Елена Усачева - Влечение
Я глянула на красивые белые руки Леонида Леонидовича, на синюшное полукружье его ногтей, на тонкие прожилки под матовой кожей. Ничто не говорило о том, что это тело живо, но оно двигалось, говорило, решало чужие судьбы.
Я взяла крестик. Он был холодный. Холодный, как только что произнесенные слова.
А вокруг все то же – темный пруд, поникшие деревья. В них чувствовалась скоротечность жизни, поэтому я была своя в быстро меняющемся времени. Хочу ли я от всего этого отказаться?
– Подумайте над моими словами, пока не поздно. Есть только один выход. Макс будет следовать за вами повсюду, потому что он сам себе дал слово. Я вижу, вы не сможете его обмануть, поэтому вам остается правда. Она жестока, но только по человеческим меркам. Если вы… исчезнете… навсегда, он расстроится, но со временем боль утраты пройдет. Сохраните ему жизнь! Вы же его любите. Смерть – это не страшно. Смерть – просто переход в другое состояние. Ради Макса. Ради того, что вы называете любовью.
Каждое слово падало на меня, как приговор. Своей тирадой Леонид Леонидович уверенно вел меня по эшафоту к моей персональной виселице. Другого выхода не было. Совсем. Никакого.
– А если я стану такой, как вы? Ведь стать вампиром несложно?
– Несложно. – Бледных губ коснулась улыбка. – Но тогда вы точно его убьете. Ему в вас нравится то, что вы живая. А вы хотите, чтобы я вас этой жизни лишил? Нехорошо.
Я почувствовала, какая я плохая, как много делаю всего нехорошего. Голова непроизвольно опустилась на колени.
Как только я перестала смотреть на вампира, в мозги пришла ясность. Ничего предосудительного в моих словах нет. Я пытаюсь спастись, а он сознательно вгоняет меня в тоску.
Я даже усмехнулась. Опять меня ведут по проторенной стежке-дорожке. На меня нападают, а я соглашаюсь.
– Мне надо поговорить с Максом, – подняла я голову. Буду упрямо держаться своего. Пускай тут передо мной все вампиры мира соберутся. Решение мы с Максом станем принимать только вдвоем.
– Не каждый может стать вампиром, для этого нужно обладать сильной жаждой жизни, – резко сменил тактику Леонид Леонидович. – Для этого надо не бояться смерти. Тот, кто не борется за жизнь, умирает. А в вас стремления к борьбе нет. Так зачем же мучить себя и других? Помогите же нам разрешить задачу.
Светлые глаза пристально смотрели на меня, и я готова была уже нырнуть в черную точку зрачка. Я вновь начала сдаваться. Его слова были такие правильные. Такие единственно верные. Такие простые.
– Что же мне делать? – Я плакала. Опять плакала. От слез мне становилось легче.
– Освободите его.
Холод. Обжигающий холод, убивающий все внутри.
Леонид Леонидович легко поднялся, ставя точку в нашем разговоре. Брезгливо отряхнул бежевое пальто.
– И помните о том, что времени у вас мало. Как только он вернется, действовать будет уже поздно. Не разочаровывайте меня.
Он словно растаял в воздухе. Хотя я понимала, что просто ушел. Быстро, но ушел, оставив после себя легкий след воспоминания – только что он здесь был.
На меня навалилась тяжесть. Руки-ноги стали чугунными, тело сдавливало от усталости, а вот голова, наоборот, казалась легкой, как воздушный шарик. В ней не было ни одной мысли.
Умереть… Да, мне остается только умереть. Леонид Леонидович прав. Мы были обречены с самого начала. И если я не подозревала, какие препятствия встают между нами, то Макс сознательно пытался их не замечать.
А может, все-таки уехать? В одну минуту сесть в поезд, и уже через день нас никто не найдет!
«За вами всегда будут идти Смотрители!» – эхом всплыли у меня в голове слова Леонида Леонидовича.
Ну и пусть. Если Смотрители будут принимать меня за свою, то я смогу уберечь Макса от разоблачения.
Я вспомнила усмешку на холодных губах Леонида Леонидовича и сама невольно улыбнулась.
Глупо… От судьбы не уйдешь. Она настигнет, она заставит страдать.
Голова вновь упала на колени.
Надо дождаться Макса, все обсудить. Он непременно что-нибудь придумает.
«Хе-хе!» – сказал призрачный Леонид Леонидович.
Моя смерть освободит его…
Как жестоко…
Я еще хотела сопротивляться, я еще пыталась найти выход. Но за меня уже всё решили.
Я посмотрела на холодную воду. Отсюда она казалась теплой. Погрузиться в нее и забыть обо всем…
Я представила, как вода заливает ботинки, как тяжелым грузом мои ноги обнимают намокшие джинсы…
Нет, чтобы утонуть, нужно иметь силы, у меня никогда не получится.
Сверху на меня опустилась многовековая уверенность старого дуба. Можно еще попробовать забраться на дерево и спрыгнуть вниз.
Я задрала голову. Ближайшая ветка была в двух метрах от меня, не ниже. Так высоко мне не запрыгнуть. А если запрыгну, то потом мне точно будет уже не до самоубийства – после такого подвига самое время думать о жизни, а не о смерти.
И вновь моя бедная голова уткнулась в колени. Как же все глупо! Ни жить нормально не могу, ни умереть.
От пруда тянуло сыростью. Еще немного посижу, и воспаление легких мне обеспечено, тогда мое пребывание на земле будет вопросом времени. И главное – никто не виноват. Болезни не спрашивают разрешения. Они приходят и несут с собой смерть.
Как же легко, когда за тебя решает кто-то. Потому что решать самой у меня не получалось. Я пыталась найти лазейку в словах Леонида Леонидовича, мне казалось, что еще можно все исправить. Пускай это была человеческая логика, но безвыходных ситуаций не существует. Пока ты жив, всегда можно что-то придумать. И как только глупые готы могут радоваться смерти? Смерть – не переход из одного состояния в другое, а конец всему. После смерти нельзя встать, отряхнуться и пойти жить как ни в чем не бывало. Смерть – это…
Глава ХVI
Жизнь и другие неприятности
Живому человеку никогда не понять, что такое смерть. Она в чем-то сродни сну – во сне ведь человек себя не ощущает.
Вот и мне поначалу показалось, что я просто уснула. Но на плечи давила небывалая тяжесть, шею ломило – никакой сон, даже кошмарный, не давал таких последствий.
Значит, я все-таки умерла. Бедный Макс! Мне теперь никогда-никогда не увидеть его…
А еще в смерти был странный булькающий звук.
Бух, шлеп, шлеп, шлеп, шлеп…
Буль, шлеп, шлеп, шлеп, шлеп, у-у-уп…
Неужели я смогла утонуть?
Слегка смущало то, что не получалось вспомнить, как я рассталась с жизнью. Способов придумано было много, но ни один, кажется, меня не устроил.
Бултых!
– Teufel![22]
Короткий возглас заставил меня рывком выпрямиться. Заныла затекшая шея, перед глазами запрыгали радужные круги.
– Макс!
Кто еще мог пускать «блинчики» по воде в такую темень и ругаться по-немецки!
