Обречён любить тебя - Яна Мелевич
Пять комнат, мини-кухня, бар, три балкона и четыре ванных комнаты в каждой спальне. В просторной гостиной на стеклянном столике их ждал подарок: фруктовая корзина и бутылка шампанского. На белом кожаном диване аккуратно лежали декоративные подушки, под ногами стелился элитный ковер ручной работы из шелка — настоящее произведение искусства. Окна от пола до потолка с функцией затемнения на случай яркого солнца, климантроль, система Hotel Pro 12 — специальная программа компьютере для гостиничного бизнеса.
— Никогда бы не подумал, что придется нам ночевать в одном номере, — протянул Влад, без интереса скользя взглядом по углам.
Для Радова такие апартаменты — пыль в глаза. Впрочем, после унылого и однообразного пребывания в консульстве он был рад сменить обстановку. Пусть и на сутки из-за задержки вылета их частного самолета. Аэропорт перекрыли после звонка с угрозой террористического акта, из-за чего мобилизовали все возможные ресурсы.
— А ты не думай, тебе вредно, — сухо отозвался Тасманов, проходя мимо скривившегося Влада.
Вещи давно развезли по комнатам роботы-помощники еще до их прибытия в отель. На крохотной панели перед дверью в спальни стоял датчик, считывающий данные со смарт-часов на руке того, на чье имя оформлялась бронь.
Марк воспользовался этой нехитрой системой, махнув остальным рукой на открывшиеся двери.
— Ищите свои вещи, — бросил он равнодушно, оттягивая ворот темно-синей рубашки и бросая пиджак на мягкое кресло. Под изумленные взгляды Тасманов подошел к выдвижному бару, коснувшись пальцами цифровой панели и выбирая напиток.
— С каких пор ты употребляешь алкоголь? — вскинула бровь Милана, косясь на молчаливого Антона, продолжавшего стоять у окна.
От его вида у Боярышниковой сжималось сердце. О, с каким удовольствием она бросилась в объятия Татошки при встрече, как только он переступил порог консульства в сопровождении низенького адвоката. Милана ощупывала каждый сантиметр тела, заглядывала в лицо, вздыхала из-за бороды, а про себя умирала от страха.
Потому что мужчина перед ней не казался больше знакомым. Какой-то другой человек с диким взглядом и ровным металлическим голосом, сообщающим, что все у него хорошо и он ни капельки не устал. Не тот беззаботный мажор, которого Милана любила всем сердцем за скрытую доброту, пусть немного грубоватую в отношении нее самой.
Нет, что-то неуловимое изменилось в Антоне Канарейкине. Какая-то часть души ушла безвозвратно и забрала с собой беспечного парня, чья жизнь состояла из гулянок, вечеринок и добрых семейных посиделок.
— Тебе не все равно? — вскинул бровь Марк, наполняя чистый бокал первоклассным виски и немного поведя носом, улавливая слабые древесные нотки. — Бегай за Тото, корги, а взрослым дядям не мешай.
Он язвительно улыбнулся и поднял руку с бокалом, затем опустошил тот одним глотком.
— Не обязательно хамить, Тасманов. Мы не виноваты, что дядя Ярик в тюрьме, — обиделась Милана и сразу же прикусила язык, переглянувшись с Владом.
Антон вздрогнул, но не обернулся. А вот Тасманов резко поднял голову, перекатывая на языке горьковатый привкус алкоголя, позволяя тому снимать последние запреты и разрушать иллюзию внешнего спокойствия. Он негромко рассмеялся — гадко, издевательски.
— О да, — ядовито протянул Марк, цокнув языком. — Тут ты права. Все мы знаем, по чьей вине мир покатился по пи…
— Тасман! — негромкий окрик Влада прервал оскорбительную речь, а Боярышникова зажмурилась и испуганно отступила.
— Что? — снисходительно фыркнул Марк и дернул плечом, прошагав от бара до кресла, падая прямо в него. — Теперь слово поперек не скажи, чтобы принцесса не вздумала из окна прыгнуть? Так ничего, пусть «Твиттер» откроет или любую другую социальную сеть. Вот там уровень говна просто зашкаливает. «Сенсация! Павел Канарейкин прикрывает террористические делишки сына?».
Цитата ударила прямо под дых, Антон затаил дыхание и коснулся ладонью нагретой солнцем прозрачной поверхности стекла. Такой чистой, что через нее просматривались мельчайшие детали и цвета казались ярче.
Там, внизу, раскинулся огромный город на многие километры. Извилистые шоссе, многоэтажные здания, супермаркеты, университеты, школы, парки — полная свобода, иди не хочу. Татошка совсем забыл, как дышать полной грудью и не опасаться повернуться спиной. А главное, почти стерлась из памяти самая основная функция человека — личный выбор.
— Не повторяй этот мусор журнализдов, бога ради, — процедила Милана, недовольно сдвинув брови.
— Почему нет? Из уважения к труду нашего рыжего шалопая? — поинтересовался Марк и вытянул ноги, устраиваясь их на столике. После чего он сделал новый глоток виски. — Ну простите, нежные фиалки. Не хотел задеть вашу хрупкую натуру домашних растений.
Громко хлопнула дверь одной из спален, и в гостиной повисла напряженная тишина. Тасманов неожиданно зло усмехнулся, затем хрусталь блеснул в лучах солнца и разбился на мелкие осколки. На стене осталось мокрое пятно, брызнуло виски и мелкие частички разлетелись в разные стороны. Милана с Владом вздрогнули, ошарашенно глядя на перекошенное лицо Марка, совершенно не узнавая в неадекватном поведении мужа Насти.
— Слушай, Тасман, я понимаю твою ситуацию, — попытался урезонить его Радов, но в ответ получил только средний палец.
— Вон с моих глаз, — процедил жестко Марк таким тоном, будто готовился расстрелять кучу народа. — Исчезли быстро, пока я себя еще контролирую.
Влад не стал больше делать попыток договорить и потянул Милану за руку из гостиной, оставляя еще одного члена семьи в одиночестве. Ведь еще несколько часов назад Радову казалось, что Марк в порядке. Вполне владеет собой, контролирует ситуацию.
Они замерли в коридоре, слыша звук входящего звонка.
— Мне принять вызов от Анастасии Павловны, Марк Ярославович? — вежливо поинтересовалась Рита, компьютер Тасманова, бесстрастно смотря на него с цифрового экрана.
— Нет, — сухо ответил он, почти без раздумий. — И впредь переадресовывай звонки моей жены на автоответчик.
— Я поняла вас.
Антон тоже слышал голос Риты, но никак не отреагировал. Он продолжал молча сидеть на полу, приткнувшись спиной к двери, глядя на бессмысленным взглядом на королевскую кровать с шелковым покрывалом. Его красный цвет особенно сильно выделялся на фоне светлых стен, лепнины и обитой кожей банкетки у кровати. Зеркальный шкаф отражал самого Татошку, обнимающего свои колени.
По одному светильнику располагалось на каждой прикроватной тумбочке с обеих сторон кровати, а Канарейкин пытался понять: зачем так много света? Словно недостаточно сильно пропускали окна солнечные лучи сквозь шторы бело-красные шторы, которые
