Мы сгорим вместе. Сводные. - Маргарита Аланина
- Я сейчас Жарову позвоню, - надувает губы Лика и достает телефон.
- Звони, - повелительно взмахивает рукой Покровский.
Я узнаю жесты и интонацию, но не ежусь от страха. Продолжаю пытаться осилить салат.
Лика тем временем звонит и заметно скисает, когда вызов остается без ответа. А Карина с надеждой смотрит на подругу.
- А теперь как на детском утреннике -с гордо поднятой головой и громко, извиняйтесь, девочки.
- Обойдется.
Лика разворачивается и тянет Карину за собой.
- Кар, напомни мне, почему твои родители не должны знать с кем ты летом летала на отдых? Почему ты просила Лику прикрыть тебя? Кажется, я слышал, что твой молодой человек не совсем молод или не совсем свободен? У меня память отшибло, напомни, пожалуйста, - глумится в открытую. – А ты, Лика, готова рассказать папочке о том, как вы балуетесь во время шопинга? Напомни, что будет, если папа узнает, что любимая дочь берет вещи и не всегда за них платит…
-Замолчи! - лает Лика и оглядывается на зрителей.
- А что такое? Это секрет? Или ты останешься без денег, если родители узнают? – пресекает попытки себя прервать выставленной рукой. - Или мне покопаться в памяти телефона и найти видео как одна из вас гоняет на папином «Мерсе», пока тот в командировке? И все бы ничего, но у начинающей гонщицы прав нет. Резонанс пойдет? Окружение отвернется, пока вас будут полоскать во всех пабликах? Гаишники могут заинтересоваться? Так что? Компромисс повторно я не предлагаю, кое-кто не понимает его значения, - Дема манерно растягивает слова и усмехается.
Обе девушки стали белее листа бумаги.
37.2 Извинения
37.2 Извинения
- Крайнова, прости, - мямлит Карина.
Лика косит глаза на неё, пыхтит как паровоз и кривит блестящие розовые губы.
- Крайнова, прости, - повторяет неохотно.
- Раз, - басит Демьян. – Девочки, смелее. Повторяем до тех пор, пока сомнений в искренности не останется или я не устану считать. Да двадцати.
Раздается шквал восклицаний от зрителей, в котором тонет протестующее мычание Ярославовой. Карина молча принимает свою участь. Видимо, больше боится.
- Крайнова, прости, - блеют почти синхронно.
- Два.
Жалкие потуги Лики и Карины продолжаются до счета «пять». Демьян их останавливает и неодобрительно цокает.
- Дамы, я не Станиславский, но....-многозначительно усмехается. – И извиняться вы должны перед Юлей и смотреть на неё. Начинаем сначала, - щелкает пальцами и делает в воздухе оборот указательным пальцем.
Лика и Карина перекидываются злобными гримасами и начинают сначала.
- Юля, извини.
Их тон и слова изменились. И все равно чувство, будто по моему имени наждачкой прокатывают. По-другому, видимо, не умеют.
Раз. Два... До пяти. Щелчок, оборот, счет обнуляется.
Я смотрю на двух чрезмерно хнычущих девушек, на вальяжно раскинувшегося Покровского и сомнения обуревают.
Могу ли я со временем оказаться на месте Лики?
Нет! Нет! Нет!
Между нами с Демьяном другая глубина. Если вдруг мои страхи оправдаются, то… Нет! Не буду представлять, что произойдет, если нас с Покровским отнесет в разные стороны. Мне представляется только чернота, гуще чем сейчас. Я ещё не забыла тянущее жилы желание прикоснуться к Деме и необходимость повторять «мы друзья».
Я буду верить в слова Демьяна.
Никому я тебя не отдам, будешь терпеть только меня.
...будешь проедать мне плешь ближайшие лет пять.
В них заключено обещание…
После третьего круга я не выдерживаю. Представление осточертело, толпа студентов с телефонами порядком действует на нервы.
Щипаю Демьяна за бок и веду бровью в сторону девушек.
- Свободны.
Одно слово возвращает жизнь в столовой в более-менее нормальный ритм. Лика с Кариной убегают, зеваки расходятся и я ,наконец, могу доесть свой салат.
Стул напротив меня занимает Женя.
- Зачетно, - хмыкает и едва заметно поворачивает голову в сторону. Проследить на кого он смотрит невозможно.
- По-другому не понимают, - самодовольно посмеивается Покровский и придвигает меня ближе к себе. В облако мускуса и парфюма. Под завязку заполняю легкие ароматом и слабо улыбаюсь.
- Поешь, - внезапно высекает Рудаков, поднимается, хватает яблоко и запускает его через всю столовую. Проследив за траекторией, я ошалело наблюдаю, как фрукт приземляется на столе, за которым сидит одна девушка. Я раньше её не видела. Однозначно. Ведь к столу приставлена трость, что просто не может остаться без внимания.
Перевожу безумный взгляд на Рудакова.
- Ты сдурел, да? – подскакиваю, оттолкнувшись от Демьяна.
- У меня нет проблем с меткостью, - Женя складывает руки на груди.
Обалдеть. Меткий он! А ничего, что, вероятно, завтра в девушку будут лететь все возможные предметы?
Март с Покровским делают вид, будто ничего не произошло. Ах, да. Я уже забыла, что имею дело с «золотыми» дурнями. Спасибо, напомнили.
- Юля, - осекает меня Покровский и тянет обратно на стул.
- Эй, Ньютон, - кричит та самая девушка и отправляет яблоко обратно. Точно в Рудакова.
- Анарексичка долбанная, - Женя ловит его в десятке сантиметров от своей головы и злобно прищуривается.
Подрываюсь и иду к девушке. Я действую инстинктивно. Плевать мне на грозно сведенные брови Демьяна и присвист Михаэля. Я хоть и с ними, но не отмороженная на всю голову.
Дохожу до девушки и отмечаю про себя, что она очень миниатюрная и слегка угловатая. Угольно черные волосы собраны в идеальный пучок, на ногах какие-то странные ботинки. Я таких никогда не видела.
- Привет. Извини за него. Он…
- Не старайся. Через 25 дней я забуду, что была здесь, - отрезает сухо.
Подхватив трость, уходит. Не хромает, но трость все равно переставляет в такт шагов.
Что ж, я попыталась извиниться за Женю.
Возвращаюсь за стол. Три парня недоуменно таращатся на меня.
- Никогда не смей за меня извиняться, - отрезает Рудаков.
Буравлю взглядом дырку у него между глаз и подхватываю свои вещи.
- Жек, иди покури, - вклинивается Покровский.
- Пойду-ка я на пары, - говорю Демьяну.
Он поднимается, проводит рукой по моим волосам, обхватывает затылок, заставляя меня замереть. Наклоняется и выдыхает в миллиметрах
