Нора Робертс - Женская месть
Ей редко приходилось испытывать угрызения совести по поводу своей лжи, но тут она вдруг почувствовала, что лгать ему трудно.
– Я сказала, что это было последним делом в данной фазе моей карьеры.
– И что это означает?
– Только это и ничего другого.
– Адриенна! – Именно сейчас он подумал о терпении и твердой руке. – У меня есть обязательства по отношению к моему начальству, а также желание помочь вам.
Филипп заметил в ее глазах настороженность, но Адриенна не отдернула руки, когда он накрыл ее своей.
– Если вы честны со мной, я могу достичь и той, и другой цели. Если нет, я могу оказаться в столь же неприятном положении, что и вы.
– У вас не будет неприятностей, если вы сейчас же оставите меня. Могу вам сообщить, что это частное дело, Филипп, и оно не касается ни Интерпола, ни вас.
– Оно не может не касаться меня.
– Почему?
– Потому что я беспокоюсь о вас. – Филипп почувствовал, что рука ее нервно задвигалась, и сжал ее крепче. – Очень беспокоюсь.
– Я предпочла бы, чтобы вы не беспокоились.
– Я тоже, но мы оба увязли в этом. – Он отпустил ее руку, вернулся к еде и, стараясь сохранить спокойствие, сказал: – Я облегчу вам задачу. Начнем с того, что вы расскажете мне, почему занялись этой работой.
– Вы, как видно, не дадите мне покоя, пока я этого не сделаю?
– Нет, – признался Филипп. – Хотите еще кофе?
Она кивнула. Сейчас это уже неважно, решила Адриенна. Кроме того, у них есть нечто общее – им знакомы одни и те же ощущения, одни и те же чувства, оба испытали радость триумфа.
– Я говорила вам, что моя мать была серьезно больна.
– Да.
– Так вот. Ей нужны были врачи, хороший уход и лекарства. Часто и надолго ее приходилось класть в больницу.
Конечно, ему это было известно. Каждый, кто за последние десять лет брал в руки журналы, знал о трагедии Фиби Спринг. И все же Филипп считал, что лучше ему услышать об этом из уст Адриенны, услышать ее рассказ, окрашенный ее чувствами.
– Что у нее находили?
– Ей поставили ужасный диагноз – маниакально-депрессивный психоз. По временам она говорила и не могла остановиться и строила самые невероятные планы. Из нее ключом била энергия, и это мешало ей усидеть на месте, не давало ни есть, ни спать. Эта энергия была похожа на яд. Она сжигала ее. Потом ее настроение менялось – она впадала в депрессию, у нее не было сил говорить вообще. Она просто сидела, уставившись в одну точку. Никого не узнавала, даже меня.
Адриенна погрузилась в самые тяжелые воспоминания. Перед ней предстали те черные дни, когда она умоляла мать поговорить с ней, а та сидела безмолвная, с ничего не выражающим взглядом. Фиби ныряла в свой мрачный тоннель и не могла найти из него выхода.
– Должно быть, для вас это было адом.
Адриенна не ответила. Она долго смотрела на синюю воду и такое же яркое синее небо, потом продолжила:
– Я уже говорила вам, что в Якире мама пристрастилась к наркотикам. Когда мы приехали в Калифорнию, ей уже никто не предлагал хорошие сценарии и роли, и она не могла примириться со своим поражением. Мама старалась взбодрить себя транквилизаторами и алкоголем. Временами пыталась бороться со своим пристрастием к наркотикам. Если бы ее поддержали, помогли получить приличную роль! Но агент ее оказался мразью, он не раз обманывал мать.
Голос Адриенны дрогнул, и это не укрылось от Филип па.
– Мне кажется, что он и вам причинил зло. Адриенна резко вскинула голову. На мгновение ее глаза стали прозрачными, как стекло, потом так же быстро потемнели.
– Сколько лет вам было тогда? – тихо спросил Филипп.
– Четырнадцать. Все было не настолько плохо, как вы вообразили. Мама пришла раньше, чем он… ну, пока мы с ним боролись. Я никогда не видела ее в подобном состоянии. Она бросилась на него, как тигрица, защищающая своего детеныша. Мало того, что этот человек тащил ее на дно, пользовался ею, эксплуатировал, так он еще попытался растлить ее дочь! Этого последнего удара моя мать вынести не смогла.
– После этого вы покинули Калифорнию?
– Да, мы вернулись в Нью-Йорк. Мама попыталась устроиться в театр, кажется, даже была захвачена этой мыслью. Что-то говорила о предложениях, которые ей делают режиссеры. На самом же деле ей никто ничего не предлагал, и она перестала бороться. И вот однажды (мне тогда было шестнадцать) я пришла домой из школы и застала ее сидящей в темноте. Когда я заговорила с ней, она не ответила. Я трясла ее и кричала. В ответ – молчание.
Филипп еще крепче сжал пальцы девушки, и это молчаливое участие тронуло ее.
– Мне пришлось поместить маму в психиатрическую лечебницу. В первый раз она пробыла там месяц, и на какое-то время ей полегчало – она выбралась из этой трясины. Я бросила престижную школу, потому что у нас кончились деньги, и устроилась на работу. Она об этом так и не узнала. Я говорила ей, что продолжаю учебу, занимаюсь в спортивном клубе или хожу на свидания с мальчиками.
– Неужели не было никого, к кому вы могли бы обратиться за помощью?
– Мама рано осиротела. Ее воспитывали дедушка с бабушкой, но они умерли, когда я была еще ребенком. У мамы была страховка и довольно большая сумма, заработанная в Голливуде, но эти деньги были переведены в Якир и там и остались. Того, что я зарабатывала, не хватало на дорогие лекарства и больницу. Но мне так хотелось спасти маму! И я начала воровать…
– Ваша мама не спрашивала о том, откуда у вас деньги?
– Нет. В последние годы она жила словно в полусне. Часто ей казалось, что она все еще снимается в кино, что как прежде – звезда экрана.
По губам Адриенны скользнула слабая улыбка: она смотрела на чайку, стремительно несущуюся над водой.
– В конце концов я призналась во всем Селесте. Раньше она думала, что нам помогает отец. Узнав обо всем, Селеста страшно разбушевалась, потребовала, чтобы я взяла деньги у нее, но я не хотела жить за ее счет. О своей матери я обязана была сама позаботиться. Селеста и так очень много для нас сделала. – Адриенна помолчала, потом с гордостью добавила: – Я всегда тщательно выбирала цель. Я крала только у очень богатых.
– Это мудро, – заметил Филипп с иронией.
– И очень прижимистых. У таких, как леди Кэролайн.
– Да, ее бриллиант был великолепен! – Откинувшись на спинку стула, Филипп вытащил сигарету. – Двадцать два карата и почти без изъянов. Я всегда завидовал, что он достался не мне.
– Это была сказочная работа. – Девушка положила локти на стол, а подбородок – на скрещенные руки. – Она держала его в подвале. Система охраны была первоклассной. Там были тепловые сенсоры, детекторы, реагирующие на движение, инфракрасные лучи. Это ограбление я планировала шесть месяцев.
