И только пепел внутри… - Тата Кит
Принял бутылку и с трудом открыл воду. Ушибленная рука плохо реагировала на напряжение, откликаясь тупой болью в плече. Выпил половину и снова отвалился на подушку, чтобы отдышаться.
– А мама-то твоя где?
– Она пошла за лекарствами. Врач сказал, что тебе нужны лекарства.
– Ясно. И давно она ушла?
– Давно. Я уже кушать хочу.
– Ну, у меня ничего для тебя нет.
– Я у тебя ничего и не просил, – гордо заявил малой и забрался на стул, стоящий рядом с моей кроватью.
Пока Сёма в полном молчании и тишине болтал ногами на высоком стуле, я смотрел в потолок и думал о том, как бы теперь добраться домой со сломанной ногой и что дальше со всем этим делать. Дочка и шерстяной придурок, которого никуда не денешь. Тёща уже придумала аллергию на собак, так что отдать ей идиота, который любит суетить под ногами, точно не получится. Можно на время зимних каникул отправить Катю к бабушке, чтобы она не пропустила праздники, нянчась со мной, одноногим. Если она, конечно, сама этого захочет.
И София… Её малой уже выклевал мне мозг всего парой фраз, переданных ею. Не уверен, что выдержу личную с ней встречу.
– …покой, массаж. Ну, а всё остальное можете найти в памятке или позвонить лично мне. Номер я вам оставил, – вещал мужской голос, когда дверь в палату открылась, и вошли мужик в белом халате, а следом за ним София, катящая перед собой инвалидное кресло. – Добрый вечер, больной, – склонился ко мне врач и кончиком ручки постучал по гипсу. В груди зажглось желание постучать кончиком здоровой ноги по его голове. Какого хрена он делает?! Видит же, что гипс! – Как самочувствие? Жалобы имеются?
– А по мне не видно, что я на танцы собрался? – спросил я иронично.
– Шутите? – одобрительно улыбнулся белый халат. – Это хорошо. Значит, уже идёте на поправку. Ну, что ж… – вздохнул врач и переложил папку из руки в руку. – Всё от нас зависящее мы сделали. Можете остаться в стационаре на несколько дней, но в этом нет необходимости. Ваша супруга сказала, что сможет за вами присмотреть.
– Мы не… – начала София.
– Не женаты, – закончил я за нас двоих.
– А? – указал врач ручкой на наши кольца. – Ай, ладно, – махнул он. – Дело современное – дело непонятное. Не женаты, так не женаты. Ну, так что? Больной домой едет или у нас остается?
– Едет, – строго ответила за меня София и сверкнула взглядом глаз цвета охры. Ровно так же она смотрела на меня в ту нашу первую встречу на моей кухни, впиваясь в меня взглядом опаснее любого острого ножа. – Только, можно ему перед отъездом поставить клизму литров на пять? Чтобы для бега по гололёду в летних сандаликах были веские причины.
– Боюсь, он теперь даже если очень захочет, то побежать уже не сможет. Лучше не рисковать. Да и гипс хоть и казенный, но, всё равно, жалко.
– Как скажете, доктор, – снисходительно улыбнулась София, но при взгляде на меня, сразу нацепила на лицо маску суровости.
– Всего доброго, – кивнул белый халат и вышел из палаты, оставив меня наедине с девушкой, чьё присутствие конкретно сейчас, будучи беззащитным, я начал побаиваться. – Сёма, подержи, пожалуйста, – обманчиво мило улыбнулась она и передала малому прозрачную «майку», в которой я разглядел медикаменты. – Сесть можешь? – обратилась она ко мне.
– Не знаю. Не пробовал.
– Давай пробовать, – поманила она пальчиками с острыми ногтями. – Помочь?
– Я сам, – вдохнул полной грудью.
И уже при попытке сесть я понял, что боль в ноге усиливается при любом движении. Даже ноющая боль в руке отступала перед той, что простреливала ногу и всё тело.
– Хватай ногу и ставь на пол, – скомандовала София.
И какого черта она такая злая? И почему я чувствую себя виноватым, стоит на неё посмотреть?
Обхватил загипсованную ногу и, стиснув зубы так, что те вот-вот раскрошатся, стянул её с края кровати, поставив пяткой на пол. Часто и шумно задышал, почувствовав боль, от которой выть хотелось. Но при малом, который смотрел на меня во все глаза, и Софии, которая смотрела на меня со строгостью училки, не хотелось казаться нытиком.
От боли снова начало мутить. Действие недавно поставленного в задницу обезболивающего слишком быстро закончилось.
– Сёма, дай пакет, – сухо потребовала София и вынула из протянутого ей пакета коробку с какими-то таблетками. Достала две и подала их мне в раскрытой ладони. Во второй руке – бутылка с водой. – Пей. Нам ещё часа полтора по вечерним пробкам ехать.
Молча сделал, как она сказала. Даже спрашивать не стал, чем меня пичкают, понимая, что пока она в таком состоянии, с ней лучше не спорить.
– Легче? – спросила она. В ярких глазах блеснуло беспокойство, которое довольно быстро улетучилось после моего короткого ответа.
– Нет.
– Так тебе и надо, – заключила она сурово. – Больше не будешь в конце декабря бегать по гололеду в сандаликах.
– Я был в туфлях.
– Хрен редьки не слаще. Как можно в здравом уме зимой ходить в летних туфлях? Да не просто ходить, а носиться как угорелый?! Ума не приложу. Неужели так сложно заехать в первый попавшийся обувной и купить зимнюю обувь?
– Ты закончила? – посмотрел на неё укоризненно снизу вверх. – Если да, то придвинь мне кресло, чтобы и пересел в него.
– Идиот, – вздохнула она устало и наклонилась ко мне. Не спросив, будто так и надо, закинула мою левую руку себе на шею и обхватила мой торс руками.
– Зачем это? – нахмурился я непонимающе.
– Помочь тебе хочу, – подняла на меня взгляд София и слегка отстранилась, коснувшись кончиком носа моей скулы. Всё так же строго посмотрела в глаза. – Думаешь, сам сможешь подняться с кровати на одной ноге?
– А почему нет?
– Ну, давай, – вынырнула она из-под моей руки и махнула ладонью в сторону кресла. – Дерзай, а мы посмотрим, – отойдя в сторону, София оперлась спиной о подоконник и, скрестив на груди руки, стала наблюдать за мной как чертов надзиратель.
– Отвернись, – сказал я ей,
