Мы сгорим вместе. Сводные. - Маргарита Аланина
- через неделю или три месяца к нам вломится Холодова с рассказом о волшебстве первого раза. Ты пожалеешь о своем и будешь проедать мне плешь ближайшие лет пять.
- Дем, ты не… - обрывает выдохом, но смысл и так понятен. - Дело в Лике? – губы поджала, забитым взглядом атакует.
Трешак полный, она ещё и Ярославову сюда приплетать пытается. Желание сдавить до хруста всех двухсот с лишним костей въедается в кровь.
- Юля, я озвучил. Ничего общего с Ликой,- прижимаю её к себе покрепче.
Молчим. Тишина пробивает брешь между нами. Шестеренки в голове Юли не прекращают работать.
- Я тебе не сказал, не хотел напомнить лишний раз, но Жаров знал про твоего папашку. Я сказал ему после той сцены в столовке. Договорились, что я сам тебе скажу, а он отстает от тебя.
Топить правдой, так до талого. Я бы и так рассказал ей, когда бы лучше стало, но переключить Юлю надо сейчас. Пусть злится, что я трепался с Жаровым, но не думает о том, что я её не хочу. Хочу до помутнения рассудка, но я, блЕн, в праведники записался, похоже.
- В каком смысле? Ты мне не сказал, я понимаю причину…а почему он тогда молчал? Почему промолчал у Рудакова? Он же мог… - теряется в мыслях.
- Я уже говорил – он боится лицом в грязь упасть.
- Дурдом…
Замолкает, пальцами мою майку теребит.
Жду, что её бомбанет. Откусываться не собираюсь.
- Дем, а он мог Лике рассказать? Она меня самой верной назвала при последней стычке, может отсылала к, - сглатывает, - измене папы…
- Лика слова «отсылка» не знает, она бы в лоб ляпнула.
- Ты так уверен в Жарове и ограниченности Лики? А ваш конфликт…?
- Он есть. Это не черное и не белое. Мы с Климом были знакомы до универа. Я знаю, когда он понтуется, а когда будет держать слово. Я не буду звонить ему, если мне нужен будет совет по покупке новой тачки, но могу позвонить, если наступит трындец. Например, если ты поругаешься с Холодовой, но узнаешь, что она в полной заднице, то ты забьешь и приедешь?
- Да. А ты ему звонил, когда сидел здесь как сыч?
- Нет, как-то не нашел времени оповестить, – усмехаюсь.
- А его слова - «отдашь девчонку»? – Юлин голос просел на десяток пунктов.
- Никому я тебя не отдам, будешь терпеть только меня.
- Это хорошо.
Кладет руку мне на шею, вынуждая повернуть голову, и прикусывает подбородок.
- Порядок? – у меня удивление пробивается.
- Ты тогда меня ещё не «разглядел» и все равно не рассказал, а Клим и Лика, если честно, меня мало волнуют. Пусть лелеют репутацию и самолюбие всласть, мне не до них. Единственное я надеюсь, ты не ждешь, что я воспылаю к Жарову симпатией?
- Нет. Мы с ним будет пересекаться где-то кроме универа, а там все скоро уляжется.
- Хорошо, - доверчиво жмется ко мне.
Юля полулежит на мне, дышит через нос, подглядывает одним глазом и коленом в пах упирается. Знаю, что не специально, но от этого реакции тела не стопорятся. Беру её за кончик подбородка и смотрю в глаза. Взгляд изменился: боль исчезла, появилась искра. Чуть приоткрытые губы манят. Сминаю соблазн в долгом поцелуе. Нежные губы отвечают сначала робко. Осторожничает, дает себя попробовать и отступает. Вбиваю язык мощнее, растворяя робость, оголяя нервы.
Юля не заставляет долго ждать, отпускает себя. Заряжается. Жадно до исступления кусается. Ногтями от плеч по рукам остервенело проводит.
Даю ей полную свободу и плевать, что кровь летит вниз с космическим разгоном. Смогу игнорить. Выдержки должно хватить, не налажаю.
- Дем, - дрожью выталкивает, лбом в лоб упирается и руками проскальзывает к резинке моих спортивок.
Через стороны поднимаю её руки вверх и вдыхаю запах, от которого шоры опускаются. Запах секса нависает в воздухе как свежесть перед грозой. Чистейший опиум.
Сегодня только она.
Даю себе установку прежде, чем подмять Юлю под себя.
Лаская губами кожу, раздеваю свою Крайность. Медленно. Нам некуда спешить.
Юля податливо позволяет обнажать себя и то же время неуверенно следит за мной. Волосами лицо прикрыть старается, но тут же оказывается в ловушке моих губ.
- Поздно прятаться,- подмигиваю ей и рукой веду от горла к упругой плоти, рядом с которой отчаянно разгоняется сердце.
Юля загорается. Её дрожь отбивается эхом между нами.
Перемещаюсь к ногам и берусь за щиколотки. Максимально открываю Юлю для себя. Невидимое клеймо ставлю на теле. Заполняю весь свободный объем памяти её образом. Можно ли дуреть, глядя как кожа рябит от мурашек, мышцы живота дрожат и грудь замирает между выдохами?
Можно ли возноситься от осознания, что настолько доверяет и захлебываться ядом от того, что сегодня только она? Можно ли словить турбулентность и одновременно окунуться в вакуум?
Можно. С ней можно. Я только с ней, она только со мной.
Ласкаю эпицентр опьянения взглядом и добавляю пальцы. Обвожу контуры, давая Юле прочувствовать каждое прикосновение. Она распахивает глаза, задыхается, вытягивается струной и что-то неразборчиво пищит.
- Остановиться? – спрашиваю то, что должен озвучить.
- Н-нет, - хрипит, прожигая затуманенным взглядом. Ждет. Хочет.
Смещаюсь вниз, заменяя пальцы губами, и снимаюсь со стопа. Перекатываю дурман на языке. Запечатываю. От запаха, вкуса и трепетных подрагиваний хрупкого тела самого мурашит. Пробирает до неестественной ломки.
Собираю её жажду до тех пор, пока Юля не разлетается и не выпускает эмоции оглушительным стоном. Реакции считываю и не могу остановится. Продлеваю её удовольствие сколько возможно.
Стихает и смещено закрыться пытается. Что-то шепчет, но я не разбираю. На локтях приподнимаюсь и ещё одну зарисовку в памяти делаю.
Юля растрепанная. Разгоряченная. С взглядом, за который не жалко миллион отдать.
- Демьян... – голос гаснет в отличие от дрожи тела.
Ложусь рядом с Юлей, убираю мешающиеся волосы и губами по лбу прокатываю.
- Спи, - разворачиваю спиной себе.
Жду, когда заснет. Мне ещё надо ледяной душ принять и с Мартом созвониться, узнать есть ли подвижки относительно отца.
