Королевы и изгои - Алена Игоревна Филипенко
Незаметно я провалилась в сон, из которого меня выдернул телефонный звонок. От резкого звука я вздрогнула. За окном все еще было темно. Я полулежала на кровати в неудобной позе, ноутбук сполз с коленей. Судя по тому, как затекло тело, я проспала не меньше пары часов.
Я взяла телефон. На экране истерично дрожало изображение трубки, требующее, чтобы я приняла вызов. Номер был незнакомый. Я нахмурилась, но все же решилась ответить на звонок.
– Алло?
В трубке молчали.
– Алло? Вас не слышно! Кто это? Повторяю, вас не слышно!
Сердце сжалось, когда я отчетливо услышала в динамике чье-то дыхание. Это не были помехи связи. Просто мой собеседник не желал разговаривать.
– Это такой прикол, да? – рассердилась я. – Позвонить среди ночи и подышать в трубку?
И снова зловещее дыхание.
– Прикол неудачный, ясно? Всего хорошего.
Я нажала на отбой, бросила телефон на кровать и спрятала лицо в ладонях. Я дрожала, как осенний лист на ветру. Только я немного пришла в себя, как телефон снова зазвонил – я подпрыгнула чуть ли не до потолка. Посмотрев в экран, я увидела тот же номер. В животе все заледенело от страха. Я ненавидела анонимные звонки и жутко боялась их, ведь люди обычно боятся неизвестности. Когда не видишь, не слышишь собеседника и не знаешь, кто он, от него всего можно ожидать. Отклонив звонок, я добавила номер в черный список, затем поставила телефон на беззвучный режим. Убрала ноутбук на стол и рухнула на подушку.
Мои сны походили на жуткий калейдоскоп: необычайно яркие, они с катастрофической скоростью сменяли друг друга. В одном сне я убегала от матери Ады, которая неслась за мной с крестом. В другом за мной кто-то гнался, и я все никак не могла убежать – ноги были будто залиты свинцом. Еще в одном сне Женя толкнул меня с обрыва и закричал голосом Дины: «За что ты убила меня?!» С обрыва я упала в чью-то могилу, и меня тут же стали закапывать… Не хватало воздуха, земля забивалась в нос и рот. Легкие разрывало.
Я вскочила на постели и стала жадно дышать открытым ртом. Господи, это всего лишь сон! Нос был заложен, и я потянулась за назальным спреем. Еще не хватало заболеть… За окном стояла темнота. Я глянула на часы – до звонка будильника пятнадцать минут. Чувствуя себя совершенно разбитой, я снова рухнула на подушку и все оставшиеся драгоценные минуты проспала без сновидений.
В школе я никак не могла сосредоточиться на уроках. Хорошо, что осталось три дня до конца первой четверти и оценки по многим предметам уже проставили. Поэтому я весь день провела в своих мыслях и прямо на уроках читала дневник Ады с телефона.
Послезавтра намечалась дискотека. Учителя все-таки сжалились: хотя Осенний бал они отменили, но дискотеку нам вернули и решили привязать ее к Хеллоуину. Женя в школу не пришел, написал утром, что заболел. Я спросила, прочел ли он дневник, и он сказал, что читает сейчас. Я спросила, можно ли прийти к нему после школы, чтобы обменяться впечатлениями, и Женя разрешил.
Следующие записи Ады изменились по настроению: теперь она ощутимо злилась. Она винила одноклассников во всем, что с ней произошло, и твердила, что они заплатят. Эти записи датировались мартом, и их было мало – будто Аду резко перестал интересовать дневник и она вела его лишь по старой привычке. Слог стал сухим, записи – сжатыми. Последняя запись того периода была сделана семнадцатого марта.
17.03.1995
Дорогой дневник!
Я больше не могу. Я просто потеряла смысл жизни, веру. Потеряла все. Все вокруг стало абсолютно ненужным. Ничто не имеет ценности, даже моя жизнь. У меня осталась только боль, и жить с ней невыносимо. Я решила покончить со всем. Больше никто не посмеет мне навредить. Я не простила их и не желаю прощать. Те, кто сделал это со мной, просто не смогут остаться безнаказанным, рано или поздно к ним придет возмездие. Однажды им все отзовется.
Прощай, мой дорогой друг, и спасибо тебе за все. Ты помогал мне в самые тяжелые минуты и всегда поддерживал. Я буду очень сильно по тебе скучать.
Я оторвалась от чтения. Сердце гулко стучало. Смысл записи был жутким, как будто Ада решила покончить с собой.
Следующие несколько листов были грубо вырваны. Их мы с Женей заметили, когда делали фотографии. Остались клочки, которые мы тоже сфотографировали, но там текста не было. А было ли на утерянных страницах вообще что-то написано? Если нет, то зачем Ада их выдрала? А если записи все же были, то кто и когда их сделал? Сама Ада до самоубийства или кто-то, кто нашел дневник позже, уже после ее смерти?
Следующая запись была сделана спустя почти двадцать шесть лет – в сентябре 2020 года. Я решила, что закончу чтение этого периода у Женьки дома.
В очереди в кафетерий я оказалась рядом с Диной и другими девочками из 11 «Б». Дина увлеченно щебетала подружкам:
– В моем старом классе училась дочка потомственной гадалки, и она без ошибок предсказывала, в какой день будет контрольная и кому достанется какой вариант…
– Вау! – поразилась одна из подруг. – Это жутко удобно.
– Конечно! У меня никогда даже тройки за контрольную не было… Как же мне не хотелось переезжать…
Подруги засмеялись. Я внимательно наблюдала за Диной. Она казалась абсолютно нормальной девчонкой, милой и общительной. Она сразу же поладила с одноклассниками и завела много подруг. И вон, улиточного Женьку упорно выковыривала из раковины его загонов. Я никак не могла понять, правда ли Дина может оказаться второй хозяйкой дневника? Той, кто нашел его после смерти владелицы и продолжил вести. Последняя запись от 2020 года была сделана явно неадекватным человеком. Дина никак не вязалась у меня с образом той мрачной сумасшедшей. Так один это человек или нет?
Телефон завибрировал – пришло сообщение с неизвестного номера.
«Твоя смерть будет мучительной. Лучше суициднись, конченая мразь».
От ужаса свело живот. Я резко обернулась и оглядела помещение. Найти бэшек оказалось несложно – белая одежда выделялась. Я поискала направленный на меня взгляд, но тщетно. Марк и Соня сидели за дальним столом и переписывали что-то с чужой тетради. Шепелюк стоял первым в очереди и забирал из окошка отбивную с гречкой. Рита
