Ты - Моя Вера - Яна Войнова
Даже сквозь пьяный угар Стас почувствовал резкую боль, и какую-то тоскливую обреченность. Но не свою. А его, маленького шестилетнего мальчика, про которого взрослые, занятые собой и своими проблемами, просто-напросто забыли. Волков ничего не ответил, прикрыл глаза, стиснул зубы и зашипел от мрачной безысходности.
Неожиданно, Миша приподнялся на колени, обхватил его шею двумя руками, крепко прижался и искренне, по-детски наивно прошептал:
— Папочка, ты не расстраивайся, я тебя никогда не брошу, — Миша шмыгнул носом и добавил. — Я люблю тебя, папочка.
Даже будучи захмелевшим до поросячьего визга, Волков словно проглотил морскую мину с шипами, которая застряла у него в горле. В носу защипало. Из глаза покатилась одна единственная скупая слеза. И в нем самом, что-то перевернулось. То, старое, чудовищное, звериное, истребляющее других людей и погубившее его самого, умерло. Подохло. Навсегда. А вместо него, появилось необъяснимая внутренняя уверенность: оно никогда не вернется. Сейчас, после слов его маленького шестилетнего сына, Стас за секунду освободился от тяжелых оков прошлого. Будто чудовище, монстр, живущий в нем, пожирающий его изнутри, наконец, после стольких лет адских пыток, подарил ему вожделенную свободу. Волков задышал чаще, но каждый вдох давался с трудом, словно он слишком долго тонул в воде, и вдруг его чудом выбросило на берег, и кто-то сделал ему искусственное дыхание и оживил утопленника.
Миша отстранился от него, скривился и зажал нос рукой:
— Папа, от тебя воняет, прими душ. И здесь вообще плохо пахнет, — он обвел глазами комнату, поднялся на ноги и направился к выходу. Стас обескураженно смотрел вслед удаляющемуся сыну и не мог поверить, что ребенок, которого он не хотел, маленький мальчик, которого он отвергал, отнесся к нему намного искреннее, чем все остальные люди в его жизни. Чистый, наивный, неиспорченный ребенок оказался способным подарить бескорыстную любовь, в которой Стас так нуждался всю его проклятую жизнь.
Волков окликнул сына, поднялся на ноги, чертыхаясь сквозь зубы, еле доплелся до него. Осторожно потянулся к макушке Миши и поцеловал. Затем, тяжело, чуть ли падая, опустился на колени перед сыном, обхватил его лицо двумя руками. Он ожидал очередного истеричного крика от ребенка, но его не последовало. Мальчик продолжал зажимать рукой свой курносый носик и внимательно на него смотрел. Стас взглянул в серьезные серые глаза мальчика и дрожащим голосом задал уже риторический для себя вопрос:
— Миша, ты же знаешь, что я тебя люблю?
— Знаю. Мне мама Анечка говорила. Папа, но от тебя все равно плохо пахнет! — возмутился ребенок, окончательно добив его сегодня.
Волков глупо, но счастливо засмеялся и разжал ладони. Миша тут же убежал в свою комнату. В этот момент Волков принял решение, наверное, единственно важное за всю его проклятую жизнь. А хрен им всем! Стас выживет, выстоит. Назло всем. Вопреки всему. Потому что у него есть сын. Особенный ребенок. Его сын. И Волков нужен этому смышленому парню. Наверное, Миша единственный, кому Стас был нужен по-настоящему. И Волков решил быть рядом. Всегда. Несмотря ни на что. Что бы ни сделал в будущем этот маленький мальчик, он никогда не узнает гложущее чувство одиночества и больше никогда не будет отвергнут родителем. И Стас положит всю свою гребанную жизнь, но этот шестилетний ребенок будет наверняка знать, что папа его чертовски сильно любит.
Волков поднялся на ноги, спотыкаясь и падая, на одной силе воле, дополз до душевой кабины. Включил ледяную воду и встал прямо в грязной одежде под душ. Теперь Стас точно знал, что оклемается. Переживет. Все на свете. Он справится. Только один вопрос разъедал его мозг, не давая вожделенного покоя. Ведь это Анна подарила ему Мишу. Не будучи родной по крови, именно она стала ему настоящей матерью. Аня безусловно приняла, выходила и полюбила чужого ребенка. Черт, да только благодаря ей Миша сейчас разговаривает, ходит и живет нормальной жизнью! Как может такая женщина быть способной на предательство, вранье, измену?! Может ли?!
Глава 17
— Папа, мы опаздываем! В десять ноль-ноль нам нужно быть у доктора! — влетел к нему в спальню маленький ураган. И с чего это Волкову еще несколько лет назад казалось, что его сын никогда не встанет во главе его корпорации? Властность, с которой этот ребенок отдавал распоряжения, кажется, была врожденной, а главное непререкаемой.
— Миша, мы не пойдем к доктору, — ответил Стас, нехотя вставая с кровати.
— Почему? — удивился сын. — Но мы записаны на десять ноль-ноль. Если соберемся за двадцать минут, то успеем вовремя. Я не люблю опаздывать. А доктор обещал дать мне новые тесты…
— Не пойдешь ты больше ни к какому доктору, я сказал! — отрезал Стас. — Хватит, находился уже! — кажется, он переборщил, так как Миша от его неожиданной резкости вздрогнул и отошел на пару шагов назад. Он опустил глаза вниз и стал рассматривать свои ботинки.
— Но мы записаны на десять ноль-ноль. А доктор обещал новые тесты… — осторожно повторил ребенок, в голосе которого Стас уловил плаксивые нотки.
— Тебе не нужны больше никакие тесты. С тобой все в порядке. Ты понял меня?! Ты — нормальный! — с несвойственной ему пылкостью объяснил Стас, пытаясь говорить спокойно, чтобы не напугать сына еще больше.
Миша замер на мгновенье, обдумывая его слова. Поднял глаза и с интересом уставился на него.
— Ты не понимаешь, — сын покачал головой, явно нервничая. Волкову показалось, что еще секунда и у ребенка начнется паника. — Мы записаны на десять ноль-ноль! И доктор обещал новые тесты!
— Тебе не нужны тесты!
— Но мне нравятся тесты! — взвизгнул сын, чуть ли не подпрыгивая. — Доктор дает мне двадцать-тридцать минут для их решения. А я их делаю за четыре минуты. А потом у доктора глаза становятся очень большими, и у него очень-очень глупый вид!
— Тебе нравится глупый вид доктора? Ты поэтому туда ходишь? — челюсть Стаса медленно поползла вниз.
— Нет! — возмутился Миша. — Я решаю тесты за четыре минуты. Сегодня решу за три. И у доктора будет вид еще глупее, чем прошлый раз!
Это сладкое чувство превосходства над менее умными людьми и осознание собственной исключительности Волков прекрасно понимал, разделял и испытывал не
