Мария Коваленко - Овертайм (СИ)
Запоздалое интервью проходило в теплой, дружеской обстановке. То ли из-за детишек, то ли потому что первый запал прошел, но журналисты больше не напоминали голодную свору. На троих игроков сыпались вполне невинные вопросы, и никто не вспоминал о досадных поражениях и ошибках. Подобное Настя видела впервые в своей карьере. Ей, официальному пресс-секретарю команды, нечего было добавить к словам спортсменов. Даже вопрос о ее взаимоотношениях с капитаном прозвучал без скандальной пошлости. Хитрец Таранов перевел все стрелки на Настю и с любопытством стал дожидаться ответа.
— Я всего лишь женщина, — она кокетливо пожала плечами. — Разве можно перед ним устоять?
В награду за сообразительность Андрей послал ей воздушный поцелуй, а репортерская братия залилась веселым хохотом.
Интервью продолжилось. Следующим от нескромных вопросов отбивался Борис. По примеру своего капитана могучий защитник доверил поведать о себе очередной подружке. Миловидная брюнетка, которая все это время робко жалась к сильному боку Конева, расцвела как майская роза. Столько внимания ей и не снилось.
Казалось, все прошло, как по маслу, и можно расслабиться. Репортеры уже начали собираться, спеша в офисы редактировать тексты и обрабатывать фотографии, хоккеисты с чувством выполненного долга поглядывали на выход и даже мальчишки принялись зевать. Закончилось все, да не все. Неожиданно в фойе, словно выстрел, прогремел забытый всеми вопрос.
— Андрей, а все-таки, — скрипучий голос журналиста звучал тихо, еле слышно. — Почему Вас нет в составе сборной страны?
Шум и гам затихли, а радушные улыбки мгновенно слетели с лиц игроков.
— Ваш коллега по команде, Николай Клюев, в личном зачете набрал гораздо меньше очков, чем Вы, однако, он в сборной, — теперь, в гробовой тишине, голос журналиста звучал громко и отчетливо.
— Не я определяю состав команды, так к чему этот вопрос? — проговорил сквозь зубы Таранов.
— Вам не обидно? — будто контрольный в голову.
Эмоции, плескавшиеся в глазах капитана, испугали Настю. Как же сильно она ошиблась, считая, что Чемпионат мира не так уж важен! Все было иначе. Он важен. Важен до крепко сжатых кулаков, до перекошенного от ярости лица, до опущенных, понурых плеч. Сколько ж всего ее мужчина держал в себе? Зачем?
Вместо Андрея вперед выдвинулся Гагарин. Вратарь незаметно положил руку на плечо друга и, сжав, что-то шепнул на ухо. Таранов коротко кивнул и развернулся к выходу.
— Господа, — Иван откашлялся. — Завтра у нас начинаются серьезные тренировки, и времени на отдых больше не будет. Так что, с вами хорошо, но без Вас… сами знаете.
— Позвольте откланяться! — зычно поддержал вратаря Конев. — Нас, поймите правильно, уже дамы заждались.
Он демонстративно расшаркался, одарил всех щербатой улыбкой и, схватив под руки свою подружку и Барскую, направился за капитаном. Ошарашенная Настя буквально повисла на сильной руке, но Борис ее веса не замечал. Слишком далеко зашло интервью, чтобы оставаться рядом с журналистами еще хотя бы минуту.
* * *Андрей подпирал спиной маленький Фиат и, казалось, ничего вокруг себя не замечал. Только когда Барская распрощалась с остальными и завела машину, он бесшумно открыл дверь и уселся рядом. Ни слова, ни взгляда. Она тоже смолчала, выжидая.
Полчаса дороги пролетели под бессмысленное болботание диктора на радио, но оно было бессильно разрядить напряжение. Настя собственной кожей ощущала, как салон авто превратился в душегубку для обоих. Андрей мог смотреть в боковое стекло или под ноги, однако каждый выдох и даже поворот головы, выдавали скованность и злость. Кулаки то разжимались, то снова сжимались добела, а сложенные в ниточку губы не вызывали никакого желания целоваться. Казалось, что не Таранов сидит рядом, а какой-то незнакомец.
— Андрей, — ласково позвала она. — Почему ты ничего не говорил мне?
— О чем? — хрипло, словно человеческая речь давалась тяжело, переспросил он.
— О том, как переживаешь из-за Чемпионата, — Настя старательно подбирала слова. — О том, как тебе важно участие в нем…
— Черт! — вспылил. — И эта туда же!
— Андрей?..
— Нет, блин! Ни о чем я не переживаю! Вкалываю, как проклятый, на каждой игре и не фига не переживаю, — переполненный обидой, он уже не мог контролировать себя. — Можешь так любимому дяде и передать: я счастлив!
— Андрей, пожалуйста… — Барская закусила губу.
— Что «пожалуйста»? — он развернулся всем корпусом в ее сторону. Гневный взгляд, как дуло пистолета, уперся в висок. — По его прихоти я уже за бортом! Еще несколько лет, и Лига спишет меня в отходный материал. Кем я останусь? Нулем! Хоть сдохни сейчас на этом гребанном льду, а выхода нет.
— Выход можно найти, — не выдержала Настя. — Ты зря молчал.
— Вот только не надо заговаривать мне зубы. Тошнит!
Лучше бы он ударил обо что-нибудь, грохнул своими кулачищами в дверь или разнес в щепу приборную панель, но не такое. Яростное пренебрежение било сильнее. Настя вся сжалась, словно именно она была виновна во всем.
— Мы поговорим, когда ты остынешь, — шепотом, но уверенно произнесла она.
Андрей безразлично махнул рукой и вновь отвернулся к окну. К привычной обиде теперь примешалось еще и непонятное раздражение. А ведь ничто не предвещало бурю. Как так вышло — не знал. Думать нормально пока не получалось, а журналиста, с вопроса которого все началось, дико хотелось придушить.
На ужин домой к Насте Таранов ехать отказался. Знал, что там ее ждут неотложные дела, но чувствовал, что недостаточно остыл. Он сухо распрощался, даже не поцеловав, забрал свою сумку и исчез за обшарпанной дверью подъезда. Крамольную мысль «догнать и разобраться» Барская сразу же от себя отогнала. Ей требовалось поразмыслить. Многое слишком быстро изменилось, чтобы, как раньше, прятать голову в песок, надеясь на авось. Андрею нужен был Чемпионат. Он хотел двигаться дальше, расти, показывать свой талант на мировых площадках, он хотел… Не большего и не меньшего чем другие, но стоило ли это предательства?
* * *Картонная папка жгла пальцы. Настя за вечер уже третий раз брала ее, держала в руках, словно взвешивала, и клала назад, в сейф. Информации, содержащейся там, наверняка хватит, чтобы изменить состав хоккейной сборной. Только цена для нее самой может оказаться слишком высокой. Прощать Барский не умел, уж это единственная племянница знала, как никто другой.
Обхватив руками гудящую голову, Настя босиком протопала в кухню. Надо было что-то съесть. Заставить себя, хоть и не лезло. Ни еда, ни питье — ничто. Желудок громко урчал, напоминая о себе, а она не могла. Открывала дверцу холодильника и тут же захлопывала обратно. Еще вчера они с Андреем планировали готовить настоящий плов. Ярко-красная, как флаг, мясная вырезка и мытая оранжевая морковь сразу бросались в глаза. Сегодня они не нужны, а понадобятся ли завтра…
