Вирджиния Эндрюс - Хевен
Но пока мы не сели за милый круглый столик, Кэл по-настоящему не имел времени взглянуть на меня. У него даже глаза расширились, когда он увидел мое лицо. На красивую прическу он и внимания не обратил.
– Боже мой, Китти, что это за безобразие – взять симпатичное лицо и раскрасить под клоуна?! Чем это ты намазала ее белым?
– Милый, да ты что? Это то самое средство, которым ты иногда пользуешься.
Кэл был явно недоволен и расстроен. Он потянулся за газетой.
– Пожалуйста, воздержись в другой раз мыть ей лицо, Китти. Пусть она сама это делает, – промолвил он из-за газеты, словно настолько рассердился, что видеть не мог жену.
– Дай время, и скоро она будет в полном порядке, – уверенным тоном успокоила его Китти. – О'кей, Хевен, давай ешь. Сегодня полно дел у всех у нас. Мы хотим представить тебя, правда, милый?
– Да, – резко ответил он. – Но для Хевен было бы лучше в таком виде на глаза никому не попадаться.
Лицо лицом – мазь с него сняли, – но мне удалось чудесно провести время, осматривая Атланту, посетив отель, в котором Китти держала салон красоты, весь в розовых тонах и золоте, где под блестящими белыми колпаками с розовыми и золотыми лентами сидели богатые дамы, а их обслуживали восемь симпатичных девушек, и все блондинки.
– Хороши, а? – с гордым видом поинтересовалась у меня Китти. – Люблю ярко-золотистые волосы, они такие солнечные, смотреть радостно… Только не серебристых блондинок, бесцветных…
Мне было понятно, что она намекает на волосы моей мамы.
Китти представила меня всем, а Кэл остался в холле отеля, словно Китти не хотела, чтобы он был тут вместе с ее девушками.
Потом занялись покупками. На мне уже было миленькое голубое пальто, которое выбрал Кэл, и оно мне оказалось в самый раз. К сожалению, все, что выбирала мне Китти, было велико – и юбки, и блузки, и джемпера, и белье. Мне страшно не понравились тяжелые, топорно сделанные белые ботинки, которые она мне купила. Даже в Уиннерроу девочки носили обувь получше этой. Я попыталась было заикнуться об этом, но она вспомнила вслух, какую обувь ей приходилось носить в свое время.
– И чтобы я не слышала от тебя ни слова на подобную тему! Не хватало еще, чтобы дети ходили в школу в модельных туфлях.
И все-таки, когда мы снова оказались в машине, я почувствовала себя счастливой, оттого что у меня оказалось так много одежды, совсем новой, больше, чем у меня ее было за всю жизнь. Да еще три пары обуви. Ту, что посимпатичнее, надену завтра в церковь.
Перекусили мы снова в забегаловке, что, похоже, не понравилось Кэлу.
– Ей-Богу, Китти, ты же знаешь, что я терпеть не могу эту жирную отраву.
– Конечно, тебе бы только бросать деньги на ветер, показать, какой ты из себя. А мне все равно, что есть, лишь бы недорого.
Кэл не ответил, а только нахмурился. Он не перебивал Китти, когда мы разъезжали по городу и она давала пояснения к достопримечательностям.
– Вот школа, куда ты будешь ходить, – объяснила она, когда Кэл медленно проезжал мимо громадного здания из красного кирпича, вокруг которого было несколько акров газонов и спортивных площадок. – В дождливые дни ты можешь ездить на желтом автобусе, а в солнечные – ходить пешком. Кэл, милый, мы все купили ей к школе? – громко спросила она.
– Да.
– Ты чего дуешься на меня?
– Не кричи так, я не глухой.
Она прижалась к нему, а я отодвинулась подальше вглубь, старясь не смотреть, как она целует его даже на ходу, среди этого обилия машин.
– Миленький, хорошенький, я люблю тебя, очень люблю. Так люблю, что аж дурно.
Он прокашлялся.
– Где Хевен будет спать сегодня?
– С нами, дорогой, я же говорила тебе про этих девочек с гор, забыл?
– Да… Да, как же, говорила, – произнес он с издевкой.
После этого он вообще больше не проронил ни слова, даже когда мы вечером уселись у телевизора и я впервые в жизни смотрела цветную передачу. Это было так восхитительно, что у меня дыхание останавливалось. Какие красивые многоцветные девушки танцевали на экране, но как мало было на них одежды! Потом стали показывать фильм ужасов, и Кэл ушел. Причем я этого даже не заметила.
– Он, если надуется, вечно вот так, – пояснила Китти, вставая, чтобы выключить телевизор. – Идет в подвал, делает вид, что работает. Пойдем наверх". Ты искупаешься, помоешь волосы, и я не буду к тебе входить. – Она сделала паузу и подумала. – А я пойду вниз и ласково поговорю с муженьком. – Она захихикала и направилась в сторону кухни, а я с удовольствием предалась купанию в розовой ванне.
Мне противно было опять спать между ними, противно было, как она поддразнивает и старается помучить его, создавая у меня впечатление, что она на самом деле не любит его и на половину того, как он любит ее. Может, Китти действительно ненавидит мужчин?
В воскресенье я опять встала первой. Босиком спустилась по лестнице, проскочила кухню и стала искать дверь в полуподвальное помещение. Нашла ее в дальней комнатушке. Оказавшись в полутьме, я стала искать среди всякой всячины, которую Китти держала отнюдь не в чистоте и порядке, свой чемодан. Я не сразу отыскала его на рабочем столе. Бабушкины платки лежали аккуратной стопкой рядом с чемоданом. Я пододвинула к себе чемодан и проверила, не открывал ли его Кэл.
Все там лежало в таком же порядке, как я сложила. Я запихнула в чемодан даже шесть своих самых любимых книг, подаренных мне мисс Дил. Даже книгу детских стишков. Кейт и Наша Джейн очень любили послушать их на ночь. У меня слезы навернулись, когда я увидела эту книжку… «Почитай что-нибудь, Хев-ли-и… Еще почитай, Хев-ли-и, ну в последний раз, Хев-ли-и…»
Я села за рабочий стол, вытащила блокнот и начала писать письмо Логану. Торопливо, все время находясь под ощущением грозящей мне опасности, я написала о своей отчаянной ситуации, о том, что очень хочу найти Тома, Кейта и Нашу Джейн. Не сможет ли Логан узнать, где живет Бак Генри? Сообщила ему три цифры номера машины из Мэриленда. Закончив письмо, я побежала к входной двери, чтобы посмотреть адрес. Потом надо было добежать до угла улицы, чтобы посмотреть ее название. Дверь при этом я оставила открытой. Когда я вернулась, то поняла, что зря бегала: Китти получает журналы, а на них есть и имя, и адрес, и прочие данные. В маленьком кабинете я нашла конверт и марки. Теперь оставалось улучить момент, чтобы отправить свое первое письмо. А внизу, в полуподвальном помещении, мирно спала моя красивая кукла-невеста в ожидании того прекрасного дня, когда я, Том, Кейт и Наша Джейн вместе съездим в Бостон. А Фанни оставим наслаждаться жизнью в Уиннерроу.
Я на цыпочках прошла наверх, потом к ванной, засунув письмо под угол ковра в коридоре. Закрыв за собой дверь ванной, я вздохнула с облегчением. Письмо к Логану было моей столбовой дорогой к свободе.
