знала, оказалась правдой, что её настоящая мама была милой, что она была самоотверженной и сделала бы что угодно для её счастья. Хотела бы я поменяться местами с женщиной, которая заслуживает быть её мамой. Я даже не хочу называться её матерью. Не заслуживаю этого звания.

Я отдала свою дочь ещё до её рождения. Бросила её, прежде чем она научилась думать. Мне так хотелось бы поменяться местами с женщиной, которая заслуживает быть ее мамой, чтобы она научила её быть достойным человеком, но я не могу. Девочка застряла со мной, и моё наказание — рассказать ей, что мир, который она знала, был сказкой, ложью. Реальность моей дочери состояла в том, что у неё была мама, которая не представляла, как заботиться о ком-то, кроме себя, и отец, который даже не знал о её существовании.

Борюсь со слезами, потому что знаю, что среди всех, кто вовлечён в эту историю, я заслуживаю слёз меньше всего. Я никогда не хотела кому-то навредить, но думаю, так говорит каждый хреновый человек после того, как навредил всем. Но я же этого не хотела. В такой момент ты не думаешь о чувствах кого-то другого — ты думаешь только об удовольствии, о собственном удовольствии. Нечто такое потрясающее не может быть настолько плохим, верно? По крайней мере, именно это ты себе говоришь, и, когда молод, ты в это веришь.

— Эй. — Мой друг, или не друг, Эйдан стоит в дверном проёме. Выражение его лица нельзя прочесть, спасибо и на этом. — Я должен был зайти.

Он выглядит уставшим. Уверена, прошлой ночью ему не удалось нормально поспать, ведь я всё время ревела, а он нянчился со мной. А Эйдан не нянька. Он тот друг, к которому ты идёшь, когда хочешь кому-то надрать задницу. Он человек дела, и не в его правилах стоять и думать. Эйдан кто угодно, но только не утешительная жилетка.

— С тобой все будет в порядке? — спрашивает он, смотря на меня, но не прямо в глаза.

Я не могу винить его за то, что он не смотрит мне в глаза. Его самым лучшим другом является Крис, а не я, которую он недолюбливал. Враги, у которых есть старый общий друг не имеют другого выбора, кроме как стать друзьями в самом недружелюбном смысле слова. Мы спорим, дразнимся, но единственная причина, по которой один терпит другого, — это Крис… был Крис. Теперь, когда он не хочет иметь со мной ничего общего, я удивляюсь, почему Эйдан всё ещё рядом.

— Я буду в порядке. Должна быть, верно? — фальшиво смеясь, спрашиваю я.

Парень хмурится.

— Я вернусь и проверю, как ты, когда ты немного поспишь. Твой диван уже задолбал мою спину. Мне нужно поспать на собственной кровати. — Эйдан размял плечи.

— Спасибо за всё, Эй, — говорю я, выбираясь из кровати и подходя к нему.

Легкая улыбка расползлась по его лицу, показав две ямочки. Его голубые глаза, мягкие и успокаивающие, совсем не такие, как широкая ухмылка, которой он обычно одаривает меня после оскорбления.

— Ты молодец. Ну, не совсем, но не нужно благодарностей. — Он игриво стукнул меня по плечу.

Это успокаивает. Наши подшучивания, наши мелочные споры — это то единственное, что будет напоминать мне о лучшем друге.

— Можешь сказать, как он, как только поговоришь с ним? — спрашиваю я, и это звучит отчаянно даже для меня.

— Я… я не знаю, — нерешительно отвечает он.

— Пожалуйста, Эйдан. Мне просто нужно знать, что он в порядке.

Его взгляд падает с моего лица на пол, и затем он кладёт руки на мои плечи.

— Он выдержит. — Парень обнадеживающе сжимает мои плечи, и я киваю. Эй открывает дверь, чтобы уйти. Он запускает руку в волосы, отросшие после короткой стрижки, которая была у него перед поездкой. Он только недавно вернулся. — Я знаю немного людей, которые смогли бы простить то, что ты сделала, но если кто-то и смог бы, то только Крис.

Я киваю.

— Увидимся позже, ладно? — спрашивает он, прежде чем спуститься по ступенькам с крыльца.

Я закрываю дверь и опираюсь на неё, как только та запирается. Делаю глубокий вдох и желаю, чтобы голова так не раскалывалась и чтобы тяжелый груз на плечах дал небольшую передышку. Я плюхаюсь на диван и кладу на колени подушку. Мысли медленно плывут в голове. Меня поглощает всё, что произошло вчера. Мысли пытаются перескочить на то, что было ещё раньше, на то время, когда я изо всех сил старалась заблокировать воспоминания.

Благодарна, когда звучит дверной звонок. Должно быть, Эйдан что-то забыл. Рывком поднимаюсь с дивана, и моё сердце сжимается, когда я вижу, кто стоит на крыльце. Его обычно яркие голубые глаза потускнели и, прищурившись, смотрят на меня. Золотые волосы, намного длиннее, чем в то время, когда я пробегалась по ним пальцами, и выглядят так, словно он весь день не прикасался к ним. Борода отросла с тех пор, как я видела его в последний раз несколько дней назад, и она не была похожа на трехдневную щетину, прикрывающую его застывшее лицо. Его присутствие было подавляющим. Гнев и грусть волнами расходятся от него; эмоции такие сильные, что будь у них физические воплощение, меня бы задавило. Прошло столько времени с тех пор, как мы стояли так близко, как оставались наедине. Не знаю, почему я не подготовилась к этому моменту, но я совершенно уязвима.

— Думал, ты поняла, Лиза, — говорит Уилл, и голос не соответствует горящим глазам. Он тихий, мрачный и сломленный.

— Я не знаю, что тебе сказать, Уилл, — выдавливаю я.

Он толкает дверь и проходит мимо меня в центр гостиной. Я закрываю дверь и скрещиваю руки на груди.

— У меня не было выбора, — произношу я, аккуратно подходя к нему.

— У всех нас есть выбор! — рычит он.

Я ничего не говорю. Знаю, что он ещё не закончил, но не хочу, чтобы он кричал и разбудил Уиллу. С его нынешним настроением у них произойдёт неловкая первая встреча.

— Сначала ты могла поговорить со мной. Как-то предупредить меня. Я был ошарашен! Крис никогда меня не простит за это! — отчаянно говорит Уилл, подступая ближе, так что между нами остается пара сантиметров.

— Мы очень давно не разговаривали. Ты сам этого хотел, помнишь? — грубо говорю я.

Его глаза расширяются.

— Так ты решила вернуть меня таким способом? Годы спустя и в самое неподходящее время?

— Дело не в том, чтобы вернуть тебя. Как ты можешь так думать? Я просто поступила правильно. Я думала, что это поможет Крису! — кричу я в ответ.

— Поможет ему? Думаешь, уничтожение его семьи сможет помочь ему? — Он снисходительно рассмеялся.

— Я так думала… просто посчитала, что, возможно, если он узнает правду о нас и о том, что он видел, до того, как начал вести себя по-другому, то это поможет его лечению.

Из глаз полились слёзы. Не ради Уильяма, не ради себя, а ради Криса.

— Он не помнил о нас. Это лучшее, что могло произойти. Не только для нас с тобой, но и для него самого! Ты сломала его. Это никогда не нужно было рассказывать. Он хорошо справлялся. Ты видела! — Его тон был отчаянным, и я не понимала, меня ли он убеждал или самого себя.

Мы оба виноваты. Мы радовались, что наш секрет забыт. С Крисом мы словно начали заново. Когда я вернулась домой из колледжа, то поняла, что он не только простил меня, но и вёл себя так, будто вообще ничего не произошло. Это было своеобразным подарком. Или я тогда так думала.

— Крис не в порядке с тех пор, как увидел нас той ночью. Он все эти годы время от времени посещал психотерапевта. То, что он не помнил, как видел нас вместе, не было его благословением, это его проклятие, подавленное воспоминание, которое разрывало его на части. И мы всегда это знали. Никто не может просто забыть, что видел отца, трахающего его лучшую подругу! — ору я в ответ.

Уилл опускает голову и качает ею.