Юлия Добровольская - Люби себя, как я тебя (сборник)
Мне тоже с детства говорили о Боге, о вечной жизни, о пути спасения и учили заповедям. Не знаю уж, в кого я удалась такая вольнодумка — не в тетку ли? — только многое, очень многое смущало меня и в том Боге, который, называясь Любовью, нещадно и жестоко карал всех и вся за малейшую провинность, и в организации под названием «церковь». Любые попытки поговорить с родителями на волнующие меня темы заканчивались их проповедями о смирении и неосуждении и не добавляли ничего нового к тому, что я уже знала.
Начало
Однажды Тамара пригласила меня на вернисаж своей подруги-художницы, который по моде нынешних времен устраивался с помпой каким-то новоявленным то ли концерном, то ли банком во вновь отстроенном офисе.
«И вообще, — сказала она, — я теперь за тебя возьмусь, хватит вести монашеский образ жизни, пора выходить в свет, пора и пару заводить, а то скиснешь совсем и душой и телом».
Насчет монашеского образа жизни Тамара почти не преувеличивала: в круг моих интересов входили только моя работа и мои увлечения. Я работала в проектной фирме, окончив строительный факультет, и любила свое дело. Еще я любила театры, кино и литературу. И если усердие в работе находило одобрение у моих родителей, то вот остальное разве что не запрещалось: они считали, что это отвлекает от главного — от «стяжания Царства Божия». Но я не могла уразуметь, почему искусство входит в противоречие с Божьим Царством, и продолжала с увлечением читать и ходить в театры и кинозалы.
Пожалуй, только в одном я безусловно радовала маму с папой — не водила дружбу с мужчинами и не посещала злачных мест, таких как дискотеки и клубы. Что они думали о моем одиночестве в двадцать пять моих лет? А вот что: Господь усмотрит тебе пару, когда ты будешь к этому готова, говорили они. И добавляли: мужа нужно искать в лоне церкви.
Я не искала мужа. На брак с «благопристойным христианином» в расчете на то, что «любовь возникнет позже», я смотрела как на аморальный акт: так выходят замуж за деньги, положение в обществе и прочие привлекательные условия. Замуж нужно выходить по любви, и только, считала я, а любовь как основа счастливых отношений — это нечто абсолютно безусловное.
Две пережитые мною до сей поры влюбленности — одна в школе, другая в институте — принесли только разочарование и укрепили в мысли, что любовь должна быть как стрела, как лавина, как цунами — когда невозможно ее не заметить и невозможно усомниться: любовь ли это?
Кстати, так оно и произошло. Недаром сказано: ищите — и найдете. То есть — что ищете, то и найдете. Но все по порядку.
Наряжала меня Тамара. Платье нашлось в моем гардеробе, хотя тетушка и не одобряла мой вкус, а аксессуары она подобрала из своих. Мои обычно стянутые в хвост волосы она помыла и взбила с каким-то муссом, приговаривая: «Мне бы твои волосы, дуреха, что ты их прячешь под резинки?»
Косметикой я почти не пользовалась — только карандашом для глаз. Она тронула мои ресницы тушью, щеки — тональной пудрой, губы — помадой. Получился удивительный эффект: едва заметно, а лицо преобразилось. Мне понравилось. Тамара же была просто в восторге. Знала бы она тогда, что содеяла собственными руками… Хотя это я так, глупость сказала — дело-то не в этом.
* * *Мы пришли в сияющее огнями — и внутри и снаружи — здание. Тамара сказала: «Будет тьма людей, не теряйся и не комплексуй, ты выглядишь роскошно».
Она знакомила меня с подходящими к нам и с проходящими мимо. Я удивлялась: надо же, оказывается, можно жить и так — в толпе, с разговорами ни о чем и о высших материях одновременно, с невообразимым количеством друзей и приятелей, с расписанными наперед встречами и делами. Разумеется, я не дикарка и знакома со всем этим из книг и кино — просто подобная жизнь проходила где-то рядом, параллельно моей.
Тамара стала чаще оглядываться по сторонам, и я поняла, что она кого-то ждет. Когда до церемонии открытия оставалось четверть часа, она потянула меня в холл к телефону.
Я стояла рядом и невольно слышала разговор.
— Алло. Кир?… Ты уже выезжаешь?… Почему?… Кир, ты обещал… Ты обещал… Но ты обещал!.. Завтра допишешь… Я прошу, Кир…Я умоляю… Нет, пить не будем… Даю слово. Хотя ты не представляешь, что тут будут наливать… Все, все!.. Обещаю… И тебе не дам… Кир… Я жду… Потом?.. Потом поеду к себе… Обещаю…Не буду… Нет. Правда.
Она повесила трубку. Ее лицо было напряженным — она не умела скрывать своих чувств. Пока я раздумывала, нужно ли что-то спросить или продолжать молчать, словно ничего не происходит, Тамара не выдержала тяжелой паузы и, видимо, не желая ставить в неловкое положение меня, сказала:
— У нас перестало клеиться.
Я посмотрела на нее. Она достала сигарету, помяла по своему обыкновению и прикурила.
— Он говорит, я мешаю ему работать. — Она помолчала. — Мы уже несколько месяцев врозь живем… так, встречаемся изредка, когда он соизволит… А я с ума схожу без него. — Тамара смотрела на оживленную темнеющую улицу и выпускала дым тонкой струйкой, которая плющилась о стекло. — Ты ведь еще не знаешь, что такое мужчина? — Она не дожидалась ответа, она знала, что это так. — Так вот он — всем мужчинам мужчина. — Она помолчала. — Но у него на первом месте работа. — Пауза. — И на втором. — Снова пауза. — И на третьем тоже.
Я вдруг с пронзительной остротой почувствовала ее боль, И подумала ни с того ни с сего, что не хочу любви, любовь — это больно.
На время церемонии мы расстались: Тамара произнесла речь в качестве куратора выставки, потом ее отвлекли на интервью, потом еще и еще.
Я сидела в глубоком кресле со стаканом мангового сока и старалась не потерять из виду тетушкину шляпу. Кто-то подошел ко мне и предложил полистать каталог выставки. Я разглядывала репродукции, поскольку на стенах ничего не сумела увидеть из-за огромной гомонящей пьюще-жующей толпы.
Кто-то положил мне руки на плечи. Я оглянулась — это была Тамара.
— Не скучаешь? — сказала она и, обойдя кресло, оказалась передо мной. — Познакомься, Кир, это моя племянница, Лиза. Лиза, это Кирилл… тебя по отчеству представить?
— Можно просто Кирилл, — сказал стоящий рядом мужчина и протянул мне руку.
Я принялась выкарабкиваться из низкого кресла, чтобы встать. Тамара засмеялась:
— Женщине позволительно оставаться в сидячем положении, когда ее…
Я уже не слышала, что она говорит — произошел какой-то катаклизм, похожий на внезапно наступивший вакуум.
Мне нужно было бы броситься опрометью, подобно Золушке, с того вернисажа, пока не пробил роковой час. Но я стояла как вкопанная, держась за руку Тамариного спутника, помогшего мне выбраться из уютных и цепких объятий мебели.
