Всего лишь измена - Мари Соль
— Инесс, вы мне верите?
Решимость её опадает, и плечи как будто становятся меньше:
— Я верю тебе.
В ответ я только киваю беззвучно. Хотя бы…
Когда выхожу, как сомнамбула из кабинета, иду вдоль большой анфилады, то, в череде беспокойно снующих студентов, замечаю виновницу всех моих бед.
— Константин Борисович? — поднимает глаза Моисеева. И в синеве её глаз так легко утонуть.
Я про себя усмехаюсь. Ну, надо же! Кто бы мог думать, что этакий ангел способен творить несусветную дичь.
Сперва я решаю идти, сделать вид, что не вижу её. Но затем оборачиваюсь. И, когда мы ровняемся с ней, говорю:
— Да, Моисеева, я вас недооценил.
Она смотрит так искренне, и даже как будто готова заплакать. Но я не даю ей сказать.
— Далеко пойдёте, Светлана! — бросаю с улыбкой. И теперь иду, уже не оборачиваясь. И голос её вынуждает ускориться.
Уже оказавшись в одной из аудиторий, я перевожу дух. И радуюсь тому, что здесь в этот час нет лекций. В этой большой и просторной зале я вёл экономику. Я! И вещей в этом старом столе больше моих, чем чужих. Даже мелок этот, что лежит на полочке возле доски, я принёс. Мне казалось важным, чтобы он писал мягко. Беру его в руки, как будто хочу перепачкаться им напоследок. Затем кладу обратно.
Из стола выгребаю всё то, что мне может ещё пригодиться. Методичку, написанную мной, несколько новеньких ручек и папку с бумагами. В верхнем ящичке вижу коробочку Монпансье. И решаю оставить её. На подоконнике ближе к столу возвышается кактус. Помню, принёс его давным-давно. Он был маленький, в пробочке от дезодоранта. Надо же, вымахал! Ну, ещё бы, столько лет прошло.
Я, наверное, как этот кактус. Такой же большой и унылый. Как там Света меня назвала? Душка? Вот теперь этот «душка» будет учить в другом месте. Решаю, что большего мне и не надо. Беру свой пакет, покидаю насиженный пост.
Возле парадного входа меня ловит Артур Моложаев:
— Борисыч, а ты чего? Прогулять решил?
Я думаю, стоит ему сообщить, или нет. Скоро, наверно, узнает весь ВУЗ. Приукрасят, додумают! Лучше мой старый коллега пускай всё услышит из моих уст.
— Есть минутка? — бросаю ему.
Мы выходим во двор и неспешно идём к старой иве. Там стоит наша лавочка. Там мы обычно сидим, наслаждаясь погодой. Сегодня особенно пасмурно, кстати! Погода под стать.
Я в двух словах излагаю историю собственных бед. Моложаев взбешён.
— Я сейчас же пойду и вступлюсь за тебя! — он едва ли не вскакивает.
— Ну-ну, Артур! — осаждаю его, — Перед кем ты заступишься? Перед Инесской? Она итак за меня. А те, кто выше её… Им-то что твоё мнение? По боку.
Вячеславыч садится на лавку. Взгляд такой, точно ринется в бой. Он, кажется, расстроен даже сильнее меня. Может, и сам опасается? Скорее всего, имел дело с такими нимфетками. И думает теперь про себя: «А вдруг и меня на убой?».
— Знаешь, если тебя попрут из института, я тоже напишу заявление! — говорит он решительно.
— Брось ты! — пытаюсь его вразумить, — Не хватало ещё, чтобы из-за меня пострадали другие. Ты тут причём?
— Я притом! — восклицает он нервно, — Дело принципа! Вот! Я не буду работать там, где не ценят подобные кадры. Где ни во что не ставят умных людей и заслуженных деятелей науки.
— Тоже мне, деятеля нашёл, — усмехаюсь ему.
— Борисыч, попомни моё слово! Вслед за тобой уйдут все! — выставляет он вверх большой палец.
Я хмурюсь: «Не все. Это он, конечно, загнул. Но человека три точно».
Мы жмём руки друг другу. И Моложаев совсем не желает меня отпускать. Но приходится! У него, в отличие от меня, ещё лекции. А я свободен, как ветер! Но улетать не спешу. Проводив, возвращаюсь на лавку. Наблюдаю, как пустеет студенческий сквер. Такое оцепенение накатывает на меня. Что даже встать сил нет. И ехать домой? А зачем?
Я смотрю на суровое небо. Начало июня, а в Питере будет гроза. Что ж, пожалуй, такая погода мне на руку. Хотя бы мой город со мной солидарен. И серый цвет туч мне сегодня к лицу.
Глава 43
Возле работы кафе. Здесь обычно тусуются наши студенты. Но есть другой зал, мало им интересный. Он на втором этаже. Здесь я и спрятался! Ото всех. Но в первую очередь, от себя самого. И сижу уже пять часов кряду. Выпил столько чая, сколько едва ли мог вынести мой организм. Пи́сал раз десять, один раз покакал…
В общем! Домой идти стыдно. Можно, конечно, молчать. Притворяться, что по утрам я всё также хожу на работу. А можно сказать Витке правду. Что меня отстранили.
— За что? — она спросит.
А я? Я что ей отвечу? Совру! Тогда смысл признаваться? А если сказать ей, как есть… То поверит ли в это? В мою невиновность? Я соблазнял одну из своих студенток. Я — соблазнитель, изврат! Вот зачем я остался преподавать. Кошу под учителя. А сам… Только и думаю, как бы под юбку залезть.
Чёрт! Эти мысли буквально въедаются в мозг. Мне бы выпить чего-то покрепче. Но не могу. Заявиться домой подшофе ещё хуже. Снаружи темно, будто вечер достаточно поздний. Из-за туч. Дождь прошёл, пока я пил свой чай. Облепиховый, клюквенный, имбирный. Перепробовал все! После третьего чайника официантка перестала смотреть на меня как на сумасшедшего. Но попросила меня оплатить то, что я уже выпил. А не так уж и дорого вышло! Пока я ещё платежеспособен, могу позволить себе напузыриться вдоволь чаёв.
В какой-то момент звонит Вита. Я собираюсь с силами, думая, брать, или нет? Но не взять не могу. Всё равно ведь потом стану ей перезванивать. Лучше сразу отмучиться. Может, голос жены приведёт меня в чувство.
— Милый, ты дома? — щебечет она.
В самом деле, её щебетание заставляет меня улыбнуться.
— Почти, — говорю, — За рулём.
Понимаю, что глупо звучит! Ведь она должна слышать, какие-то звуки. К примеру, звук фоновой музыки. Прикрываю динамик рукой.
Но Витка, кажется, даже ничего не заподозрила.
— Ой, тогда не буду тебя отвлекать, — говорит торопливо, — Я слегка опоздаю.
Я напрягаюсь. Ещё потому, что только что выпитый чай уже просится выйти наружу.
— В честь чего это? — любопытствую в трубку.
Виталя вздыхает:
— Да, Милка
