Империя ненависти (ЛП) - Кент Рина

Из ее нежного горла вырывается вздох, ее покусанные губы раскрываются вокруг моего пальца.

Подушечки моих пальцев впиваются в плоть ее попки, и я медленно раздвигаю ее.

— Кто-то касался этого места?

— Нет…

Она смотрит на меня через плечо, и я чуть не кончаю.

Мне всегда было интересно, что скрывается за тем, как Николь смотрит на меня. Взгляд был пустым, почти раздраженным, поэтому я остановился на том, что она стерва, но никогда не думала, что на самом деле она не раздражена мной.

Возможно, она была раздражена на себя за то, что наблюдала за мной.

За то, что чувствовала необходимость оставить мне свои соблазнительные персиковые леденцы и быть рядом со мной, нравилось ей это или нет.

И теперь этот взгляд вернулся, легкое раздражение, смешанное с глубоким вожделением.

— Ты ненавидишь это, не так ли? — я просовываю колено между ее ног, намеренно касаясь своей кожей ее ядра. — Ты ненавидишь, как сильно твоя маленькая киска хочет моего члена.

Она бормочет что-то похожее на «заткнись».

Я усмехаюсь ей в ухо, заставляя вздрогнуть, а затем прикусываю внешнюю оболочку.

— Ты ненавидишь, что мы так совместимы, ты, вероятно, прикасалась к себе, вспоминая нас поздно ночью, под одеялом, в одном из своих хлопковых халатиков. Но это никогда не казалось реальным, не так ли? Не так, как сейчас.

Я обхватываю ее за талию и вхожу в нее сзади. Она встает на цыпочки, слегка покусывая мои пальцы.

Но она снова толкается в меня, слегка выгибая спину, и шлепает обеими руками по стене для равновесия.

Волна собственничества затягивает меня в темную дыру, и я вынимаю палец из ее рта, затем хватаю ее волосы в тугой хвост. Тяну ее назад и вылизываю свой путь от ее манящего горла к уху.

— Я хочу, чтобы ты кричала, Николь, а не сдерживалась.

Она дрожит, от удовольствия или от чего-то другого, я не знаю.

Возможно, и того, и другого.

— Я… не делаю этого.

— Сейчас сделаешь. Ты будешь кричать, когда я буду трахать тебя.

— Д-Дэниел…, — напрягается она, глядя на меня из-под ресниц, и я чувствую, как она напрягается. — Я не могу этого сделать…

— Ты доверяешь мне?

Я ненавижу, что ей требуется некоторое время, чтобы кивнуть головой, но, опять же, у меня не очень хороший послужной список с ней до сих пор.

— Я сделаю так, чтобы тебе было хорошо. — я целую ее глубоко, но быстро. — Обещаю.

Как только я отпускаю ее рот, ее губы снова находят мои, и она шепчет им:

— Заставь меня забыть, пожалуйста.

Я так и делаю.

Я трахаю ее жестко, моя рука обхватывает ее челюсть, целую ее везде, куда только могу дотянуться. В ресницы, щеку, нос, горло, родинку и эти восхитительные губы, которые на вкус как персик.

Николь тоже исследует меня, ее пальцы путаются в моих волосах, пока она целует линию моей челюсти и все, до чего может дотянуться, на моей шее.

Она даже посасывает кожу, и я делаю то же самое, оставляя след на ней так же глубоко, как она выгравировала свой след на мне.

Вода бьет по нам, как жестокий участник нашего интенсивного секса. Это свидетельство того, как сильно эта девушка сводит меня с ума.

Как будто я всерьез подумываю обратиться к кому-нибудь по поводу моих чертовски нездоровых наклонностей, когда дело касается ее.

Блондинка, из-за которой я возненавидел всех блондинок.

Девушка, разбившая мое сердце и сейчас медленно собирающая его обратно.

Ее дыхание сбивается, и я понимаю, что она уже близко. Поэтому я отпускаю ее волосы, раздвигаю попу и ввожу пробку. Ее стон эхом разносится вокруг, как самая изысканная музыка.

— Чувствуешь себя заполненной, Персик?

— Да… о, Боже…

— Не выталкивай его, если ты не можешь справиться с этим, как ты примешь мой член?

Я увеличиваю ритм, пока она не задыхается с открытым ртом. Я трахаю ее сильнее, пока не чувствую тонкую линию, отделяющую мой член от пробки.

Тогда происходит самое прекрасное, когда она кончает. Ее глаза встречаются с моими, и она кричит.

Это не звук.

Это мое имя.

Я выцеловываю его из ее губ, сохраняя свой бешеный ритм, а затем отрываю свой рот от ее рта.

— Я собираюсь трахнуть твою задницу, Николь.

— Хорошо.

— Это может быть больно. Пойми, будет больно, как в тот первый раз, когда я разрывал твою девственную киску.

— Мне все равно, если это будешь ты, — говорит она мне в губы, а затем шепчет самым эротичным голосом, который я когда-либо слышал. — Трахни меня, Дэниел.

Это все приглашение, которое мне нужно.

Я выхожу из нее одновременно с тем, как вытаскиваю пробку и бросаю ее на пол.

Схватив Николь за бедра, я прижимаю ее к себе и использую ее соки, покрывая ее манящий задний вход. Она хнычет, затем стонет, и я вхожу на первые пару сантиметров. Она встает на цыпочки, ее глаза закрываются.

Я отпускаю ее попу и беру ее за подбородок.

— Посмотри на меня, Николь.

Ее глаза медленно открываются, они опускаются от удовольствия и чего-то еще, что я не могу определить.

— Расслабься, впусти меня.

Ее мышцы расслабляются вокруг меня, и я могу погрузиться еще на несколько сантиметра. На этот раз она стонет, ее рот открыт, и я чувствую, как она приветствует меня в своем тепле.

Я целую ее, стимулируя соски и клитор, пока не вхожу до конца.

— Блядь, детка. Я люблю твою попку так же сильно, как и твою киску.

— Она… такая заполненная.

— Тебе нравится?

Она слегка кивает, ее рот открыт, а глаза опущены от смутного желания.

Я теряю контроль над собой и вхожу в нее с настойчивостью животного. Не могу ни остановиться, ни насытиться. Звуки ее стонов и вздохов мой афродизиак.

И когда она кончает, я продолжаю и продолжаю двигаться в своем безжалостном темпе, пока не освобождаюсь глубоко внутри нее.

Блядь.

Секс с Николь либо высосет меня досуха, либо станет причиной смерти.

Вариант, против которого я совсем не против, если не для того, чтобы увидеть, как она будет говорить о моем члене на моих похоронах, если это она его убила.

Я медленно выхожу из нее, наслаждаясь видом спермы, которая стекает по задней поверхности ее бедер.

Разве это плохо, что я хочу видеть это до конца своих дней?

Тогда она будет моей.

Только моей.

Мои губы находят ее губы, и я на полном серьезе целуюсь с ней в ее стиле, ожидая, когда мой член воскреснет, чтобы я мог продолжить то, на чем остановился.

Возможно, у меня одержимость целовать Николь. Мне нравится думать, что я здоровый мужчина без серийных наклонностей, но в глубине души я знаю, что целовал бы ее при любой возможности за все те разы, когда не мог.

За все те времена, когда мечтал запереть ее в комнате и целовать до тех пор, пока она не посмотрит на меня так, как в тот день, когда чуть не умерла.

Словно я единственный, кто имеет значение.

После нескольких минут поцелуев, как в одном из ее пошлых черно-белых романтических фильмов, Николь отстраняется, задыхаясь.

— О Боже, мы опоздаем.

— На второй раунд? Не волнуйся об этом, это произойдет примерно через две минуты.

— Ужин.

Она отталкивает меня.

— Это может подождать. На самом деле, я не голоден.

— А я голодна.

Она заворачивается в полотенце и морщится, когда заходит в ванную комнату.

Думаю, поужинать было бы не так уж плохо.

И да, я пытаюсь утихомирить свои порывы и сохранить фасад «я не сексоголик». Не лезьте в это.

Николь говорит мне поторопиться и встретиться с ней внизу.

К тому времени, как я надеваю брюки и рубашку, я уже готов запихнуть еду в горло нам обоим, чтобы мы могли вернуться к гораздо более интересному занятию.

Сколько вещей с Миньонами я должен купить Джею, чтобы он сегодня рано лег спать?

Шум голосов разрушает мой генеральный план.

Мои шаги к столовой становятся тяжелыми, а не легкими, и треск эмоций выпрямляет позвоночник.

Это не реально.

Наверное, я так расстроил чайных монстров, что они подмешали что-то в мою воду.