И только пепел внутри… - Тата Кит

– Пф, – фыркнула она и, прихватив с подоконника куртку малого, подозвала его к себе. – Сёма, давай одеваться. Домой сейчас поедем.

– Наконец-то. А-то я уже есть очень-очень сильно хочу.

– Потерпи немного, сыночек, – застегивала она под его подбородком шапку-ушанку. Закончив, достала из кармана своего пальто шоколадку. – Кстати, вот батончик. Перекуси пока. Только куртку давай наденем.

– О, медвежонок! – обрадовался чему-то пацан, пока его мать застегивала на нем куртку, а я пытался найти силы и не думать о боли, чтобы подняться с постели хоть на сантиметр.

Безуспешно. Совершенно. Сломана была нога, а по ощущениям – позвоночник.

– Как успехи? – сарказмом в ее тоне можно было травить тараканов.

– Как видишь, – ответил я, не поднимая взгляда.

– Помочь?

Мотнул головой, надел единственную доступную мне туфлю, озлобленно посмотрел на инвалидное кресло, будто это оно виновато во всех моих бедах, и, всё же, сдался:

– Помоги. Пожалуйста.

– Так бы сразу, – оттолкнулась София от подоконника и, расправив полы пальто, подошла ко мне. Нырнула под руку, которую я заранее поднял, и обхватила мой торс.

– Готов? Раз…

– Два… – напрягся я.

– Три! – сказали мы вместе, и, опираясь на плечи Софии, я оказался плавно поднят на ноги.

На ногу.

Дыша через стиснутые зубы, дождался, когда малой подкатит поближе к нам кресло. Для того, чтобы сесть, тоже потребовались немалые усилия и терпение.

Стоило оказаться в вертикальном положении, как боль подобно цунами ударила по всему организму. И легче не стало даже тогда, когда я уселся в кресло и устроил ногу на подножке.

– Едем? – спросила София, встав позади меня.

– У тебя тут ещё какие-то дела? – спросил я саркастично. – Или мы таксовать будем?

– Откуда мне знать? Может, ты вторую ногу хочешь сломать для симметрии? Как раз на ней до сих пор сандалик.

– Нет, спасибо. Одной достаточно.

– Значит, едем, – коротко резюмировала София и толкнула кресло со мной к выходу из палаты.

– Мама, а я сказал дяде Паше, что он дурак, как ты просила, – вклинился малой, жующий шоколадку.

– Спасибо, Сёма, – в женском голосе была слышна улыбка. Кажется, издевательская. – Можешь ещё раз ему это сказать.

– Дядя Паша, ты дурак, – дразнился малой.

– Сам ты дурак, – буркнул я обиженно.

– Нет, ты дурак, – не сдавался мелкий, для которого это всё было не более чем забавой.

– Нет, ты.

– Всё, хватит! – не выдержала София. – Никто не дурак. Сёма, подержи мою сумочку и пакет. Я помогу дяде Паше надеть пальто.

– Я сам, – выхватил я из ее рук пальто и поморщился, когда боль в руке усилилась.

– Не смеши, – нахмурилась девушка и, обойдя кресло, склонилась надо мной, чтобы как маленькому надеть рукав пальто на больную руку. – Со второй помочь?

– Да, – ответил я, нарочито гордо отводя взгляд в сторону. Должен же я хоть как-то сохранить своё мужское достоинство. Если я не смогу даже зад себе подтереть, то это окончательно растопчет мою мужественность не только в глазах Софии, но и в моих тоже.

– Всё. Сейчас в такси, в аптеку за костылями, потому что в местной я их не нашла, и домой, – перечислила София «планы на день», выкатывая меня из больницы в морозный декабрьский вечер. – А ты можешь поразглядывать свой рентген, пока мы едем, – положила она на мои колени большую картонную папку. Склонилась ниже и в самое ухо шепнула. – Заодно узнаешь, кто в вашем споре на самом деле дурак.

***

Путешествие на такси не ограничилось одной лишь аптекой. Всем будто было плевать на то, что от боли меня мутило и зубы вот-вот были готовы раскрошится от усилия, с которым я сдерживала стоны, чтобы не напугать малого. Цвет костылей в таких обстоятельствах мне был совершенно не важен. Мне бы только добраться до квартиры, до кровати и попытаться уснуть, испытывая боль и дискомфорт.

Сразу после аптеки София решила заехать в обувной, где купила мне зимнюю обувь. Нахрена? Можно подумать, что ближайшие месяцы я куда-то выйду. Нога срастется не раньше весны, а до этого времени на балкон можно и в тапочках выходить. В тапочке.

Впрочем, зимние ботинки пригодились. Один. София отказалась заводить меня в подъезд, если я не надену ботинок на здоровую ногу. Сама поставила ультиматум, сама же ботинок мне и надела, так как при первой же попытке дотянуться до здоровой ноги болью прострелило абсолютно все тело. Я успел только рыкнуть и сматериться, как София выхватила ботинок и ловко заменила им туфлю.

– Держись за меня, – дышала она тяжело, зайдя со мной и сыном в лифт.

К счастью, до лифта нам помог добраться таксист, иначе подъем по ступенькам на первом этаже стал бы для нас непреодолимым препятствием.

– Тебе тяжело, – попытался я убрать руку с ее шеи. – Я могу опереться о стену.

– Нет. Врач сказал, что тебе нужен покой и минимум движений хотя бы первую неделю. Так что давай не будем создавать лишние манипуляции в первый же день. Стой и держись за меня. Тем более, ты не в полную силу на меня опираешься. Сейчас доведу тебя до квартиры, настроим с тобой высоту костылей, и потом тебе и твоей совести станет в разы легче.

– Мы будем делать дяде Паше костыли? – восхищенно выпучил глаза малой, для которого всё происходящее было лишь очередным приключением.

– Они уже сделаны, Сёма, – мягко ответила ему София. – Мы их только настроим по росту дяди Паши, если у него, конечно, есть инструменты.

– Есть, – выдохнул я, сморщившись от очередной волны боли.

– Катя дома?

– Чёрт! – выругался я, злясь на себя. – Она должна была мне позвонить, чтобы я забрал её из школы. Твою мать! – пошарил свободной рукой по карманам и нашёл в одном из них телефон.

Полно пропущенных. От Андрюхи, от Генки, даже от тёщи, и, конечно же, от Катя. Почти час назад был последний звонок.