Будет больно, моя девочка (СИ) - Мария Николаевна Высоцкая
Резко подаюсь к ней ближе. Скрежет ножек стула по полу, заставляет поморщиться. Смотрю Майе в глаза, почти касаясь кончика ее носа своим.
— Тебе вообще надо было оттуда сваливать.
— Ты совсем дурак, да? Они бы тебя убили.
— Да ладно тебе, дернули бы мобильник, карты, часы. Это максимум. Если есть возможность свалить без последствий, ей нужно пользоваться. Это тебе на будущее.
Снова ухмыляюсь. Несу всю эту чушь, вместо того, чтобы просто сказать ей спасибо, за то, что не кинула. Герой, блин. Обделался по полной. Еще и рожа ноет.
Удары у них были так себе. Лицо я почти сразу закрыл, поэтому прилетело не сильно. Сгруппировался — тоже вовремя и правильно. Бывало в сотни раз хуже. Тело болит, резкие движения доставляют дискомфорт, но не настолько, чтобы записать себя в инвалиды. Глобально я в порядке.
— Забыл. Справедливость же, — улыбаюсь.
Майя демонстративно закатывает глаза, громко цокнув языком.
— Когда-нибудь за твой длинный язык ты так сильно получишь, — вздыхает.
— Да пофиг. Че они у тебя забрали? — сжимаю ее руку в своей.
— Пару колец, цепочку, три браслета.
— Скинь фотки потом, ладно?
— Зачем?
— Надо.
— Ты же не собираешься лезть в это дело, правда? Родители без нас уже разберутся.
— Кто? — откровенно ржу. — Родители?
— Ничего смешного тут нет.
— Ты права. Да, — концентрируюсь на ее шевелящихся губах. Мысль о том, что они могли с ней что-то сделать, причиняет боль. Моральную, и по касательной, я даже чувствую физическую. — Слушай…, — смотрю на наши переплетенный пальцы. У Майи розовый маникюр. — Я тут думал, не сегодня, а вообще. Ну и сегодня тоже.
— О чем?
Моргаю. Залипая на ее голос. Зачем она вообще говорит? Зачем что-то спрашивает? Мысли мгновенно путаются. Я должен сказать или спросить? А может, предложить?
Какая разница вообще. Я просто должен высвободить из себя эти слова, и всю ту энергию, что в них содержится, чтобы уберечь себя от взрыва.
Хватаю ртом воздух, ловлю взгляд Майи, чуть сильнее сжимаю ее ладони в своих.
— Давай, может быть…встречаться?
Наблюдаю за тем, как у нее размыкаются губы, чуть-чуть приоткрывается рот, и именно в этот момент в кабинет вламывается ее отец. Вовремя. Как всегда, блин!
Майя тут же отодвигается от меня и поднимается на ноги.
Кожа горит там, где мы друг друга касались…
— Поехали, — Панкратов явно оценивает ситуацию. Смотрит на меня в упор. Недобро так…
Поднимаюсь со стула, пропускаю Майю вперед и выхожу в коридор.
В тачке пялюсь в окно. Своего водителя я не вызывал, да и не спешу. Если честно, мне очень интересно посмотреть, как она живет. Кошусь на Майю. При отце, она делает вид, что знать меня не знает.
Когда тачка заезжает на территорию панкратовского дома, я практически сразу вижу идущую сюда рыжеволосую макушку.
Водила глушит движок. Двери открываются, и первые слова, что я слышу, принадлежат, естественно, матери Майи.
— Вы где так долго были?
Она складывает руки на груди, смотрит на меня, прищуривается, переводит взгляд на Майю, потом на мужа.
— Мне, кто-нибудь что-нибудь объяснит?
— Еся, — Панкратов кладет ладонь жене между лопатками и под шумок аккуратно отводит ее в сторону, что-то монотонно объясняя.
— Это надолго. Мама будет в шоке, — констатирует Майя, смотря им вслед. — Пойдем домой пока, что ли?! Я тебе лед дам, — смотрит на мою щеку.
Как только оказываемся на первом этаже, Майя просит меня разуться, и сама снимает сапоги.
— Кухня там. Ты будешь чай?
— Не, — быстро осматриваюсь. Вполне себе такой дом…размером с наш гостевой. Тут квадратов двести пятьдесят примерно. Уютно. Светло.
Чувствую, что Майя на меня смотрит.
— Что? — спрашиваю, сфокусировавшись на ней.
— Лед, — протягивает сверток.
— Спасибо, — забираю его у нее из рук и прикладываю к щеке. — Дашь телефон? Мне нужно вызвать водителя.
— Да, сейчас. Минуту.
Майя взбегает по лестнице на второй этаж. Мельком замечаю в панорамное окно, что ее родители все еще тусуются на улице, и поднимаюсь следом за Майей.
Найти ее комнату нетрудно. Там открыта дверь, потому что Панкратова только-только в нее забежала.
Переступаю порог, закрываю за собой дверь и кладу ледяной сверток на тумбу. Майя это слышит, вздрагивает, медленно разворачивается. Она все это время рылась в ящике.
— Ты чего? — замирает с телефоном в руках.
Молча подхожу к ней вплотную.
— Арс? — Майя запрокидывает лицо. Моргает. Ее пушистые ресницы начинают подрагивать. Наблюдаю за происходящим, как за сюжетом какой-то киноленты. Все это, будто даже не со мной происходит.
Дышу часто. Громко.
Наши губы почти соприкасаются.
Меня уже вовсю ведет.
Фиксирую ладонью талию Майи, подтягиваю на себя и целую.
Вцепляюсь в нее мертвой хваткой. Знаю, что это ненормально.
Помешательство. Абсолютное.
Контроль уже упущен. Я себя не контролирую, я за себя не отвечаю.
Еще минута, и откровенно начну ее лапать. Сжимаю пальцы в кулаки, задерживая руки в воздухе, вообще больше к ней не прикасаюсь, но продолжаю целовать.
Это, в принципе, какой-то другой вид поцелуя. Дышать периодически становиться дико сложно, а в голове возникают вопросы, которых там никогда в жизни не было.
Что, если ей не нравится?
Что, если она тупо меня терпит?
Что, если пошлет со всеми моими предложениями?
Страх отказа медленно трансформируется в злость. Все-таки обхватываю ее предплечья, впиваюсь пальцами в кожу, словно после этого она точно меня примет. Не скажет того, чего я не хочу услышать.
Чувствую, как Майя упирается ладонями мне в грудь. Прерывает поцелуй. Глаза шальные. Круглые. Она в шоке. Часто дышит, смотрит на меня, как на маньяка.
На языке вертятся извинения, но я молчу. Знаю, что перебарщиваю, но признавать это в открытую не собираюсь.
Майя запрокидывает голову. Смотрит в глаза. Даже не моргает, кажется. Наблюдаю за ней. О чем она сейчас думает? О чем-то плохом или хорошем? Что скажет?
Она меня все еще ненавидит? Ей противно? А может, нравится?
— Ты лезешь с поцелуями, а сам даже не сделал мне комплимент. Ни разу. Вообще. Ничего не сказал о моем платье сегодня, — касается своей талии, — о прическе. А еще, зажал свой пиджак, когда было холодно, — выдает под конец, с тяжелым вздохом.
Она говорит быстро. Не сбивается, но волнуется. Это слышно. Это считывается.
— Когда?
Пытаюсь сообразить, о чем она вообще говорит. Какой пиджак? Когда было холодно? Мозг наотрез отказывается что-либо вспоминать. Мне тупо поддерживать разговор сейчас трудно. Взгляд снова и снова возвращается к Майиным губам.
В голове полно страхов, но желание целовать ее до сих пор стоит на первом месте.
— Ночью, когда мы перелезали через забор.
