Беззвучная нота - Нелия Аларкон
Сколько лет прошло с тех пор, как умерла ее подруга? С тех пор, как она решила взяться за расследование? После стольких лет, после всех опасностей, с которыми ей пришлось столкнуться, она все еще не потеряла надежду.
— Ого. Ты не можешь просто так ее забрать. Где моя доля? — рявкает Славно.
Медленно в кадр камеры попадает мужчина. Он высокий, худой и одет во все черное. Что-то в его движениях царапает мою память, но видео слишком темное и размытое, чтобы разобрать детали.
К ногам Славно падает сумка.
— Возьми девчонку, — рычит голос с сильным акцентом.
Я не осознаю, что стою, пока не зажигается свет и не наступает тяжелая тишина.
— Это то самое видео, — тихо говорит Финн.
За ним видео замирает на последнем кадре. Славно не заснял лицо мужчины, но заснял внутреннюю часть воротника. И та же самая татуировка, которую я заметил есть и у «курьера»
Я встречаюсь взглядом с Финном, мой брат с опаской смотрит на меня.
В наступившей тишине раздается телефонный звонок.
Каденс вскакивает.
Грейс выглядит так, будто ее напугал дурной сон.
Сол проверяет свой телефон.
— Это не мой.
— Это мой. — Датч достает телефон. Гневно сжав челюсти, он объявляет: — Папа.
Я подхожу к Грейс, пока Датч отвечает на звонок. Издалека она выглядела нормально, но вблизи едва держится. Ее зубы стиснуты, а глаза опухли от непролитых слез.
— Эй. — Я своей здоровой рукой приглаживаю ей волосы. — Все хорошо.
— Она была еще жива. Она была еще жива, когда была у Славно.
— Все в порядке.
Я притягиваю ее к себе.
Каденс утешающе кладет руку на плечо Грейс.
Датч заканчивает телефонный разговор и тихо говорит в комнату.
— Папа говорит, что ему нужно сейчас увидеть своих сыновей.
— Серьёзно? — я провожу большим пальцем по плечу Грейс. — Зачем он нам напоминает? Мы в курсе встречи.
Датч поворачивается к Финну.
— Он не напоминает нам о встрече.
— А что тогда.
— Он сказал, что хочет увидеть только… своих сыновей. — Мой брат скрежещет челюстями.
— Чёрт, что ещё он сказал? Потому что это точно не всё, — рявкает Сол, качая головой.
Финн смотрит вниз.
Тишина настолько полная и тяжелая, что она вот-вот поглотит саму себя.
Датч выглядит потрясенным. Каденс, кажется, понимает что-то за его выражением, потому что подходит к нему и обнимает его за талию. Они смотрят друг на друга, обмениваясь молчаливым сообщением, которое напоминает мне о том, насколько они чертовски связаны.
— Его сыновья. — Датч судорожно выдыхает, а затем ругается, прежде чем добавить: — Только… его сыновья.
— О, — Сол убирает ноги со стола и смотрит на Финна.
Я тоже.
Черт возьми, папа.
Я думал, что этого достаточно, когда отец бросил Датча в тюрьму и отправил Каденс в Европу.
Думал, что этого достаточно, когда он женился на матери Грейс, оставив мое сердце изуродованным.
Я не думал, что он сможет тронуть Финна.
Моего надёжного брата.
Того, к кому мы все молча обращаемся и на кого можем положиться.
Финн тот, кто заземляет нас всех.
Потому что, черт возьми, Финн Кросс — мой брат.
Мне все равно, как он выглядит снаружи, откуда он приехал, кем он был в той чужой стране до того, как узнал нас. Он моя чертова кровь.
Никто вообще не двигается.
Больше от шока, чем от чего-либо еще.
Но Финн разморозился первым.
Он неловко подходит к Грейс и кладет перед ней флешку.
— Не потеряй это. Я больше нигде не сохранял отснятый материал.
— Финн… — шепчет Грейс. Ее пальцы сжимают флешку, но глаза не отрываются от моего брата.
— Подожди, Финн, — я тянусь к нему.
Но Финн отворачивается от меня и уходит за дверь. Громкий хлопок эхом разносится по комнате еще долго после того, как он уходит.
ГЛАВА 42
Грейс
Некоторые раны разрываются, словно гнилое дерево, вырванное с корнем. Другие распространяются более коварно, просачиваясь в кровоток и убивая кого-то ночью. Крики эхом разносятся по дому, когда близкие находят тело, холодное и синее, с вырванным из легких дыханием.
Но есть и другие виды ран.
Как у Зейна.
Сломанные конечности, сильно избитые до тех пор, пока они не сломаются.
Дано время на заживление. Дана иллюзия силы.
Пока одно весомое напоминание не возвращает боль, устремляющуюся обратно на передний план.
Сегодня мама причинила Зейну такую же боль.
И Джарод Кросс сделал то же самое с Финном.
Я знаю. Я вижу это. Рана, которая заставляет Финна выскочить из комнаты, — это не внезапный, резкий порез лезвием. И это не медленное, горящее вторжение, постепенно разъедающие его сердце, легкие и мозг.
Его сердце уже было поражено. Оно было в перевязи много лет.
— Чёртово животное, — бормочет Сол себе под нос. Он садится вперёд, локти на коленях, ноги расставлены. Голова опущена под тяжестью его гнева. — Чёртов психопат.
Датч цепляется за Каденс, как за свою жизнь. Губы, доставившие сообщение Джарода Кросса, дрожат. Он всасывает их обратно в рот, словно хочет стереть их со своего лица. Сжечь слова с его языка.
Большой палец Зейна перестает тереть мне плечо. Он дрожит сильнее, чем я сейчас.
Тишина душит нас всех.
Слова кажутся бессмысленными.
Я смотрю на парней в комнате, и вздох вырывается, как кулак в моем горле. Неважно, с какими монстрами и тенями я сталкиваюсь, по крайней мере, они не моей крови. По крайней мере, я могу ненавидеть их без предубеждений.
Джарод Кросс — их отец. Их защитник.
Но именно он наносит наибольший ущерб, самый страшный ущерб.
Потому что эти раны не те, что можно увидеть глазами.
— Я иду за ним, — говорит Зейн, вскакивая на ноги. Я хватаю его за руку, удерживая на месте.
— Позволь мне.
— Это должен быть один из нас, — настаивает Зейн.
Я продолжаю держать его за руку, мои глаза сверлят его со спокойной интенсивностью. Медленно его плечи опускаются, и он поднимает мою руку к своему рту. Дав мне на запястье решительный, решительный поцелуй, а затем сжав его, он отпускает меня.
Выхожу на улицу и с удивлением обнаруживаю, что Финн не ушел далеко. Он стоит прямо у двери в конференц-зал, слегка сгорбившись, словно у него отказали ноги, и он не смог убедить их продолжать бежать. Или, может быть, ему некуда было бежать.
Я стою рядом с ним.
А когда у него совсем отказывают ноги и он опускается на корточки, я делаю
